Лунара

Мне всегда так грустно слышать, что пока одни в детстве весело проводили время в больших компаниях, другие в одиночестве гадали, чем так не угодили остальным детям. Я такой везунчик, ведь у меня был и есть Ник, с ним мне никогда не приходилось ощущать себя на сто процентов всеми забытой.

– Складывается ощущение, что в книжный мир находят дорогу через одиночество.

–  Не всегда, но через него самый быстрый путь, - ответила Ната и похлопала ладонью по кровати, призывая тем самым присесть.

– Я, кстати, прочла «Идеал» и собираюсь прийти во вторник, - призналась я, удобно устроившись рядом с ней.

– Потому что тебе хочется прийти или потому что больше нечем заняться? – таких прямолинейных вопросов мне еще не задавали.

– В последнее время нужные мысли появляются сами по себе. Хотя до этого я несколько месяцев пыталась силой выдавить из себя решение всех проблем. Может, стоит ненадолго отпустить ситуацию?

– Может, и правда, стоит, - Натали пожала плечами, - но будь готова высказаться на встрече, Флориан обязательно потребует развернутое мнение о книге.

О нашей встрече с писателем в компьютерном клубе я решила умолчать, ведь в противном случае пришлось бы объяснять, почему он туда пришел, а разбалтыванию его секретов Флориан точно не обрадуется.

– Обещаю подготовиться, чтобы облажаться не так сильно.

–  Буду с нетерпением ждать встречу, - ответила Натали с нескрываемой ехидной улыбкой.

– Нравится смотреть на чужие мучения, садистка ты этакая?

Мы без всякого стеснения громко засмеялись, подливая в огонь все больше шуток, почему-то понятных нам обеим. А ведь я, по большей части, раньше всегда выступала в роли слушателя, не беря на себя ответственность быть рулевым в разговорах. С Натали мы общались абсолютно на равных, и это настолько чертовски приятное ощущение, что, в конечном счете, я смогла забыть, что нахожусь в гостях. Тогда до меня дошла банальная истина, до которой стоило додуматься намного раньше: все дело в людях и в том, как они меня принимают.

Когда мы с Савой уже встречались, я приехала к нему на мартовских выходных. Все шло, как обычно, пока его мать не появилась в комнате с моим пальто в руках.

– Не знаю, как у вас дома, но у нас принято вешать верхнюю одежду на вешалку в шкаф, - сделанное ей в тот день замечание было мелочью, оставляющей после себя неприятный осадок.

– Извини, мам, забыл ее предупредить, - мало того, что Сава не дал мне самой ответить, так еще и попросил прощения, будто стыдился.

– Ну, конечно, ты же весь в любви, - ее короткие, испорченные краской, светлые волосы выглядели не самыми чистыми, и мне до скрежета в зубах хотелось сделать ей ответное замечание, что-то вроде: «А вы давно голову мыли?», но она продолжила говорить, окончательно заставив почувствовать себя дерьмом, - и, Лунара, детка, не нужно так громко смеяться и разговаривать, у моих детей отличный слух.

Сава лишь спокойно улыбнулся, будто оценил ее сортирный сарказм. С тех пор у них дома я старалась появляться как можно реже, а приглашения на совместный ужин всегда вежливо отклоняла, находя самые разные причины, только бы не оказаться в окружении их семьи.

– Хочешь одолжу тебе несколько книг, раз у тебя вагон и тележка свободного времени? – тихо поинтересовалась Натали, вырывая меня из очередных болезненных воспоминаний.

– Одолжи, конечно.

– Есть пожелания?
– подруга подошла к одному из стеллажей и начала доставать одну за другой книги.

– Может, любовный роман?

Натали подняла брови и подобно плутовке ухмыльнулась.

– Обязательно расскажи об этом Флориану, мечтаю, чтобы кто-нибудь довел его до белого каления.

14 глава

После встречи с Натали я принесла домой четыре книги разных жанров: young adult, фэнтези, любовный роман и детектив. Последнюю написал Флориан. Меня разрывало от желания поскорее прочесть именно его историю. Если задуматься, то он создал ее с нуля: чистый белый лист постепенно наполнился словами, призванными вызвать в читателях дикий неудержимый интерес к жизни обитающих на страницах героев. Я запомнила, как он сказал, что автор оставляет частичку себя в написанном произведении, и мне хотелось найти ту, что он спрятал в своем.

