Лунная ведьма

— Жульетт, — начал Рин. Он не стал называть её женой, поскольку правда явно её беспокоила, — сегодня ты отдохнёшь в этой кровати. Я не позволю тебе заболеть из-за собственного упрямства.

— Если я заболею, то из-за похищения, а не из-за отказа слушаться сумасшедшего.

Он шагнул к ней, она отступила. Это движение приблизило её к укрытию.

— Я не сумасшедший, — спокойно сказал он.

— Посмею с тобой не согласиться, — её щеки окрасились в ярко-розовый цвет.

— Ты боишься, что я причиню тебе боль? — он знал, каким будет ответ.

Она отступила ещё на шаг.

— Да.

— Я этого не сделаю.

— Возможно, ты не собираешься...

— Я бы лучше умер, чем ранил тебя.

Глаза Жульетт удивлённо и недоверчиво распахнулись. Умела ли она узнавать правду, когда слышала её собственными ушами?

— Но...

— Я обязан тебя защищать. Никто и никогда не причинит тебе боли.

Жульетт продолжала пятиться, пока чуть не упала на подготовленное ложе. Она споткнулась о край медвежьей шкуры, но быстро восстановила равновесие.

— Садись, — приказал Рин.

Она послушалась, быстро и изящно, не отрывая взгляда от его лица.

— Видишь? Я сижу. Теперь уходи.

Он покачал головой.

— Не сейчас. Я хочу попробовать тебя. Это всё, о чем я прошу. Один раз.

Айседора припала к земле, спрятавшись позади охапки дров, и подоткнула вокруг себя плащ. Скоро опустится ночь и укроет её от опасности. Темнота — её союзник. Как только погаснет последний луч света, появится возможность передвигаться незаметно. В отличие от солдат, Айседора умела видеть в кромешной тьме.

Убегая из лагеря, она наспех заколдовала дорогу, чтобы запутать людей императора. На несколько драгоценных моментов те замешкались, не зная в какую сторону податься. Вместо того, чтобы разделиться и погнаться за обеими пленницами, они принялись гадать, которая из них важнее, так и не осознав, что причиной хаоса послужили чары. Смятение задержит их ненадолго, но колдовство уже выполнило свою задачу.

Чары оказались несильными, но в тот момент на большее она была не способна. После отъезда из дома силы Айседоры ослабли. В центре её существа раньше словно горело яркое пламя, а той ночью оно угасло. Огонь превратился в слабое мерцание, грозившее исчезнуть от легчайшего вздоха.

Айседора не знала, что на неё так подействовало. То ли отъезд с горы, на которой она провела всю свою жизнь, то ли её лишили сил за то, что опозорила дом Файн убийством вторгшегося в дом солдата. Ведьмы Файн получили свои способности не для разрушения.

Теперь, отделавшись от солдат, Айседора собиралась вернуться и последовать за Жульетт. Она отыщет и спасёт сестру, и они вдвоём отправятся за Софи. Когда сёстры разлучались, происходили ужасные вещи. Ужасные. Вместе им дано справиться с чем угодно, но порознь... порознь они слабы и уязвимы. Жульетт узнает, как восстановить силы Айседоры, и всё станет как раньше.

Скоро стемнеет достаточно, чтобы отправиться в путь, но до тех пор придётся прятаться. Она посмотрела за просторные осенние поля на одинокую ферму и попыталась усмирить слишком часто бьющееся сердце.

Вильям с радостью купил бы подобное место, у него даже имелись деньги для такого мероприятия. Но она убедила мужа остаться на горе, по крайней мере, пока Жульетт с Софи не подрастут. Вил согласился, заботясьтолько о благе жены и младших девочек. Настояв на своём, она отняла у него шанс осуществить ту простую мечту. Женившись на Айседоре, он довольствовался фермой на маленьком,пригодном для сельскогохозяйства кусочке земли Файн. Может, он прожил бы дольше, если бы поддался своему желанию и поселился в месте вроде этого? Нет. Полюбив и выйдя замуж, она бросила вызов проклятию, и оно в любом случае отняло бы у неё Вила.

