Лунная радуга(дилогия)

Да, своих родителей он знал, и на расширенном семейно-родственном совете не очень-то волновался.Дядя Степан, брат отца, инженер-генетик, недоумевал: «Ничего не понимаю. В нашем роду, насколько я могу припомнить, авиаторов не было!..» Тетя Аня,жена дяди Степана и сестра матери, специалист по бытовой роботронике, все понимала, кроме одного: «Мне одно неясно: кто позволяет руководству Иркутского вуза эксплуатировать потенциалы детской романтики?» Мать безмолвствовала.Ей,школьной учительнице,все было ясно с самого начала: сын покидает родительский дом… «Не наступайте вы ему на ноги!– кипятилась Ольга.– Пусть идет своей дорогой.Свернуть заставите– он возненавидит здесь все и вся, попомните мое слово.Из любви к авиации он же меня– сестру родную, можно сказать, чуть замуж не выдал за курносого Потапова!»- «Прекрасная была бы партия,– сказал дядя Степан, но тут же съежился под Ольгиным взглядом. – Ну ладно, Оленька, ладно. Ты у нас человек взрослый,самостоятельный».– «А ты, Андрей,– спросил отец,– тоже мнишь себя самостоятельным, взрослым?»–«Нет еще…»– «И сочтешь себя обязанным подчиниться решению семейного совета?»–«Да. Но я не буду обязан считать неправильное решение правильным».– «Где логика?» – «Отец, ты мне рассказывал, что наши предки– тобольские казаки. Помнишь?» – «Да. Ну и что?»- «А то, что казаки с детства учились верховой езде, с малых лет хорошо владели оружием,парусом, веслами». – «Теперь иные времена. Парни твоего возраста прежде всего должны овладевать знаниями».– «Овладевать знаниями меня приглашают в летно-инженерный вуз».– «Не рано ли?..»– «Овладевать знаниями?»– «Я имею в виду: не рано ли ты выбрал профессию?» – «Вспомни свое детство, о котором ты мне рассказывал».– «Ну, знаешь… детская возня с животными– это совсем не то,чем я сейчас занимаюсь как профессионал. А ведь ты – в свои-то четырнадцать лет!– уже пилотируешь турболеты!»– «Отец, а кто тебе говорил, что будущая моя профессия – пилотировать турболеты?» – «Н-не понял…» – «Я буду пилотировать космические корабли!»

Этот день запомнился ему на всю жизнь.«Слышала,Таня, ответ сына?»– спросил отец. «Ответ не мальчика, но мужа…» – сказала мама и вдруг заплакала. Все оцепенели. Раньше никто не видел ее плачущей. Он бросился к ней, обнял, но не мог произнести ни слова– перехватило горло. «Ничего, Андрюша, это я так… – Мама улыбнулась сквозь слезы.– Очень внезапно ты повзрослел. Мы с отцом не успели к этому подготовиться, извини…»– «А не слишком ли, Таня?– Отец поднял бровь. – Мы, давшие ему жизнь, должны перед ним извиняться?..» – «Должны. И за себя, и за всех дающих жизнь, которые судят о жизни как о предмете. А она ведь явление, Вася!» Отец так и замер– с поднятой бровью. Мама выпрямилась, машинально поправила белую шаль на плече. «Муж мой любезный… В нашем скворечнике вырос орленок. Мы не поняли этого и предлагаем ему ловить мошек вокруг зверофермы. А он уже в небе».– «Выходит, Танечка, мы и предлагать ему теперь ничего не смеем?»– «Орлы мух не ловят, Вася!»

Как издревле повелось на Руси, благословили родители доброго молодца на дела богатырские.Провожали его так,словно не в Иркутск ему предстояла дорога, а куда-то за тридевять земель. А потом он настолько часто бывал дома (каникулы, праздники, отпуска),что родителям уже не приходило в голову жаловаться на свою родительскую судьбу.Иногда они наведывались к нему в Иркутск.Наведывался и Олег Потапов,но каждый раз бывший стажер с огорчением узнавал, что у Олега и Ольги все по-старому. Три года у них ничего не менялось, и наконец Олег не выдержал– подался на Камчатку пилотом в отряд вулканологов. И вдруг– точно обухом по голове– сообщение: Олег погиб. Он не поверил. Невозможно было в это поверить. Он обратился в деканат, получил трехдневный отпуск,вылетел в Петропавловск-Камчатский. Навел справки. В вестибюле госпиталя увидел Ольгу и по ее лицу догадался: Олега вырвали из лап клинической смерти,но дела плохи. «Оля, как он?»– «Плохо, Андрюша. Самое страшное позади, но… сильнейший токсикоз, ожоги. Лицо, глаза…»– «Как случилось?»– «Он и еще один, вулканолог… не успели взлететь. Накрыло их неожиданным выбросом из какой-то боковой трещины– раскаленные газы…» Увидеть Олега ни ему, ни Ольге не разрешили. «Вот подготовим его к свиданию– тогда пожалуйста,– сказал главный врач.– Зрение восстановим, лицо сделаем красивее прежнего.Весь будет как новенький.А теперь– по домам,молодые люди, по домам. Единственный способ помочь ему – нам не мешать».Он вернулся в Иркутск. А Ольга осталась. Насовсем.

