Лутер 2. Заповедник
Шрифт:
Но нет. Получилось все намного прозаичнее и…скучнее, что ли?
Впрочем, в жизни так оно и бывает.
Вряд ли бы Иваныч, осознав, что жить ему осталось считанные секунды, додумался бы предложить мне рукопашную схватку. Вряд ли бы просил бросить оружие и сразиться с ним «как полагается истинному мужчине».
Да и я бы, очень уж сомневаюсь, что повелся бы на подобный трюк. В конце концов, всегда стоит подумать — а сам противник сделал бы то, о чем просит?
Да и вообще, тот факт, что я стою и держу его на прицеле, а не он меня, уже говорит о моей победе. Я его переиграл. Я его
Если бы он не просчитался, не совершил бы ошибку — на его месте уже был бы я.
И уверен, просто готов поклясться чем угодно и на чем угодно, что попытайся я предложить «решить спор на кулаках» — тут же был бы высмеян. И поделом!
Именно поэтому не стал бы этого делать, да и Иваныч не стал ничего такого предлагать.
Я не испытывал никаких мук совести по поводу того, что прикончил его вот так, легко и хладнокровно. Ведь мы враги, из-за него я чуть не погиб, из-за него чертов киборг творил вакханалию, из-за него все мы сейчас под ударом — вторжение на Хруст «Роботэкса» никто не отменял…
Да и вообще, о каких муках совести говорить, если Иваныч мертв «номинально».
Иначе говоря, его можно оживить. Пока еще можно.
Спустя десять минут я устало опустился у стенки, или скорее просто бухнулся на пол.
Все, дело сделано.
Я глядел, как пылает капсула, как горит тело Иваныча внутри нее.
Пластик с корпуса плавится и с громким звуком скапывает огненными каплями на пол, в воздухе стоит запах металла, плавленого пластика и горелого человеческого мяса.
Да, конечно, можно было бы сделать все аккуратнее, но я не хотел рисковать.
Теперь уже точно уничтожены не только кристаллы с самой капсулы, но и сама капсула, тело Иваныча и даже чип в его голове. Восстановить его, оживить, теперь попросту невозможно. Он исчез из этого мира раз и навсегда.
Сначала взломал его чип, заблокировал передачу данных (сомневаюсь, что он когда-нибудь оживет в лагере, или уж тем более в Речном, но рисковать я не стану). Затем стер с чипа Иваныча все, что там было, все данные, очистил весь кэш, даже последние выполненные команды затер. Напоследок зашел в сервисное меню и увеличил подаваемое на чип напряжение в десять раз.
Ну а когда закрыл свой интерфейс, вновь оказался в подвале, забросил в капсулу плазмогранату, укрывшись в соседнем помещении.
Даже через стену меня обожгло. А капсула…она попросту расплавилась, превратившись в ком, мешанину из металла, пластика и…нет, не человеческой плоти — та в момент подрыва гранаты попросту испарилась. Остался лишь запах.
Тот, кого я хотел убить практически с момента своего появления на Хрусте, наконец, мертв. Месть свершилась.
Глава 18 Контроль
Стало ли мне легче от того, что я, наконец, убил Иваныча?
Ничуть.
Скорее в душе теперь какая-то пустота. Я чувствовал себя так, будто бы вывалялся в грязи. Стал тем, кого сам же и ненавидел.
Я убил человека и не испытывал никаких угрызений совести.
Я тот, кого сам же презирал.
От мрачных мыслей и размышлений меня оторвал голос Строгова, словно бы ворвавшийся в мой
мирок, вернувший меня в реальность.— Что там у тебя происходит? Ты слышишь? — прозвучал его голос во внутреннем динамике шлема.
— Иваныч все, — отозвался я.
— Узнал, что хотел?
— Нет…ничего полезного для нас.
— Вообще ничего?
— Ну…разве что то, кто он был такой и откуда тут взялся.
— И кто же?
— Наемник. Специалист робототехники. Был нанят сторонней компанией и должен был обслуживать киборга.
— Ясно…а что там полыхнуло?
— Иваныча сжег, — ответил я, — вместе с капсулой.
— Понятно, — просто ответил Строгов, — давай тогда, вылезай наружу, а то задохнешься там.
Я не без труда нашел выход из подвала, выбрался на улицу и с облегчением вдохнул холодный, прямо-таки морозный воздух, который обжег мне легкие.
Но сразу стало как-то легче, проще. Словно бы вместе с дымом, которым я надышался, вышло и все остальное — мрачные мысли, та самая пустота и презрение к самому себе.
Вместе со свежим воздухом, проникшим в легкие, пришло и осознание того, что Иваныч, доведи он свое дело до конца, наверняка бы обрек на смерть всех, кто сейчас ходил и дышал на Хрусте, всех, кто был в Речном, в лагере, в «Заповеднике». Колонисты, вояки, лутеры, мары…все бы они погибли, доведи Иваныч свое дело до конца и появись здесь корабли «РоботЭкса».
— Пошли, покажу, кого мы завалили, — рядом со мной словно бы из ниоткуда появился Строгов. Он выглядел так, будто в грязи валялся. Одежда и броня в крови, но не похоже, что бы в его собственной — вроде не ранен.
Тем не менее, досталось ему неслабо — вон, еле на ногах держится.
Он развернулся и двинулся прочь от подъезда.
Я побрел следом за ним.
Мы пересекли двор, где я заметил два тела — Анны и Мундалабая.
Мундалабаю уже явно было не помочь — он был буквально разорван: правая рука оторвана, в броне огроменная дыра. Сам Мундалабай лежал в большой луже крови.
Даже не верится, что вся эта кровь - его…
Я бросился к Анне, упал рядом с ней на колени и перевернул ее на спину. Первое, что бросилось в глаза — это застывшие, мертвые глаза, глядящие в небо. Ее лицо было в крови и грязи, на щеке огромный ожог, а в груди несколько отверстий, явно проделанных каким-то энергетическим оружием.
— Оставь, ей уже не помочь, — Строгов положил мне руку на плечо и заставил подняться.
Я молча кивнул, положил тело назад на землю, встал на ноги, и мы оба зашли в один из подъездов, где привалившись спиной к одной из дверей, сидел, тяжело дыша, Кийко.
Как и остальным, ему здорово досталось: лицо залито кровью, с головы свисали лоскуты кожи, будто его рвало какое-то животное когтями, левая рука была попросту изуродована — выгнута совершенно неестественно, да еще и на кисти не хватало пары пальцев. Но все же он был жив, хотя и совершенно не обратил на нас внимания.
Я было хотел ему помочь, но Строгов не позволил.
— Он под стимуляторами. Либо аптечка сработает, либо…
Что подразумевалось под «либо» было и так понятно — зачем заставлять человека мучиться, если одним выстрелом можно отправить его в клон-центр на «воскрешение».