LUV

Гарри(встает): Предки оставили мне несколько вонючих тыщонок, это правда, но, разве ты не помнишь, что я никогда с ними не жил, меня растили дед с бабкой, а это было сущим адом, верь мне, сущим адом!

Милт(бросает пальто): Ха! Пожил бы ты денек с моими родителями, тогда бы ты узнал, что такое, действительно, сущий ад. Они были как пара драных кошек. И бедность, грязная, унижающая бедность. Я не ходил в школу до восьми лет, потому что у меня не было ботинок. О, да, мне повезло, когда грузовик с мороженным сбил мальчишку, и мне достались его ботинки. Но они были мне так малы, что я не мог ходить, и меня определили в спецкласс для умственно отсталых детей.

Гарри: Что же в этом плохого? Мои дед с бабкой всегда запирали меня дома. Они терпеть меня не могли, потому что я напоминал им своего отца. Однажды зимой, помню, я вернулся из школы во время кромешной бури, а дверь дома была заперта. Я стучался, я разбил о дверь свои замерзшие руки… А они смеялись надо мной. Они смеялись! Ты только представь. Худенький мальчик, стоящий в метель на улице, практически без ничего, кроме старенькой курточки и портфельчика вместо шапочки, стучит в дверь, умоляя: «Впустите меня! Пожалуйста, впустите!»

Милт: Рай. (небольшая пауза) У тебя был рай по сравнению с моим детством. А представь ты: поздняя ночь, бушует ветер. Маленький, голодный мальчик сидит у керосинки и кормит свою деревянную лошадку куском хлеба, украденным во время обеда. Родители ссорятся. Отец кричит: «Не нравится здесь жить, убирайся к черту!» Мать кричит в ответ: «Это ты мне говоришь убираться?» — и в дикой истерике она хватает мою лошадку и швыряет в отца. Он уклоняется, мать орет, конь разбивается о стену, а мальчик тихо плачет над разбитым игрушечным конем, единственной вещью, которую он так любил.

Гарри: (отходит вправо, разворачивается; задиристо) Тебя когда-нибудь избивали?

Милт: (упрямо) Да.

Гарри: Чем?

Милт: Ремнем, палкой, крышкой радиатора.

Гарри: А цепью?

Милт: Какой толщины?

Гарри: Толщиной… с мою руку.

Милт(расстроился; отходит, возвращается): Что тебе давали на завтрак?

Гарри: Дома?

Милт: Дома.

Гарри: Молоко с водой в пропорции один к трем.

Милт: А мне — кофейную гущу.

Гарри: С сахаром?

Милт: Не в этой жизни. Я ел ее как овсянку.

Гарри(расстроился; уходит, резко оборачивается): Тебя когда-нибудь целовала мать?

Милт: Один раз. Когда я засунул голову между ее губами и фотографией Кларка Гэйбла.

Гарри: А у меня и этого не было.

Милт(расстроился; расхаживает): А что тебе дарили на Рождество?

Гарри: Дарили? Когда мне было пять лет, дед с бабкой купили упаковку пончиков и на каждое Рождество, вплоть до семнадцатилетия мне выдавали по пончику.

Милт: Ты даже не понимаешь, как тебе повезло.

Гарри(выкрикивает): Это были пончики с корицей!

Милт: Гарри, да не о том речь. Даже если мы начали одинаково, я обогнал тебя и достиг успеха. Я сам добился уважения и признания. И не говори, что это было просто. С волками жить… (поднимает пальто, запихивает туда журнал и пустую бутылку) Я справился со всем, работал на двух работах: днем — акции, облигации, ценные бумаги, а по ночам — старые побрякушки и всякая ерунда. (достает из урны куклу без одежды, внимательно осматривает перед тем, как засунуть в пальто) Дождь или солнце, больной или здоровый, семь дней в неделю, пятьдесят две недели в году. Я не переставал трудиться, даже после того как достигал цели. Прямо к успеху. Сам. Не отступая ни на дюйм. (достает из урны ночной горшок, вертит в руках, прежде чем бросить его в пальто) И позволь сказать тебе, Гарри, что ничто не может сравниться с настоящим успехом. (затягивает полы пальто веревкой)

Гарри: Знаешь, мне все это неинтересно, Милт. Нужно что-то еще. Мировоззрение. Смысл. Это трудно обрести. (идет к бордюрному камню, направо) Все, что я ни пробую — кислятина. Все, к чему ни прикасаюсь, рассыпается в пыль. Как будто я на самом дне, и все, что от меня требуется — это сесть и сдохнуть. (садится на бордюрный камень)

Милт(бросая пальто, подходит к нему): Перестань болтать. Как ты мог так измениться? До сих пор не могу поверить. В школе ты был такой жизнерадостный, веселый такой был… (садится на корточках за Гарри, берет его за плечи): Ты вспомни, Гарри! А, помнишь наш футбольный парад, толпы девиц, красная с золотом форма: ты ведешь группу поддержки справа, а я веду слева, мы размахиваем флажками… (он встает, торжественно расхаживает по мосту, что-то напевая, размахивая воображаемой дирижерской палочкой, бросает ее, ловит ее, подбрасывает ее пяткой башмака, ловит, показывает разные выкрутасы с воображаемой палочкой)

Alma mater, alma mater. Вперед, вперед, вперед! Честная борьба К победе при-ве-дет!

Гарри кивает, мямлит: «Да, да, я помню, да, да…»

Alma mater, alma mater, Свети, свети, свети! Самая главная Победа впереди! Та-та-та-та-та-та-та…

Гарри(встает, мучительным криком порывая с прошлым): Бесполезно, Милт. Перестань. Только хуже от этого! (Милт валится на скамейку, тяжело дыша. Гарри расхаживает) Хотя, ты прав. В школе все было иначе. Я был другим. Так много ожидал… От себя. От мира. От звезд, от солнца.… А ты помнишь, как меня прозвали в школе?

Милт(задумчиво): Достоевский.

Гарри: Да. Достоевский. Ах, какие у меня были амбиции! Сколько энергии! Моя анатомические опыты, мои исследования, изучение греческого… Постоянно что-то читал, учил… постоянно какие-то предметы, проекты, планы, новые идеи, новые перспективы…(срывается на плач; вдруг срывает с себя куртку, швыряет её) Все! Дайте же мне сделать это сейчас! (взбирается на ограждение)

Милт(бросается за ним): Гарри! Гарри!

Гарри прикрывает лицо руками, кричит и спрыгивает с ограждения, но, к своему изумлению приземляется на мост; разворачивается и снова устремляется к ограждению. Милт хватает его, валит на землю

Милт: Постой, послушай меня. Это всё ужасно, просто ужасно. Ты не ценишь свою жизнь. Это грех. (пинает Гарри снизу) Я сказал, и я рад. (презрительно): Ты посмотри на себя. В твоем-то возрасте! Забитый, дохлый, грязный, в голове каша. Знаешь, Гарри, чтобы жить, требуется мужество. Требуется мужество, чтобы сделать в своей жизни что-то… (поддерживает Гарри под руки, приподнимает и усаживает его; более мягким тоном): Гарри, послушай меня. Любовь…