Лунное притяжение

— Я, конечно же, нет. Он мой… товарищ по оружию. Я всегда хотел,… я всегда буду защищать его.

Гуайэр выглядел так, как будто так же поверил его словам, как и Абигейл, верила в любовь Талорка — то есть, совсем не поверил.

— Абигейл, что, черт возьми, происходит с тобой? — требовательно спросил Талорк.

— Возможно, это так падение повлияло на мои мозги, — ответила та с неподдельной иронией.

От этого объяснения Талорк, казалось, вздохнул с облегчением.

Прежде, чем рыжеволосый воин покинул комнату, они с Абигейл обменялись понимающими взглядами.

— Я хочу отдохнуть, — проговорила девушка, не глядя на кого-то конкретно.

Талорк коснулся ее щеки, как это часто делала Эмили, чтобы привлечь ее внимание. Она подняла на него глаза, и то только потому, что знала, что он не отстанет, пока она не сделает этого.

— Во-первых, ты выпьешь целительного чаю, который по моему указанию приготовила Уна по рецепту моей матери.

С ее счастьем, чай будет отравлен.

— Нет.

— Я настаиваю.

— Уна ненавидит меня. — Кто-то положил что-то на ступеньки. Если это не Осгард, то, возможно, вдова.

— Я не буду ничего, ни есть, ни пить ее приготовления. И даже не вздумай лгать мне, притворяясь, что приготовлением будет заниматься кто-то другой. Я умею читать по лицам так же хорошо, как и по губам, и узнаю, когда кто-то скажет неправду.

— Я бы не стал лгать, — ответил Талорк, и во взгляде его зажегся гнев.

Абигейл не удостоила такое смехотворное утверждение ответом. Конечно же, он будет лгать. Или, по крайней мере, скроет правду.

Когда девушка ничего не произнесла, Талорк обернулся к Найэлу, давая указания:

— Проследи, чтобы кто-то, кто сейчас на кухне, приготовил травяной чай.

Через десять минут Найэл возвратился с дымящейся чашкой. Абигейл ничего не сказала, а просто закрыла глаза, найдя простой способ игнорировать мужа.

На протяжении всего дня и на следующий день, Талорк бережно заботился о ней, терпеливо перенося ее плохое настроение, но Абигейл всё равно держала мужа на расстоянии. Тот факт, что её мучила самая худшая в жизни головная боль, помог ей легко проявлять свое капризное состояние. Даже постоянные издевательства Сибил не приносило ей такой головной боли.

Гуайэр дважды на день приходил навестить Абигейл, но они никогда не оставались наедине, поскольку якобы так диктовали приличия, но в это она совсем не верила, потому что, Талорк, Найэл и Барр не столько оберегали её честь, сколько оберегали от неё свои секреты.

На третье утро, Абигейл настояла на том, чтобы спуститься в главный зал и позавтракать вместе с Талорком и остальными воинами.

Уна выразила свою обеспокоенность по поводу здоровья Абигейл, но девушка была не в настроении играться с вдовой в «отличных подруг», после того, как та пыталась подорвать авторитет Абигейл перед другими членами клана. Она просто сделала вид, что не замечает попытки Уны заговорить с ней.

Краска, что заливала щеки вдовы, говорила о том, что она догадалась о намеренном нежелании госпожи говорить с ней, и прекратила всякие попытки заговорить снова.

— И что это было? — спросил Гуайэр, когда Талорк с Барром отвлеклись разговором о планировании занятий для воинов. — Я думал, вы хотели расположить ее к себе.

— Больше не хочу. — По крайней мере, теперь. — У меня просто нет настроения, прямо сейчас разбираться с нею.

— Перед тем, как король дал указ Талорку жениться, Уна лелеяла надежду положить конец своему вдовству и выйти замуж за лэрда.

Это могло объяснить первоначальное холодное отношение Уны, но это никак не оправдывало её.

— Она сказала, что была домоправительницей на протяжении последних трех лет. Если бы Талорк заинтересовался ею, он бы дал понять раньше.

— Нет сомнений. — Гуайэр нахмурился, и с грустью проговорил. — Она теперь переключила свое внимание на другого воина.

— На Найэла? — спросила Абигейл интуитивно.

— Да.

Абигейл сжала его руку в молчаливом сочувствии.

Глаза Гуайэра расширились, и прежде, чем пожать руку в ответ, он пробормотал слова благодарности.

Найэл скрестил руки на груди, привлекая к себе внимание Абигейл.

— Если вы двое закончили пожимать друг другу руки, то, возможно, ты, сенешаль, возьмешься за исполнение своих обязанностей?

Оказалось, сегодня утром не только у Абигейл было плохое настроение.

Выражение лица Гуайэра стало угрюмым.

— Я собираюсь пойти к кузнецу, чтобы проверить, как там обстоят дела с изготовлением инструментов, которыми наши люди будут торговать на собрании. Не хотите пойти со мной?

— Да, конечно. Я хочу поблагодарить Магнуса за те инструменты, что он изготовил для меня, чтобы работать в саду.

Талорк прикоснулся к ее уху, и этот привычный жест в сочетании с той стеной, которую она построила между ними, заставил ее пожелать чего-то другого. Абигейл обернулась и посмотрела на мужа.

Он скользнул заинтересованным взглядом между ней и Гуайэром.

— Может, тебе следует отдохнуть еще один день. — Очевидно, он по-прежнему беспокоиться, что сенешаль может раскрыть секреты Талорка.

Если бы муж беспокоился о ее здоровье, то она, возможно, и послушалась бы его. Но знание того, что он озабочен только тем, что Гуайэр может рассказать о том, что ей и так уже было известно, заставило девушку еще более решительно настаивать на этом визите к кузнецу.

— Подумаешь, пара ушибов. Прогулка пойдет мне только на пользу.

— Как ты думаешь, он скажет ей? — спросил Талорк Найэла.

— Он пообещал, что не скажет. Я не помню, чтобы Гуайэр когда-то нарушал свое слово.

— Я тоже. — Но он не мог не волноваться. Талорк необходимо быть первым, кто расскажет Абигейл о его истинной природе. Но когда стало ясно, что сенешаль знает о самом большом секрете криктов, Талорк понял, что если он сам не поговорит с женой в ближайшее время, она может узнать об этом от кого-то другого.

— А ты не думаешь, что сестра могла ей всё рассказать? — спросил Барр.

— Вряд ли, конечно, но если бы она это всё же сделал, думаю, Абигейл уже бросила бы мне в глаза эту правду.