Лунный шторм

– Милс, я как бы занята. Пока есть шанс, хочу поближе познакомиться с вон тем красавчиком, – уголком глаз указывает черноволосая на смазливого типа с баночкой пива в руке.

– Я быстро. За мной приехал отец, – сходу решила выложить суть.

Её небесно-голубые глаза округлились. Скорее всего думает, что по пьяни слышит всякую чушь. Винить её в этом нельзя.

– Чего? Твой папаша?

– Самой не верится…

Подруга заправила прядь волос за ухо и задумчиво замычала.

– Получается, ты сейчас уезжаешь домой?

– Ого, ты что, уже скучаешь? – подстегиваю девушку я, скрестив руки на груди. Та громко рассмеялась и больно хлопнула меня по спине, этим самым чертовски напугав. Чокнутая алкоголичка… Благо никто не обращает на нас внимания.

– Не глупи, Милс. Раз ты уезжаешь сейчас, значит, я могу привести Дастина в нашу комнату. Я обожаю твоего отца. Передай ему «спасибо», – прищурив глаза, довольным голосом протянула Фрейзер, и я фыркнула. – До скорого, Ми-илс!

В этом вся Ханна. Иногда завидую её умению полностью погружаться в веселье. Этим они с Роуз тоже похожи. Две чокнутые, но чертовски обаятельные и харизматичные девки.

Быстро бегая по всему кампусу, игнорируя лютый холод и насмешки трёх парней, облокотившись спинами на ледяные стены здания, я добираюсь до своего общежития и включаю свет. Благо умничка Рэйчел ещё вчера вечером собрала нужные сумки, потому отцу долго ждать меня не приходится.

Проверив в заключительный раз, все ли я взяла, выхожу из кирпичного здания, медленно направляясь к железной калитке, за которой стоял новенький чёрный джип. Фары ослепляли мне глаза, из-за чего я опустила голову, заметив приближающегося ко мне человека. Аж сердце в груди остановилась, а от волнения ноги потяжелели, превратились в мокрую вату. Странно… Это же просто отец, а реакция такая, точно сейчас встречусь с самим Шекспиром.

Наскребав уверенности, резко поднимаю подбородок и налаживаю зрительный контакт с высоким мужчиной. Он так изменился за этот промежуток времени: волос на голове стало меньше и отныне он укладывает их набок, глубоко посаженные серые глаза излучают тепло, а не холод, как было раньше. На нем светлое пальто, тёплый шарф, который, возможно, сшила ему Изабелла. Прежде чем я успела опомниться, отец останавливается в пару сантиметров от моего носа и вдруг сильно обнимает меня, намертво прижимая к груди. Вау… Это розыгрыш? Это мой папа?

– Ты так выросла. Я рад тебя видеть, – похлопывая по спине, улыбается тот. Недоверчиво оглядываясь, я нервно прыснула от смеха. Ничего себе.

– Ты тоже… вес набрал… А, но тебе это к лицу, – черт, серьезно? Это единственное, что тебе пришло на ум, Рэйчел?

К счастью, мужчина не обиделся, наоборот, поддержал мой хохот. Сказав сесть в машину, он хватает мой чемодан и дорожную сумку, закидывает на спину и проходит вперёд.

На улице настолько холодно, что, сев в салон с кондиционером, мои уши и пальцы начали неприятно покалывать, словно кто-то вонзает иголки под кожу.

Зима в этом году отвратительная. Побыстрее бы лето: я полечу к кузине или к Роуз. Отдохну и заживу без забот, во всяком случае, хотя бы на месяц.

Загрузив вещи на заднее сидение, папа быстро садится на водительское место, проклиная вслух сегодняшнюю погоду, и заводит двигатель. Машина задрожала.

– Честно, не ожидала тебя здесь увидеть, – оторвавшись от окна, призналась я.

