Львы и розы ислама

Пока шла эта переписка, Хасан не делал никаких попыток собрать войско – и вдруг оказалось, что Муавия с армией уже стоит недалеко от Куфы. Хасан все-таки выступил ему навстречу, но во время похода его солдаты взбунтовались. Что послужило причиной мятежа, точно не известно. Говорили, что Хасан произнес перед армией миролюбивую речь в духе своего отца Али, и это вызвало гнев наиболее воинственных противников Муавии. Кто-то ранил его кинжалом в ногу, когда Хасан сидел в седле, и поход пришлось отложить.

Муавия воспользовался моментом, чтобы подкупить одного из главных сподвижников Хасана по имени Убайдаллах: за миллион дирхемов тот отрекся от халифа и перешел на сторону его соперника. Правда, Муавия и тут сумел сэкономить: он авансом отдал перебежчику только половину суммы, а остальную так и не выплатил.

Оставшись почти без армии, Хасан был вынужден начать о переговоры об отречении от поста халифа. О том, как они проходили, историки рассказывают по-разному. Кто-то утверждал, что жадный и не желавший воевать Хасан попросил у Муавии ежегодного содержания в миллион дирхемов и все доходы от провинции Дарабджерда. Другие настаивали на том, что он требовал прежде всего гарантий безопасности для своих сторонников. Есть красивая история, как в разгар переговоров Муавия поставил свою печать на чистый лист и отдал Хасану, сказав, что тот сам может написать все условия, какие только пожелает.

Так или иначе, была заключена сделка, согласно которой Муавия принимал на себя власть халифа, а взамен обещал не назначать себе преемника и не причинять вреда никому их тех, кто выступал на стороне Хасана. После этого Хасан уехал в Медину и стал вести прежнюю беспечную жизнь, от которой в истории не осталось никаких следов. Ходили слухи, что он женился не меньше сотни раз, имел триста наложниц и множество детей. По натуре Хасан был очень женолюбив и, поскольку по закону не мог иметь больше четырех жен, часто разводился с ними и женился на новых, за что получил прозвище аль-Митлак – «расторгатель браков». Шииты считают, что в конце концов он был убит Муавией, который боялся, что после его смерти власть снова перейдет к Хасану, а не к сыну Муавии – Йазиду. Похоронили Хасана рядом с его матерью, дочерью Мухаммеда Фатимой.

Так закончилась эпоха праведных халифов и началась другая – правление династии Омейядов.

Глава 5. Первая династия

Халиф Муавия

К моменту прихода к власти Муавия был уже пожилым человеком. Хроники описывают его как невысокого мужчину крепкого телосложения, с короткими ногами и слишком крупной головой. Вид у него не был ни грозным, ни могучим, но порой он умел наводить страх на собеседников, выпучив на них огромные черные глаза. Однако чаще халиф производил впечатление веселого и добродушного толстяка, который от всей души хохотал над шутками, тряся большим задом и животом, и от смеха порой даже заваливался на спину.

Муавия очень любил поесть, но не проявлял частой у арабов необузданной страсти к женщинам: он имел только четыре жены (не считая наложниц), а большую часть жизни обходился двумя. По арабским меркам, у него было мало детей: всего четыре дочери и три сына, из которых один умер во младенчестве, а второй страдал слабоумием. Немногочисленность потомства объясняли тем, что во время покушения на его жизнь хариджит повредил ему детородный орган, и Муавия стал бесплодным. Если верить летописям, после ранения врач предложил ему на выбор два лечения: мучительное или безболезненное, но грозившее бесплодием. Муавия выбрал второе и все свое внимание и заботу сосредоточил на младшем сыне Йазиде, единственном наследнике. «Есть у меня Йазид, – говорил он, – и мне достаточно».

Муавия стал халифом не благодаря своему благочестию или родственным связям с пророком Мухаммедом, а исключительно с помощью политической и военной силы. Разумеется, он посещал мечеть и совершал все положенные намазы, точно следовал всем правилам ислама и даже имел определенный авторитет как секретарь Мухаммеда и источник хадисов, но благочестие его было скорей формальное, для виду. По сути он был политик до мозга костей.

