Львиное Око

Члены трибунала оживились. Французам всегда приятно знать, что немецкие чиновники столь же корыстолюбивы, как и их собственные.

Но Сомпру бесстрастно продолжал:

— Мы вполне готовы поверить, что герр фон Ягов был вашим любовником и что он злоупотреблял своим служебным положением. Однако я нахожу, что сумма за услуги известного рода несоизмеримо велика.

— Услуги известного рода! — воскликнула Мата Хари. — Неужели вы думаете, что я такая? Сударь! Я артистка! Если дарю какому-то господину свою благодарность, то это мое личное дело, и я рассчитываю на его признательность.

— В размере тридцати тысяч марок? — выразительно поднял брови Сомпру, посмотрев в ее широкие открытые честные глаза, а затем отвел взгляд.

— Да, — ответила Мата Хари. — Именно.

Затем выступил обвинитель. Месье Морнэ минуло сорок семь лет. Это был раздражительный, с неустойчивым характером господин. Ярый патриот, он решил стать спасителем отечества от шпионов и предателей. Он ненавидел Мата Хари как женщину. И в то же время ее личность чрезвычайно интересовала его. Целых пять месяцев он готовился к суду над нею, не думая ни о чем другом.

— Вы признаетесь в получении тридцати тысяч марок?

— Да. — Она прикрыла глаза ресницами, понимая, что возникший между ними контакт делал обвинителя особенно опасным для нее.

— Эту сумму вы получили как агент германской секретной службы!

— О нет.

— Вы под присягой, Мата Хари. Вы отрицаете, что были известны немцам как Х-21?

— Нет. — Она задумчиво теребила запонку на рукаве платья. Морнэ удивленно спросил:

— Так вы отрицаете или нет?

— Нет, не отрицаю. Я была известна как Х-21.

— Следовательно, вы признаете, что были агентом германской секретной службы под номером…

— Конечно, нет. Номер был присвоен мне для удобства. Я должна была иметь такой номер, чтобы меня можно было внести в платежную ведомость, разве не ясно? Потом он и мне самой пригодился. Я иногда подписывала таким образом письма дочери и друзьям. Посылала свои письма я по официальным каналам из Германии. Они были весьма предупредительны, мои немецкие друзья.

— Позвольте разобраться, — раздельно проговорил Морнэ. — X — это значит, что вы работаете в Голландии. Двадцать один — число небольшое, оно означает, что вы находились на германской службе еще до войны. А теперь хотите убедить меня, будто этот номер вам дали для того, чтобы облегчить вам частную переписку?

— Вовсе нет! До войны почта работала поразительно надежно. Я вам уже говорила: это было сделано для того, чтобы платить мне, поскольку я была любовницей герра фон Ягова. Потом, когда начались перебои с доставкой корреспонденции, я иногда использовала его для писем. Вот и все.

Клюнэ улыбнулся Герши, как улыбается любящий отец своей умной дочери. Не знакомый с военной юриспруденцией и международным правом, он, влюбленный в Мата-Хари-танцовщицу, тем не менее решил выступить в роли адвоката Мата Хари-шпионки.

— Мы вернемся к этому позднее, — произнес Сомпру.

Морнэ кивнул головой и сел.

— Зачем в 1914 году вы поехали в Берлин? — спросил подполковник.

— На гастроли.

— Это накануне войны-то?

— У меня был контракт. Откуда мне было знать, что начнется война?

— Все в Европе ожидали ее.

— Неужели? — рассеянно улыбнулась она.

— Но гастроли не состоялись, — поднялся Морнэ.

— Нет. Было не до искусства. Театр закрыли. Но у меня были друзья.

— Помимо герра фон Ягова?

— Ну, что вы, — проговорила Мата Хари, чуть сморщив лоб. — Это был милый, маленький человечек, очень преданный мне. Но что тут особенного. Иногда мы с ним встречались, оказывая друг другу знаки внимания. Но потом я нашла кое-что гораздо интереснее.

— Ах вот так?

— Это все, что я могу сказать.

— Возможно, в ваших же интересах довериться нам, Мата Хари, — произнес, почти не разжимая губ, Морнэ.

— Господа, господа! — Она воздела руки. — Вы расследуете мою частную жизнь или же пытаетесь предъявить мне абсурдное обвинение в шпионаже? Если первое, то я отказываюсь отвечать на любые вопросы. Уважаемый господин обвинитель ведет себя совсем неблагородно!

— Когда речь зашла о фон Ягове, вы отвечали довольно охотно, — съязвил Морнэ.

— Вы и так все знаете о нем. Почему бы мне было и не ответить. Но одно дело — признаться, что я любила какого-то мужчину, и совсем другое дело — доложитьоб этом.

Когда Бушардон рассказал об этом Францу ван Веелю, тот облегченно вздохнул. Если она будет продолжать в том же духе, он в безопасности. Люди же, которым известно о том, что он был ее любовником, будут заботиться о собственных шкурах. Как ни парадоксально, но барон был возмущен поведением Мата Хари. Этот драматический спектакль, устроенный в разгар войны, был делом его рук. Неужели он останется в тени и будет обязан своей безопасностью благородству этой шлюхи?

В этот момент, вспоминал Бушардон, сам он, Амаваль и бретонец потупили глаза. Каждый из них подумал, что мог бы стать ее любовником. А возможно, и был.

— Рекомендую отвечать обвинителю с должным почтением, Мата Хари, — одернул ее Сомпру.

— Monsieur le President [121] , — проговорила она, покорно склонив голову, — мэтр Морнэ, я почтительно заявляю, что отказываюсь назвать имя господина, не имеющего ни малейшего отношения к данному делу, кроме того, что он был вхож в мою спальню.

121

Господин председатель (фр.).

Подняв ладонь, вперед подался Шатерен, сын адвоката, воспитанный на принципах чести и справедливости. Он вовсе не был жалким, слабовольным человеком, каким казался на первый взгляд, хотя в его характере присутствовала известная нерешительность.

— Неужели вы не понимаете, что речь идет о вашей жизни?

Мата Хари кивнула головой, не допуская и мысли, что ей могут вынести смертный приговор.

— Итак, когда вы сбежали в Голландию… — продолжал Морнэ, сердито смотря на подсудимую.