Лунное сердце

– Но мы и так боролись вместе, – воскликнула Сара. – Если бы не твоя игра на арфе, я бы не выдержала до конца!

– Ты слышала не мою игру. Эта мелодия жила в тебе самой. Всегда.

Он почти исчез – остался лишь призрачный силуэт, легкая паутина. Сара видела сквозь него деревья.

– Я предал тебя, – сказал он.

Его голос звучал печально и был совсем слаб.

Больше Сара не слышала его. Она обежала вокруг фонтана, протянула вперед руку, и рука словно наткнулась на туман.

– Нет, ты меня не предал! – крикнула Сара. – Ведь ты послал мне мелодию Лунного сердца. Ты был со мной до конца!

Неужели туман стал сгущаться? Музыка, звучащая в ее душе, вырвалась наружу, устремляясь к Талиесину. Сара услышала, как вокруг загремели барабаны. Только что она и Талиесин стояли в саду, и вот уже они на каком-то высоком утесе, а на много миль вдаль простираются горные хребты. Небо покрыто темными облаками.

– Не уходи, Талиесин! – страстно воззвала Сара. – Я люблю тебя!

Ее закрутило вихрем, земля ушла из-под ног. Она потеряла равновесие.

– Я тебя люблю! – еще раз прокричала она.

Чьи-то руки подхватили ее, и она не успела упасть. Она поморгала глазами – горный пейзаж исчез, барабаны гремели все тише, замолчали совсем. Звучала лишь мелодия Лунного сердца, ей вторил пульс Сары, она сама дышала ей в такт. Сара поняла, что ее держит в объятиях Талиесин, и прижалась к его плечу. В первый раз с тех пор, как начались ее мучения, ей снова захотелось жить.

Она отклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Его глаза влажно поблескивали. Из этих глаз на нее смотрели века. Тайны. Мудрость и отвага. Но больше всего в них было любви.

Долго стояли они, обнявшись. Талиесин смотрел через ее плечо на свежие могилы.

– Как жаль, что я не был знаком с ним, – сказал он, – с твоим дядей.

– Ты бы ему понравился, Талиесин, – сглотнула слезы Сара. – Я уверена, что он полюбил бы тебя.

И словно по сигналу, они отступили друг от друга. Оба почувствовали неловкость.

– Что же теперь будет? – спросила Сара.

– Думаю, тебе надо вернуться в твой мир, Сара.

– А ты?

– И я бы отправился с тобой, если ты захочешь!

– Еще бы! – Она снова прижалась к нему и крепко обняла.

– Ну, как вы себя чувствуете, инспектор? – спросил Байкер.

– Намного лучше, чем ты, судя по твоему виду. Что у нас нового?

– Квин-он-а готовятся вернуть нас обратно.

– Да что ты?

Байкер кивнул.

– Что-то тебя беспокоит, Байкер? – спросил инспектор.

Байкер посмотрел на Мэгги и Салли, потом на Такера и вздохнул:

– Хотелось бы знать, как мы там, дома, будем подавать всю эту историю?

– Ты что-нибудь придумал?

– Нет, сказать по правде, я все еще с трудом ворочаю мозгами.

– Аналогичный случай, – отозвался инспектор и взглянул на Мэгги. – Мне кажется, надо делать вид, будто ничего этого не было.

– Что?!

– А как еще мы можем себя вести? – пожал плечами Такер. – Хенгуэр погиб, Фой остается здесь. И уж, видит бог, я даже подступаться к Саре не буду, чтобы она что-то продемонстрировала для лабораторий проекта – она тогда меня живьем сожжет, если вы все раньше не растерзаете.

– Я подумал… Хотя ладно, пойду скажу квин-он-а, что мы готовы.

– Минутку, Байкер!

– Да?

– То, что мы узнали от Гэннона насчет Уолтерса, никому не разглашать. Ясно?

– Неужели вы решили покрывать этого негодяя? – нахмурился Байкер. – Да ведь на девяносто процентов он виноват во всем, что случилось. Не преследуй он Хенгуэра…

– Успокойся! Я не хочу, чтобы кто-нибудь кроме меня вывел его на чистую воду! Уолтерс мой! Коротко и ясно!

Байкер несколько минут всматривался в инспектора, потом пожал плечами:

– Ладно! Пусть будет, как вы просите.

Когда Байкер и Салли вышли из комнаты, Мэгги тревожно посмотрела на Такера:

– Неужели ты на это пойдешь?

– Иначе нельзя, Мэгги. Мы ничего не можем на него повесить. Я уважаю закон, без законов у нас была бы форменная помойка. Но ты не хуже меня понимаешь, что Уолтерсу нам предъявить нечего. И он снова начнет творить свои грязные дела, и снова кто-то поплатится жизнью. Он достиг своего положения не потому, что гладил кого-то по спинке. Он ломал хребты.

– И что будет потом?

– Буду продолжать свое дело.

– Словно ничего не случилось?

– Нет! – тяжело вздохнул Такер. – Словно случилось все, что могло случиться.

– Я не вернусь назад, – сказал Саре Киеран.

Стоя на лужайке перед башней, они докуривали последнюю сигарету.

– Понимаю, – сказала Сара.

Взглянув поверх ее головы на Ха-кан-ту и Талиесина, стоящих в дверях, Киеран вздохнул:

– Все равно я видеть его не могу.

– Он с этим мирится, поскольку понимает почему.

Киеран вертел в руках свисток, который дала ему Ха-кан-та. Это был свисток Талиесина. Киеран хотел вытащить его из-за пояса, но Сара остановила его.

– Оставь свисток себе, – попросила она. – Будешь вспоминать Талиесина. Будешь вспоминать нас обоих. Мне очень жаль, что я столько тебе дерзила.

– Да и я не отставал. Но видишь, все кончилось хорошо.

– Когда мы вернемся – Талиесин и я, нам захочется снова встретиться с тобой и с Кантой. Рано или поздно вам придется поговорить друг с другом.

– О Господи Иисусе, Сара! Умеешь ты настоять на своем! Ну, подождем до тех времен! D'accord?

– Конечно.

Она поцеловала Киерана в щеку:

– Пока, Киеран.

Он поймал на себе взгляд Ха-кан-ты. Когда она подошла к ним с Сарой, тихо забили барабаны.

– Это квин-он-а, – сказал Киеран. – Нам пора. Salut, Сара!

Ха-кан-та обняла девушку.

– Если увидишь Пэквуджи, – сказала Сара, – передай ему, я еще наведаюсь к вам, чтобы разыграть его.

– Передам! – улыбнулась Ха-кан-та. – Обязательно скажу, Куничка! Будь счастлива!