Она и Олег пригласили его на свадьбу весной.Самое напряженное время учебы… Он не мог прилететь– отпуск ему не дали. А когда он, поздравляя молодую пару по видеотектору, увидел лицо Олега крупным планом– сделал над собой усилие, чтобы не выдать смятения чувств, и втайне был рад, что с отпуском ничего не вышло. Нет, лицо Олега не было уродливым– медикологи постарались. Но это был другой человек. Даже голос… Дикция изменилась.Только жестами «новый» Потапов напоминал прежнего. «Вот ведь,курсант,натура людская,– сетовал Олег, когда они наконец встретились.– Всю жизнь мечтал иметь такой профиль.А заимел, глянул в зеркало– на медикологов кидаться стал: «Сдирайте все напрочь!Лепите мне мою родную курносую физиономию!» Ну они, конечно, Ольгу на помощь. Она меня увидела– как заплачет! «Не надо,– говорит,– Олежек, ничего менять. Я тебя и таким… красавчиком всю жизнь любить буду.Сына тебе подарю. Курносенького!» Вижу я, что ей здорово не по себе, и наотрез от ее любви отказываюсь, недоумок.Дошел до того, что руки хотел на себя наложить.А Оля – ни шагу назад,стоит на своем.Благодаря ей смирился я со своим новым фасадом, привыкаю.» Слушая Олега, он думал, как мало, оказывается, знает сестру. Великое чудо– русская женщина…

* * *

Три коротких гудка. Андрей поднял глаза на часовое табло: девять утра корабельного времени, смена орбитальных вахт.

– Тринадцать-девять. Пилотажную рубку. Без обратной видеосвязи.

Бокал в руке вспыхнул радугой искр – перед столом возникло яркое стереоизображение двух пилотов-стажеров.Тяжелая экипировка (золотистые панцири противоперегрузочных костюмов и шлемы) делала парней похожими на крабов, угнездившихся в малахитовом футляре ложемента-спарки.У обоих позы и выражения лиц одинаковы, в глазах любопытство, рты приоткрыты. Андрей усмехнулся:Титан произвел на молодежь сильное впечатление.По лицам, шлемам и панцирям ползли багровые отсветы. Да, красочный лик Титана способен потрясти кого угодно. Тем более на сфероэкране как бы распахнутой в пространство пилотажной рубки.

– Вахта, связь.

Глаза вахтенных метнулись по сторонам в поиске изображения говорящего. Ложемент-спарка, блеснув наклонными цилиндрами амортизаторов, моментально совершил на поворотном круге полный оборот для обзора.Секундное замешательство. Привыкшая к видеосвязи молодежь чуточку растерялась:

– Пилотажная рубка «Байкала», вахта радиус-хода…

– На вахте?

Узнали голос– и едва ли не хором:

– Первый пилот-стажер курсант Алексей Медведев!

– Второй пилот-стажер курсант Олег Казаков!

Постарался придать голосу твердость и строгость:

– Первому доложить параметры орбитального хода.

Было видно,как стажеры ищут на сфероэкране и обшаривают глазами подвижные строчки цифро-буквенных формуляров полетной экспресс-информации. Медведев докладывал громко, с удовольствием и в основном грамотно.

– Хорошо, похвалил Андрей.– Но много. Скажем, радиационная обстановка на витке – забота не наша, предоставим это координаторам. Казаков, скорость сокращения дистанции между «Байкалом» и орбитальной базой?

– Пять тысячных метра в секунду. Около двадцати метров в час.

– А допустимая?

– Не более одного…

– Почему в докладе об этом ни слова?

Медведев потупился. И вдруг с плохо скрытой надеждой:

– Разрешите снять блокировку с двигателей коррекции?

– Отставить! Коррекция через три с половиной часа. После причаливания и старта люггера.

