Lvl 2: Рок-н-ролльное сердце

— Мёрдок, — кивнул он. Руки не подал — они у него обе заняты были, тискали девок.

— Мэйтата, — кивнул я в ответ. Руки тоже не подал — меня за них держали.

— За что тебя?

— Убийство.

— Эх... — покачал головой Мэйтата. — А я вот тоже потрахаться собираюсь.

— В каком смысле «тоже»? — возмутился я.

Но ответом мне был только громовой хохот удаляющегося Мэйтаты.

— Что бы ты ни говорил, Мёрдок, этот твой друг — злой, грубый и неизящный человек! — сказала плетущаяся за нами Экси.

— Слушай, вот твоего только мнения и не хватало, — устало сказал я. — Я б вообще экзамен ввёл на право иметь мнение. И он был бы такой охеренно сложный, что ты б его точно не сдала.

Замолчала. Обиделась, наверное. Странно, когда я её матом крыл и пидарасиной дразнил — не обижалась. Да и хрен на неё, в самом-то деле. Подумаешь, разок в рейд сходили. Это ещё не повод облизывать друг другу гениталии до конца наших бесконечных жизней.

На каком этапе Экси отвалилась, я не заметил. Меня она, собственно, вообще не тревожила (а вот Вейдеру, как писателю, наверное, был бы интересен этот сюр: девушка, за убийство которой меня волокут в тюрьму, идёт следом и, заливаясь слезами, просит, чтобы меня отпустили), меня тревожило моё будущее, как рок-звезды. Если Сандра додумается, что я ни разу не шучу, и грамотно пиарнёт мой арест — это, конечно, зерно на мельницу. Но если я из своей прошлой, так называемой «реальной» жизни что-то и вынес, так это одну простую истину: на одном пиаре далеко не уедешь. Ещё нужна музыка. Много музыки. Дохерища музыки, будем говорить откровенно.

А если меня закроют на месяц, то всю предвыборную кампанию Даймонда я пропущу с гарантией.

— А может, и к лучшему, — пробормотал я, когда меня ввели в знакомое помещение, где в прошлый раз я получал своё барахло. — Зато против Дона не пойду. Дон мужик хороший, добрый мужик. Только вот не е**нутый от слова «совсем» — беда... Не всё понять может.

— Выложите на стол содержимое вашего инвентаря, — сказал стоящий рядом со столом третий стражник.

Х*й тебе на стол не выложить? А то я могу. Да только вы ж мне ещё и за ремонт стола накинете день-другой.

Я не стал пререкаться и мстительно вывалил вообще всё. Только бухла жалко было. Месяц на трезвяк — это ж точно крышей поехать можно. Доспех шикарный — у Сандры остался, меч стрёмный — у Мэйтаты... Да и то вряд ли. Скорее всего они всё это про**али у умертвий. Да и хрен бы с ним, не жалко. Уж во всяком случае идти обратно всё это забирать я точно не хочу. Хватит с меня детских игр в гордость, спасибо, мне тридцатник, как-никак.

— Вы честно и добросовестно сдали всё содержимое инвентаря, — сообщил охранник. — За сотрудничество с правоохранительными органами ваш срок сокращён на один день. Оставшийся срок отбывания наказания: двадцать девять суток.

— Вау! — Я потёр руки. — Так это, мужики... Мож, ещё чего сделать можно? Ну, там, полы помыть, снег убрать, листья подмести? Я ж работящий, когда бухать не дают и гитары нема.

— Вы также можете сократить срок за счёт примерного поведения, — сказал страж. — Трое суток примерного поведения засчитываются, как четверо суток.

Н-да... Хоть ты обосрись, а до завтра я отсюда никаким примерным поведением не выколупаюсь. Да и не получится у меня примерного... Потому что если меня отведут в ту же камеру...

Меня отвели в ту же камеру. Видимо, в программный код вертухаев забыли включить генератор случайных чисел, и они тупо отрабатывали последовательность.

— С возвращением, козлина! — поприветствовал меня Грой. — А быстро ты обернулся. Может, договоришься, чтоб эту камеру больше никому не сдавали?

