Лунное дитя
Шрифт:
— О нет, дорогой Сирил, это уж точно вне моей компетенции.
— Ну и ладно. Могу я считать себя зачисленным в вашу пиратскую команду?
— О да, вполне! Вы — вылитый капитан Кидд, — Я смотрю, вы уже забыли, что я только что говорил об остротах? Однако я и в самом деле пойду спать. А вы приступайте к работе и разыщите судно какого- нибудь нейтрального государства, чтобы хорошенько его ограбить.
— Я сделаю все, чтобы соблюсти законы морей.
— Придуманные все теми же пиратами? Боже, боже! Я не понимаю, зачем нам все время нужен этот пиетет. Зачем нужно всякий раз читать молитву и петь церковный гимн, прежде чем приступить к совершению очередного гнуснейшего и подлейшего акта! Впрочем, у меня хватит характера, чтобы перебить достаточно немцев,
«То ли я не понимаю эту современную молодежь, то ли она и в самом деле утратила всякое понятие о морали, — думал Мэннерс, обращая лицо летящей навстречу морской пене. — Но, во всяком случае он, кажется, действительно готов перебить кучу немцев».
Глава XXII О ЗЛОВЕЩИХ СУМЕРКАХ, СПУСТИВШИХСЯ НАД НАШИМ СТАРЫМ ЗНАКОМЦЕМ — БУЛЬВАРОМ АРАГО, О ЛЮБВИ ЛИЗЫ ЛА ДЖУФФРИА И АБДУЛ-БЕЯ И ОБ ИХ СЧАСТЬЕ. БОЛЕЗНЬ И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ВЕЛИКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА, А ТАКЖЕ ВОЕННЫЙ СОВЕТ ДУГЛАСА СО СВОИМ СОРАТНИКОМ
Лорд Энтони Боулинг был одним из трех сотрудников военного министерства, умевших хорошо говорить по-французски. Поэтому его, несмотря на весьма нетривиальное реноме (особенно в глазах начальства), отрядили в Париж для переговоров с французским генеральным штабом. Там-то он и встретился с Сирилом Греем, который как раз был занят выяснением отношений со своим парижским портным. В свое время молодой маг был зачислен в гусарский полк, и год, проведенный в Индии, навсегда привил ему любовь к экзотическим местам и личностям. Сначала он пытался отказаться от своего патента и посвящал этому много времени. Между тем ему, однако, пришлось побывать в Центральной Азии и в разбойничьих краях за Ассамом, и бесконечные поло, флирт и гимнастические залы в многочисленных английских гарнизонах вызывали у него лишь бесконечную тошноту. Однако Саймон Ифф научил его кое-каким магическим трюкам, незаменимым, когда начинается настоящая война, и они очень помогли юному магу. Он научился ковать свои планы загодя.
С лордом Энтони они встретились на Итальянском бульваре, вечером, и тут же решили отужинать вместе. Сидя в открытом кафе, из которого так приятно было наблюдать окружающий мир, пока военная полиция еще не начала проверять документы из-за комендантского часа, всенародно объявленного в восемь вечера, они договорились провести остаток дня в ресторанчике «У Зизи», где: была известная опиумная курильня. Сама же Зизи была очень образованной девушкой, жившей вместе с одним неплохим английским журналистом на бульваре Марсель. В полночь, когда один Господь лишь бдит на небесах, как выразился в свое время Роберт Браунинг, они поняли, что лучше всего будет закончить свою чрезвычайно занимательную беседу у Сирила в студии. Дома наш юный маг с удовольствием поведал лорду Энтони о прыгающих шариках «герцогини» и о твари в саду, чем особенно порадовал «русалочьего водолея». Затем он предложил разукрасить мундир Боулинга дюжиной креветок — красных, в синих подвязках, — а полтергейстов заменить благовоспитанными молодыми людьми с не менее чем герцогскими гербами.
Скромно отказавшись от этих геральдических излишеств, лорд Энтони в свою очередь развлек хозяина повестью об одном шведе, которому путем материализации удалось извлечь образы, неописуемые по колориту и интенсивности, — впрочем, при обстоятельствах, которые, как следовало из рассказа, следовало считать скорее трагическими, — из некоего стального цилиндра длинной двенадцать и диаметром три дюйма, что явилось для самого медиума, очевидно, полной неожиданностью. На самом же деле, конечно, ни Сирила, ни лорда Энтони эти истории не слишком интересовали. Подсознательное напряжение, создаваемое войной, делало искусственными беседы на любые иные темы. Повесть Боулинга показала это со всей откровенностью, и некоторое время оба молчали. Поговорив немного о сообщениях с полей сражений и методах разоблачения шпионов, они пришли к выводу, что занятия спиритизмом наверняка пошли бы на пользу контрразведке, научив ее
легко распознавать любые трюки.Потом Сирил заговорил о Магике.