До смерти мужа Айседора убеждала себя и сестёр, что проклятие — всего лишь миф, который слишком долго влиял на решения женщин Файн. Никакие древние сказки не могли напугать её и вынудить отказаться от своих желаний, никакие легенды не заставили бы испугаться любви. И всё же в итоге она поняла, что лучше бы тогда испугалась.

Сейчас Айседора отчаянно нуждалась в муже и принялась шептать слова, которыми часто призывала его в полночь. В первые месяцы после смерти дух Вильяма неизменно являлся на её зов, но с годами начал сопротивляться, его образ затуманился, а визиты теперь длились совсем недолго. Он отдалялся от неё, и не за горами был тот день, когда она больше не сможет пробудить его дух. Вил не пришёл к ней и сегодня, хотя она звала снова и снова. Звала, умоляла и приказывала. Айседора ослабла, и он не пришёл.

Муж оставил её в час, когда она нуждалась в нём больше всего. Покинул так же, как в день смерти. Ей не следовало сердиться на Вила за его смерть, это было совершенно нелогично. Но иногда она ничего не могла с собой поделать. На глаза навернулись слёзы, однако Айседора не позволила им пролиться.

Воины не плакали, а чтобы спасти Жульетт, ей придётся стать воином.

Жульетт стремительно отпрянула, но упёрлась спиной в холодную каменную стену, хотя мех и смягчил жёсткий камень. Бугор с одной стороны, несомненно, был мешком с едой. Великан очень хорошо спланировал похищение.

Рин опустился на колени у края медвежьей шкуры. Попробовать её. Что это значит? О, она прекрасно всё понимала, и, видит бог, была к этому совершенно не готова.

— Ты обещал не делать мне больно, — сказала она, когда мужчина склонился к ней.

— И не сделаю.

Он пригнул голову, и спутанные светлые пряди свесились на одну сторону, скрыв часть лица и голого тела. Получится ли у неё дать отпор? Она может попробовать, но рассчитывать ей придётся только на проворство. Благодаря своим размерам и мускулам Рин при желании одолеет её одной рукой. Он медленно приблизился, протянул руку и погладил Жульетт по щеке. Какой же он тёплый! Очень тёплый.

— Ты дрожишь, — прошептал он, поддавшись вперёд.

— Разумеется, я дрожу! — она старалась говорить твёрдо, но вышло испуганно.

Жульетт предупреждающе выставила вперёд руку, но её маленькая ладошка бессильно упёрлась в массивную грудную клетку. Айседора умела останавливать человека на месте парой слов и прикосновением, но Жульетт никогда не обладала такой властью. Она была целительницей, провидицей и садовником. И оказалась совершенно не готовой к борьбе за жизнь или достоинство.

Не отнимая руки от её щеки, Рин заставил Жульетт наклонить голову набок и коснулся губами горла. Это определённо не было поцелуем. Во всяком случае, насколько она могла судить. Её никогда не целовали, однако она не раз заставала целующихся Вильяма с Айседорой. Это точно не поцелуй, он...

Он пробовал её на вкус.

Жульетт окутал жар Рина, полностью прогнав холод. Великан посасывал и лизал, потом отодвинул в сторону растрёпанные пряди рыжих волос, чтобы увеличить пространство голой кожи. Жульетт продолжала трястись, однако где-то во время этой дегустации дрожь изменилась. Рин пользовался языком, губами и даже зубами очень нежно, отчего её тело переполнили невообразимые ощущения. Через мгновение она оставила попытки отстраниться или остановить его и поддалась к изучающему рту, поощряя, наслаждаясь теплом и расслабленно гадая, что будет дальше. Когда великан заявил, что хочет ощутить её вкус, она и подумать не могла, что он говорит буквально.