– Тогда действительно нет смысла…– признал Медведев.

– Коррекцию проведете под руководством второго пилота Дениса Федоровича Лапина. Я покидаю борт «Байкала».

Парни переглянулись. Медведев сказал:

– Командир, мы не спрашиваем куда и зачем…

– И правильно делаете.

– Но есть ли надежда, что вы куда-то не очень надолго?

– У вас,повторяю, вместо меня пока будет Лапин.Ровно в десять, как обычно, капитанский час, вахтенная перекличка. Докладывать грамотно– не опозорьтесь перед капитаном. В общем,все как на вахтах крейсерского хода. Кроме экипировки. Я понимаю, вам по душе сверкающие доспехи, но другие наши пилоты-профессионалы, боюсь, этого не поймут. На орбитальном дежурстве противоперегрузочная экипировка выглядит несколько… экстравагантно.

На лицах стажеров обозначилось состояние, близкое к панике.

– Вы даже не представляете, как вам обоим к лицу обычный полетный костюм. Салют, курсанты! Конец связи.

– Салют, командир! Связи конец.

* * *

Андрей поставил бокал среди хрустальной посуды, долил кумысом и принялся за еду. Посмотрел на ковш Большой Медведицы в экранном окне, приказал:

– Тринадцать-девять. Передний обзор.

Всю ширь обзорного поля заполнила собой дымящаяся выпуклость багровой атмосферы Титана.Красновато-оранжевый цвет плотной,как у Земли, газовой шубы создавал иллюзию, от которой сердце невольно сжималось в тревоге,– иллюзию мирового пожара. Казалось, «Байкал» совершает радиус-ход над планетой, застигнутой в момент уничтожительной войны.Крупнейший спутник Сатурна, медленно меняя панораму очень расплывчатых багрово-дымных уплотнений в глубинах газовой– почти полностью азотной– оболочки, неторопливо поворачивался навстречу орбитальному движению корабля. Словно демонстрировал глобальность внутриатмосферного пожарища,а заодно– свою планетарногромоздкую неохватность.Живописной противоположностью этому царству багровых красок был красиво переливающийся в верхнем, разреженном слое атмосферы шелковистый ультрамарин фотохимической дымки: местами с голубым отливом, местами– с фиолетовым и густо-синим,как павлинье перо.По мере движения корабля голубые, синие и фиолетовые расплывы то вытягивались в широкие, но быстро тающие эфемерные арки, то преобразовывались в гигантские и тоже эфемерные трехцветные пятна. Кое-где сквозь дымку просвечивали самые яркие звезды. Прямо по курсу «Байкала» с опережением в полкилометра шел спутниковый комплекс «Титан-главный»– флагман орбитальных баз лунной системы Сатурна, или попросту ФОБ на языке сатурнологов. Андрею вспомнилось, как вчера утром, после корректировки сближения, штурман «Байкала» Иван Ермаков отпустил по адресу ФОБа: «Сдается мне, эта штука сбежала из духового оркестра». А кто-то добавил: «И по пути разнесла продовольственный склад. Иначе откуда на ней такая прорва бидонов, бутылок, сосисок, колбас и консервных банок!..» Шутка была заразительна: теперь ему тоже казалось, будто безектор ФОБа «здорово смахивает на ненормальных размеров корнет-а-пистон», окруженный четырьмя бидонообразными громадами боковых корпусов и обильно увешанный пристройками самой причудливой формы,которые портили вакуум-архитектурную композицию этого впечатляющего космотехнического комплекса.

Верх спутника был освещен солнцем, и все там невыносимо блестело,а правый (ближайший к «Байкалу») корпус, куда прямые солнечные лучи не доходили, был залит сиянием фар,соффит-панелей,бестеневых фейержекторов,усеян разноцветьем светосигналов. Хорошо видны распахнутые вакуум-створы, лацпорты, обнаженные

вакуум-палубы с ребрами параванов и причальных фиксаторов, квадратные отверстия потерн трюмного шлюзования,похожие на спрутов механизмы разгрузочных шиплойдеров, двухъярусные аппарели с лихтерами, тендер-шлюпками и катерами в стартовых желобах, прозрачные колбы и торы диспетчерских ренделей,пузырьки кабин вакуумного обслуживания. ФОБ готовился к дистанционной переброске доставленного «Байкалом» груза. С Титаном все будет, наверное, просто. А вот как скоро управятся с челночной разгрузкой у Дионы и Реи– трудно сказать. Работы недели на две… Если не на три.