Но в итоге остаток дня я провела за тетрадями, переписывая присланные Никитой лекции. Он, зная, что его подруга со странностями и собирает интересные факты, предусмотрительно записал для меня в конце: Зверобой называется продырявленным из-за наличия просвечивающихся вместилищ в виде светлых точек на листьях. И зачем только я их собираю, если даже не уверена в выбранной профессии?

Переписывать пришлось, как и ожидалось, много. Около полуночи занемела рука, и я решила отдохнуть, а когда очнулась, оказалось, что уже наступил вторник. Закончив с записями и их беглым прочтением, занялась по просьбе мамы домашними делами: сходила в магазин за продуктами, из которых приготовила каждому из нас по крошке-картошке. Маме - с овощами и грибами, папе - с куриным филе, а себе - с ветчиной и сыром. После влажной уборки, лежа в ванне с морской солью, поняла, что пора собираться на встречу книжного клуба. Если отбросить неизбежное в такой ситуации волнение, мне очень хотелось пойти туда, где мне позволят высказаться. Не то, чтоб другие то и дело меня затыкали, но есть люди, которые спрашивают лишь из вежливости, а в итоге даже не дают договорить.

В шкафу в пластиковых контейнерах бережно хранилась моя старая одежда, которую я носила до полной смены гардероба. А вещи, купленные после поступления в институт: десятки мини-юбок и разноцветных блузок – бережно висели на деревянных вешалках и напоминали трофеи, которыми вовсе не хотелось гордиться. Я вывалила всю одежду из контейнеров на кровать, а на ее место полетела та, что до этого величественно располагалась на вешалках. Туда отправилась бирюзовая блузка с недостающими двумя верхними пуговицами, отлетевшими во время страстных поцелуев с Савой; юбка в черно-белую клетку, на которую Ясмина однажды случайно пролила ананасовый сок; лазурное платье, надетое на мне в день, когда мы с Савой впервые признались друг другу в любви. Можно спрятать всю эту одежду в металлический сейф и отправить на дно морское, но, даже оказавшись в Марианской впадине, она никогда не перестанет значить для меня так много. Будь я писателем, как Флориан, сумела бы передать все пережитые ощущения и обжигающие чувства, но вместо этого у меня выходило только тонуть в воспоминаниях, смахивая собирающиеся в уголках глаз теплые слезы.

Быстро надев джинсы и бежевый свитер, я, расчесавшись на ходу, сделала пучок из передних прядей на макушке и побежала в коридор за верхней одеждой. Успела только подкрасить ресницы и нанести на губы блеск персикового цвета. Опоздание становилось неизбежным, а, значит, меня ждал скверный прием от Флориана и остальных. Так и скажу: «Извините, но я оказалась в плену у собственной одежды».

Несмотря на отсутствие лишних денег, в библиотеку меня повезло такси. В другой день я бы сказала, что красиво жить не запретишь, но сейчас было совсем не до шуток. Тело атаковала нервная дрожь, на затылке выступил пот, и его тонкая струйка стекла по спине до самой поясницы. Удивительно, как меняется реакция организма, когда я стараюсь не опозориться и произвести нужное впечатление.

Кое-как поправив волосы, я сняла верхнюю одежду и показала пропуск уже знакомой женщине-библиотекарю.

– Рада, что вы пришли снова, - сказала она, широко улыбаясь.

– Спасибо, - одно слово и быстрый кивок – это все, на что сейчас был способен мой речевой аппарат.

Сегодня у меня не возникало даже мысли открыть дверь ногой, я обдумывала как именно стоит постучать, чтобы выразить сожаление из-за опоздания на целых восемь минут. Один ненавязчивый «тук».

– Извините, - робко проговорила я, просунув голову в образовавшийся проем.

Взгляд в первую очередь устремился на Флориана, снова сидящего напротив входа. Его темно-каштановые кудри сегодня не были уложены и неуклюже торчали в разные стороны. Часть прядей ниспадала на лицо и закрывала ему глаза, и в тот момент, когда я появилась, он как раз поправлял прическу, отбрасывая их назад. Наши глаза встретились, и Флориан, возможно, заметив сковавшее меня напряжение, приветливо, но не слишком широко, улыбнулся.

– Не стой в дверях, Лу, проходи, - громко попросила меня Натали, вырывая из транса, в котором я пребывала от самого отъезда из дома.