— Дела у Германии идут не так уж плохо, — начал он. — Она уже вступила в войну; мы же пока только раскачиваемся. Однако первое условие успеха магической работы — это чистота помыслов. Какое бы дело ты ни начинал, никаким иным помыслам тут не должно быть места. А мы, то есть англичане, только и делаем, что лицемерим; отсюда то компромиссы, то просто искажение фактов. Лишь когда в дело вмешивается настоящий маг, возникает надежда на успех; вспомни, как долго Саймону удавалось умерять пыл Германии! Однако в конце концов ему помешали наши же собственные власти, не дав требуемых пяти миллионов; если бы не это, сейчас все Балканы были бы с нами. Как вы думаете, во что нам обойдется со временем эта маленькая «экономия»? О такой чудовищной глупости, как оставить без внимания Турцию, я вообще не говорю!
— Что верно, то верно, — согласился Боулинг. — Нам нужно было с самого начала поддержать Абдул-Гамида.
Самые тонкие из англичан, по сути, кровные братья мусульман, но опять-таки тоже лишь самых тонких. Их отличают смелость, гордость, чувство справедливости и любовь к свободе. Надо было на веки вечные заключать союз с мусульманами против индусов, этих рабских душенок, и против так называемых христиан, давно утративших дух паладинов, тамплиеров и рыцарей Круглого Стола. Кто такие теперь эти «христиане»? Обыватели, вся натура которых состоит из трусости и подлости.
Как тебе известно, животные бывают двух видов: одним оборону создает темнота, под покровом которой они спасаются от опасности и от смерти; для других же единственная оборона — это нападение. Да-да, пока нас боятся, наше дело правое. Однако викторианская жеманность превратила наших тигров в волов; мы поверили, что бороться за что-либо — нехорошо, что пить пиво — опасно, что влюбляться неприлично; потом еще оказалось, что кушать мясо — жестоко, веселиться — аморально, а дышать так вообще смертельно. Мы увязли в этих вездесущих страхах — и превратились в жирных, трусливых рабов. Я слышал, что Китченеру стоило немалых трудов собрать по своему призыву первую сотню тысяч. Только школы откликнулись сразу, еще спортивные клубы. Вот и выяснилось, что по-настоящему любят родину одни дворяне да спортсмены, то есть те самые люди, которых все последние годы иначе и не называли, как бездельниками и прожигателями жизни.
— Что ж, они оказались настоящими мужчинами, — кивнул Сирил.
— А больше, выходит, у нас не было мужчин, а были только жулики, старые бабы, трусы, ипохондрики да лежебоки?
— Боже, упокой душу Эдуарда VIIй7! Я думал, что все переменится еще со смертью Виктории, однако и в этот раз…
— Ладно, сейчас не время для поэтических излияний. Германии приходится, возможно, еще похуже нашего: у нее есть Социал-демократическая партия. Сирил от неожиданности сел прямо, спросил резко:
— Вы уверены в том, что говорите?
Его волнение по поводу очевидных пустяков, которые столь непринужденно излагал лорд Боулинг, могло показаться излишним; однако сам лорд ничуть не удивился.
— Я не просто уверен, я знаю, — спокойно подтвердил он. — Социал-демократы там сейчас — главная движущая сила войны. Цабернский инцидент показал, что боевого задора у германского юнкерства хватит в лучшем случае еще на год-полтора, а потом их не выманишь из своих нор ни на какую войну.
Боулинг умолк, ожидая реакции своего юного собеседника.
— А если и так, то что из того? — спросил Сирил спокойно, однако голос его дрогнул. В эту минуту он был совершенно трезв.
— А то, что эта партия стряпчих хотела войны и добилась ее, а сыграли они именно на возрождении духа «на стоящих мужчин», которые должны вновь отвоевать своей нации место под солнцем.
— Боже мой, боже мой! — молодой маг со стоном вновь откинулся на спинку кресла. Однако вскоре его отчаяние сменилось все той же великолепной самоуверенностью.
— А Кровавый Билл, наверное, сильно испугался за судьбу своей династии? — осведомился он.