Лунатики
Шрифт:
Редкие фонари вдоль дороги не горели. Они ехали в кромешной темноте навстречу ночи, только растущая луна освещала их путь, а впереди не было видно даже огонька. Как будто не было никакой деревни впереди, а кто-то сыграл с ними злую шутку, пустив по ложному следу.
Марк не ответил на вопрос Ады. Почему-то показалось важным заехать туда. Раз уж сегодня он вернется к отцу с пустыми руками, хотя бы передаст ему привет от старинного друга. Хотя друга ли? Марк вспомнил мефистофельскую улыбку на лице отца и помрачнел.
Деревня вынырнула перед ними внезапно. Сначала машина подпрыгнула на
— Почему так темно? — удивилась Ада. — Все спят?
Деревня была мертвой, Марк понял это сразу. Ничто не выдавало в ней жизни. Фонари не горели. Дома стояли пустыми, и уже давно. Дорога заросла бурьяном, и ехать дальше не было смысла.
Марк остановил машину на окраине деревни и вышел наружу. Тишина была угнетающей и безжизненной, как после апокалипсиса. Его спутники высыпали наружу и с любопытством огляделись.
— Круто, как в фильме ужасов! — заржал кто-то из коней. Для Марка все они были на одно лицо, и он даже не трудился запомнить их имена. Только метнул раздраженный взгляд — и высокий дебил с накачанными бицепсами заткнулся.
Ада молча шагнула к ближайшему дому за покосившимся забором. Толкнула незапертую калитку — и та отворилась с протяжным скрипом. В мертвенной тишине звук прозвучал выстрелом. В проеме показался заросший участок, трава доставала Аде до пояса, в глубине темнела изба с обвалившимся крыльцом.
— Здесь давно никого не было. — Она обернулась к подошедшему Марку.
— Идеальное место, чтобы спрятаться, — пробормотал тот, глядя на уходящую вперед заросшую дорогу между пустыми домами.
Ада шагнула было вперед, подминая под себя траву, но тут же с шипением отпрыгнула, отдернув руку.
— Крапива! — Она с обидой протянула Марку обожженную ладонь, словно ждала, что он утешит ее и подует на волдыри.
Но Марк скучающе отвернулся и заглянул в раскрытую Адой калитку. Когда-то заботливый хозяин украсил жилище резными ставнями, сейчас они хлопали на ветру, грозя слететь с ржавых петель. Казалось, дом моргает, как подслеповатый старик, удивленно таращится на неожиданных гостей. Может, старинный приятель отца Федор по прозвищу Лапоть жил в этом самом доме…
Вдруг откуда-то из леса донесся протяжный волчий вой. Аду передернуло, и она скользнула к машине:
— Поехали отсюда!
— Поехали, — согласился Марк. Место было ему не по душе. Если здесь когда-то и жил знакомый отца, то сейчас его тут уже нет. А брат с его приятелями здесь не объявлялись — иначе трава была бы примята.
И тут где-то неподалеку негромко пролаяла собака.
— Собака? — Ада насторожилась у дверей машины. — Здесь?
— Раз есть собака, есть и хозяин. — Марк оживился, почуяв азарт. — Поехали, навестим его!
Машина тронулась дальше, объезжая мертвую деревню. Марк первым заметил стоящий в отдалении дом — совершенно темный в поздний час, тем не менее он выглядел жилым и обустроенным. И дорога к нему не заросла бурьяном, а была проезжей.
Снова залаяла собака —
уже на них. Марк притормозил у невысокого забора, отметив, что тот выглядит ровным и недавно выкрашен, в отличие от покосившихся и облупившихся от времени ограждений в деревне. Из-за забора просматривался дом, в низком окошке метнулась смутная тень, как будто кто-то выглянул во двор.— Здесь кто-то есть! — взволнованно пробормотала Ада.
Марк нетерпеливо нажал на клаксон, ожидая, что в избе зажгут свет. Но окна оставались темными, никто не спешил выйти к ним. Тогда Марк нетерпеливо выпрыгнул из машины и сам заколотил в калитку. Хлипкий засов не сдержал натиска лунатика, калитка распахнулась, и Марк вошел во двор. Навстречу с оглушительным лаем бросилась дворняга. Глупая псина, неужели думает его остановить? Марк пнул собаку в живот, и та, захлебнувшись лаем, отлетела к забору и затихла. Из дома донесся тихий скрип, затем какой-то слабый хлопок. Что, если он напал на след беглецов?
— Эй, хозяева! — Марк взбежал на крыльцо и заколотил в дверь. Не откроют — сам снесет с петель, как снес калитку.
Дверь внезапно отворилась — не внутрь, наружу, едва не сбив сто с ног. На пороге показался старик в инвалидной коляске, который никак не мог быть приятелем отца.
— Чего шумишь? — резко спросил калека. Лицо его тонуло в темноте, Марк видел только всклокоченную со сна бороду.
— Дедушка, мы тут своих друзей потеряли, — как можно более миролюбиво произнес Марк. — Вы их не встречали?
— Никого я не видел, — сердито отрезал старик. — Ночь на дворе, совсем вы, молодежь, совесть потеряли. — И он потянулся к двери, собираясь ее закрыть.
Марк вставил ногу, не давая этого сделать.
— Вы один в доме?
— Я да Лайка. — Калека дернул бородой, выискивая взглядом псину, напрягся. — Где моя собака?
— Отдыхает ваша собачка. — Марк потянул дверь на себя. — Мы войдем?
— Нет! — ожидаемо уперся старик.
Сбоку скользнула тень — это Ада по-кошачьи бесшумно поднялась на крыльцо. За спиной загрохотали шаги — это кони подтянулись из машины.
— Мы все-таки войдем. — Марк шагнул за порог, в неосвещенную прихожую, и старику ничего не оставалось, как признать их силу.
Он молча отъехал назад, и Марк по-хозяйски свернул в ближайшую комнату, которой оказалась кухня. В темноте тонули очертания печи, грубо сколоченного деревянного стола и старомодного серванта.
— Может, свет включишь? — обернулся он к хозяину уже без церемоний.
— Света нет, — буркнул старик. — Только свечи. Там, на подоконнике.
— Как же ты тут живешь, убогий? — поразился Марк. — Как при царе Горохе.
Ада поднесла ему наполовину оплывшую свечу. Он зажег фитиль своей зажигалкой, обвел дрожащим язычком пламени пространство, жадно выискивая любые приметы присутствия брата — брошенную впопыхах вещь, оставленную на столе посуду, выдававшую бы присутствие гостей. Ничего. Снова он взял ложный след.
Марк сунул свечу Аде и раздраженно чиркнул зажигалкой, закуривая сигарету.
— В доме не курят, — сердито вякнул старик.
— Это кто сказал? — Он резко шагнул к калеке, и кони угодливо заржали, обступая инвалида сзади и не давая ему тронуться с места.