Мы уже где-то полчаса в дороге, и снова пошёл снег. Дворники, приложив максимальные усилия, выполняют свою работу, создавая хорошую для водителя видимость. На трассе пусто, поэтому складывается впечатление, словно наступил апокалипсис, и мы единственные выжившие в этом мире. Когда думаю об этом, всегда боюсь. Особенно зомби. Вдруг такое произойдет, где найти спасения? Я, наверное, стала бы ходячим мертвецом, чтобы никто меня не трогал… Отличные планы на будущее.

– Я находился по работе в Гетеборге и решил забрать тебя. Тем более мы виделись давно, – тихо ответил папа.

Да, это точно. Когда они с Изабеллой отправились на медовый месяц в Париж, я заканчивала школу. Ждала их на свой выпускной, однако прости, милая, но обломись… Их рейс задержали. Какая ирония.

И только спустя полгода, на день благодарения, мы смогли нормально увидеться. Помню тогдашние бурлящие эмоции, волнение и обиду, отравляющую воздух. Я по-прежнему злилась на них и держала неплохую дистанцию, желая побыстрее закончить ужин с индейкой, чтобы избавиться от компании ранивших меня людей. Хорошо, что теперь все в порядке… Обиды забываются, раны затягиваются, но память, увы, не стирается.

– Как дела у Изабеллы?

– Сама скоро увидишь. Она приглашает вас с мамой в гости. Кстати, приезжают её родители на недельку-другую. Думаю, тебе будет с ними интересно.

– Хорошо, – устало выдохнула я, облокотившись головой на холодное окно лбом.

Деревья и простирающиеся пейзажи провожают меня до дома; часто встречаются дорожные знаки, рекламные щиты и машины с незнакомцами. Папа включает радио и делает звук громче, прокомментировав это действие хорошей джазовой композицией.

Я глубоко вздохнула и решила перестать думать. Мысли не всегда приносят пользу. Лучше просто наслаждаться поездкой, а про Митсент-Сити думать как об обычном городе, где покоятся воспоминания…

***

Родной город встретил меня серым густым туманом и проливным дождем. В отличие от Роунд Стэйста, здесь на земле не лежат снежные сугробы, лужи не покрыты льдом; зато воздух остаётся таким же зябким и мерзлым, а когда дышишь, из носа или рта выходит горячий пар.

Расстояние от колледжа до Митсент-Сити где-то шестьсот километров, поэтому домой я прибыла глубокой ночью. Дороги пустые, магазины хоть и закрыты, но завлекающие людей вывески горят, освещая собой мокрый асфальт, раскрашивая его то в розовый, то в больнично-белый цвет.

Джип заворачивает на нужную улицу, проезжая мимо знакомых мне домов, и останавливается рядом с затопленной дождевой водой лужайкой. Я не спешу отрывать взгляд от соседних гнёздышек, вспоминая лица тех или иных людей. Признаться честно, мы никогда особо не были близки с соседями. Они знали нас как развалившуюся семью, где есть девочка-подросток и работающая мать. Понятия не имею какое представление у них сложилось об отце, но косились они в его сторону с неприязнью. Тогда я была солидарна с мнением прохожих, мысленно поливая папу всей возможной грязью. А что? Мои чувства ранили, разбили сердце. Ребёнок, а уже не верит в любовь… Или просто боится? Да какая, черт побери, разница, если в итоге меня предали дважды.

Горько усмехнувшись своим мыслям, я часто заморгала и схватилась за ручку двери, повернув голову к своему домику. Он совсем не изменился. Все та же коричневая дверь, окна, за которым, походе, горит один ночник. Боже правый, неужели мама до сих пор не укладывалась спать? Время полтретьего!

– Ты беги в дом, а я вещи занесу, – распорядился папа, поправляя шарф вокруг шеи.

Набрав побольше воздуха в рот, я морально готовилась к тому, чтобы выбежать на улицу, где температура воздуха была ниже нуля. Сейчас мурашки до смерти затопчут…