Львиное Око

При виде его Герши вскрикнула. Он был саженного роста, с черной повязкой на одном глазу и походил на пирата. Он успокоил ее, говоря на плохом французском, обращался к ней на «ты» и словно с ребенком. Осмотрев ее, врач установил, что это приступ аппендицита, и предложил Герши немедленно сделать операцию.

— Я… не… хочу, — проговорила она, судорожно глотая воздух и от боли поджимая колени к подбородку. По лбу ее катился пот. — Не хочу… чтобы остался… шрам.

Врач заявил, что иначе она умрет, но Герши твердила одно:

— Je ne veux pas… je ne veux pas… je ne veux pas [54] .

— Любовь моя, дорогая, — произнес я. — Ты должна. Иначе можешь умереть.

— Нет, нет, нет!

— Но нужна операция!

— Je ne veux pas… je… ne… veux… pas!

Я отменил операцию, не желая уродовать ее гибкое тело против ее воли, хотя смертельно боялся, что тем самым обрекаю Герши на смерть. Несколько дней Герши пролежала в постели со льдом на животе, принимая болеутоляющие средства. Лицо у нее пошло пятнами, стало безобразным, дыхание затрудненным. Дни и ночи я сидел у ее кровати на стуле. Выяснилось, что в этом заброшенном на край света городе есть еще один доктор, бельгиец, но управляющий гостиницей стал уверять, что тот употребляет гашиш и ненадежен. И все же я послал за ним.

54

Не хочу (фр.).

Когда он откинул простыни, чтобы осмотреть Герши, я увидел, что у него трясутся руки, и велел ему уйти.

— Она непременно умрет, — хмуро заявил доктор, сунув в карман свой гонорар. — Такова воля Аллаха. В этих краях он властелин. И он очень недобрый к неверным.

Каждый вечер, когда с минарета раздавался клич муллы, созывающего правоверных, я поворачивался к Мекке и просил Аллаха пощадить Герши, или ночью возле ее постели, на которой она металась в бреду, опускался на тощие колени и молился Пресвятой Деве. Если бы я только знал, какая жертва нужна Шиве, то принес бы и эту жертву.

Пока Герши находилась между жизнью и смертью, труппа жила в Маракеше, бездельничая и тратя уйму денег. Выступления в Касабланке пришлось отменить, но я сообщил своим подопечным, что мы, возможно, поедем в Рабат. Одна из индусских танцовщиц осела в арабском борделе, а лучший наш барабанщик стал туземцем и заявил, что никуда отсюда не уедет. Все это для меня не имело никакого значения, пока жизнь Герши была в опасности, но, как только она пошла на поправку, я забеспокоился. Финансовое положение наше было сложным, до начала представлений следовало подыскать нового барабанщика и танцовщицу.

— Ты сможешь путешествовать? — озабоченно спросил я у Герши в конце третьей недели. — Если не доберемся до Рабата, то вылетим в трубу.

— Конечно, — сказала она, но, когда попыталась пройти по комнате, выяснилось, что Герши еще слишком слаба. Я организовал что-то вроде каравана и велел приготовить для нее носилки. Так ей было бы проще передвигаться. Едва мы очутились за пределами города, на равнине, Герши ожила и заявила, что здорова. Через день она не только пришла в себя, но даже похорошела. На щеках ее вновь заиграл румянец, от продолжительного поста бедра и ноги похудели и вырисовывались великолепные очертания ее фигуры. Настроение у Герши поднялось, и на носилках чаще всего путешествовал я сам.

Один из погонщиков разрешил ей управлять упряжкой, объяснив, что она вовсе не женщина, что в ней душа юноши. Даже отвратительная арабская пища, которая большинству из нас была не по вкусу, вполне ее устраивала. Когда мы добрались до Рабата, Герши настолько похорошела, что и шейх, и адмирал нашли ее неотразимой.

Вот когда с нами едва не приключилась настоящая беда. Герши бесстыдно разжигала страсть в марокканском шейхе с шелковистой черной бородой, и, когда он объявил, что намерен взять ее в свой гарем, если потребуется, то насильно, девочка моя рассмеялась, словно услышав лестный комплимент. На следующий день полиция уведомила ее, что разрешение на выезд из страны аннулировано.

К счастью, брат французского посла, важный чин французского флота, был не менее бородат и очарован Мата Хари. Находясь под его покровительством, мы тайно отплыли на борту французского военного корабля, предоставив остальным членам труппы и музыкантам возможность добираться домой более прозаическим способом.

— Сейчас не время для политических скандалов или силового противостояния, — объяснил нам адмирал.

Во время плавания адмирал с Герши почти не выходил из его каюты. Лишь за день до прибытия я увидел их на палубе. Оба заявили, что собираются пожениться, но для этого им нужно получить развод. Оба были нежны, как голубки, и держались за руки.

— Во мне шестьдесят два дюйма динамита, — так охарактеризовал себя адмирал. Он был милым человечком, который едва доставал Герши до уха. Она, похоже, обожала его, а он подарил ей два перстня с бриллиантами.

Романы, завязывающиеся на борту судна, редко продолжаются на берегу. Так произошло и на сей раз. На причале адмирала встретила его супруга. В ней было не меньше шестидесяти шести дюймов динамита.

Что касается меня, то после нашей высадки в Марселе я поклялся, что никогда нога моя не ступит на южное побережье Средиземного моря.

Розы от Андраша нашли Герши в Вене. Там она остановилась в «Отель Захер» и каждый вечер устраивала приемы.

Несмотря на необходимость соблюдения этикета, Вена оказалась самой веселой из европейских столиц. Еще никто не предчувствовал надвигавшейся катастрофы. Элегантный старомодный мир казался столь же вечным, как и нестареющий император Франц-Иосиф, его тревожили лишь призраки Майерлинга, Куатаро и Ахиллейона. Поскольку наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд был человеком мрачным, упрямым, который не внушал, не искал ничьей любви, помимо любви своей морганатической супруги и их детей, он не пользовался популярностью в стране (после его убийства в Сараеве в 1914 году курс акций на венской бирже тотчас поднялся, словно с его смертью миновала некая опасность).

В этой атмосфере бездумного веселья ажиотаж вокруг Мата Хари был одним из развлечений. За ней ухаживали, нимало не заботясь об успехе.

Каждый вечер в ее номерах бывали персидский караман-хан, старый граф Дудзеле, бельгийский аристократ и два итальянца. Одним из них был Даниэле Варе, очаровательный юноша и проказник, каких свет не видывал. Герши по-детски простодушно оказывала ему предпочтение, и я обвинил ее в том, что она уступила его домоганиям. Но Герши лишь рассмеялась в ответ. И действительно, Даниэле предпочитал связь с простой продавщицей, а Герши была для него лишь предметом обожания.

Нас постоянно посещали гвардейские офицеры — мы имели склонность к полковникам, — а также господа из венского высшего общества, имен которых я не стану называть, не зная их нынешних обстоятельств. Возможно, они желают забыть увлечения тех великолепных дней, если по воле судьбы все еще живы.

Где бы мы ни оказывались, повсюду нас находили розы от Андраша, но собственной персоной граф явился к нам только в 1909 году. Это произошло лишь в Монте-Карло.

Все изменилось в этом княжестве, как и в его Храме Азарта. Атмосфера сгустилась. Воцарилась присущая нынешним временам безумная жажда денег, которая затем заразила и остальной Западный мир.