Я молчал, глядя в коридор. Со стороны, наверное, могло показаться, что я растерян, деморализован и вообще не могу принять того факта, что оказался в каталажке. На самом же деле я ждал, пока уйдёт вертухай. Вот за ним захлопнулась дверь, я для верности сосчитал мысленно до десяти и удовлетворённо кивнул. Потом повернулся к Грою. Ублюдок сидел на шконке и презрительно на меня смотрел.

— Грой, — поманил я его пальцем. — На пару слов.

— Чё те надо? — скривился он.

— Да ладно! — Я со своей стороны подошёл к решётке, взялся за прутья, демонстрируя, что руки у меня пустые. Ну а какие они ещё могут быть? Это ж не презренный реал, это — его улучшенная и отредактированная версия, здесь преступник чисто технически не может пронести в камеру заточку! — Чё ты, ссышь, что ли подойти?

— За базаром следи! — набычился Грой. — Х*ли тебя бояться-то, бухарь?

— Тема есть. — Я подмигнул. — С воли.

Ворча, делая вид, что ему похрен, Грой поднял жопу со шконки и вразвалочку подошёл ко мне. Остановился, уперев руки в бока, сплюнул в сторону.

— Ну? Чё?

— Не горячо?

— Чё?

— Да чё ты «чёкаешь»? Иди хоть поздоровайся со мной, или ты руку обоссал?

Я протянул руку. Недалеко. Так, чуточку.

Грой сплюнул ещё раз, сделал ещё один шаг к решётке и потянулся к моей руке.

— Бухарь, да?! — взревел я, резко подавшись вперёд и схватив его за грудки. — Привет тебе с воли от Коляна, ушлёпок!

И с силой рванул обосравшегося Гроя на себя. Не просто с силой, а ещё и назад подался, будто норовил на спину упасть. Охреневшая рожа ублюдка долбанулась в стальной прут. Раздался хруст, стон, брызнула кровь. Я улыбнулся. Ну вот, сука, и настроение поднимается.

TRACK_61

В жизни человеку дано не так уж много настоящих радостей. Таких, в которые погружаешься с головой, забывая обо всех своих проблемах. Бухло, разумеется, одна из них. Потом — музыка. Ну, может, вообще искусство, хрен его знает. Секс — тоже важная херня. Можно, конечно, трахать бабу и думать при это о том, что завтра приставы арестуют всё твоё имущество, но это значит, баба хреновая, так я думаю.

Творчество — вот оно тоже туда же. Я когда залипну на гитаре лабать — могу даже не бухать, всё равно таращит.

И пусть такая радость, как п**дить мразь, не входит в тройку лидеров, она всё равно остаётся великой радостью. Как кипит кровь в жилах, как поёт душа, когда левой рукой ты притягиваешь мразь к решётке так, чтобы голова этой мрази оказалась меж двух прутов, а правой херачишь ей в рыло — и, раз! и, два! и, три!

Это даже чем-то напоминает секс в публичном месте, когда могут застукать в любой момент. Похер вся романтика, главное — скорость. Мелькнёт в голове мысль, что поза неудобная и можно б её сменить, но она тут же глушится другой, более здравой: пока будешь менять позу, прибежит вертухай и всё обломает! И продолжаешь вот так, как есть, неудобно, рука уже устала... Так, стоп, вот «рука устала» — это уже точно не про секс в публичном месте. Н-да, утратил контроль над метафорой. Эх, не подаст мне руки Вейдер!

Я даже на здоровье Гроя не смотрел. Что мне его здоровье? Я чё ему — доктор, что ли? Просто лупил и лупил, что есть дури, отводя душеньку. Прошло, наверное, секунд тридцать — эх, мало, мало! — прежде чем сознание отметило где-то на заднем плане звякнувший о замок ключ, и практически тут же меня оттащили от решётки, швырнули мордой в пол.

— Мёрдок! — гаркнули мне на ухо. — За избиение другого заключённого к вашему тюремному сроку добавляется пять дней! Оставшийся срок отбывания — тридцать четыре дня!