В споре с другими претендентами на трон Муавия имел полное право выставлять себя как более опытного и умелого руководителя. Он твердо держал власть в своих руках и действовал продуманно и прагматично, не поддаваясь эмоциям и не упуская ничего из виду. Друзей и сторонников он осыпал щедрыми наградами, врагов привлекал добрым расположением и обещанием всевозможных благ, а если это не удавалось, расправлялся с ними быстро и беспощадно. Шиита Ибн Аббаса, приходившегося Али двоюродным братом, он одарил огромной суммой денег, а колеблющегося Мугиру привлек, отдав ему во владение Куфу. Даже Зийяда, ярого сторонника алийцев, он переманил на свою сторону, сделав наместником в Басре. Муавия сравнивал себя с удильщиком, который отпускает леску, когда рыба тянет, и натягивает, когда она пытается уплыть. «Зачем применять меч там, где достаточно бича, – спрашивал он, – и бич там, где хватает языка?»

Арабы ценили не только воинскую доблесть и безудержную агрессию. Они уважали «хильм» – благоразумное и мягкое поведение, когда результат достигается не силой, а уговорами и хитростью. Этим качеством вполне обладал Муавия, говоривший, что не любит войну, потому что она обходится слишком дорого.

Как человек и как правитель Муавия отличался религиозной терпимостью. Его личным секретарем был христианин Сергий, отец православного святого Иоанна Дамаскина. Лечившие его врачи тоже были христиане, которых арабы считали непревзойденными лекарями. Есть сведения, что он принимал участие в религиозных спорах христиан и однажды присудил победу секте маронитов. Муавия разрешил крестные ходы в Дамаске, с почтением относился к христианским святыням в Иерусалиме и допускал к ним многочисленных паломников из Европы, а собор в Эдессе, разрушенный землетрясением, приказал отремонтировать за государственный счет.

Муавия боялся покушений и даже в мечети сидел в специальном месте, отделенным от всех остальных перегородкой. Его повсюду сопровождала охрана, вооруженная копьями. Хариджиту, напавшему на него в мечети, пришлось дождаться, пока стражник, стоявший между ним и халифом, нагнется в молитвенном поклоне: тогда он прыгнул ему на спину и нанес удар Муавии. Но халиф в этот момент тоже наклонился в молитве, и кинжал вонзился ему в ягодицы, не причинив особого вреда: Муавию спас его толстый зад.

«Кто подожжет, того сожжем»

Одним из самых ценных приобретений Муавии был Зийад ибн Сумайя или, по официальной версии, ибн Абу Суфьян. Человек без роду без племени, отпрыск не то рабыни, не то бродячей нищенки, – «сын своего отца», как презрительно его называли современники, – он начинал как ярый сторонник Али, но вовремя переметнулся на сторону Омейадов и стал его ближайшим помощником. Со временем этот незаурядный человек завоевал такое расположение халифа, что тот объявил его своим «братом» и передал в его власть все восточные провинции халифата. При этом своим настоящим братьям халиф не давал никаких постов, считая, что для дела важны личные качества, а не родная кровь.

Зийад полностью оправдал доверие Муавии, успешно подавив волнения иракцев и прибегнув для этой цели к невиданным прежде суровым мерам. В Басре, где бунтовали хариджиты, ненавидевшие Муавию еще больше, чем Али, он ввел комендантский час. После вечерней молитвы горожанам давалось немного времени, чтобы успеть разойтись по домам («столько, сколько длится чтение самой длинной суры в Коране», то есть около часа). Если кто-то появлялся на улице позже, ему отрубали голову. Рассказывали, что в первую же ночь после указа было убито 500 человек, казнили даже какого-то несчастного бедуина, пригнавшего в город скот и ничего не знавшего о новых правилах. После этого напуганные басрийцы с такой быстротой покидали мечеть после молитвы, что часто забывали в ней свои сандалии.

Зийад закрыл все притоны и увеселительные заведения, где арабы предавались пьянству и разврату, и объявил войну преступникам. В городе стало так спокойно, что жители перестали запирать двери на ночь. Наместник лично ездил по городу на коне, прихватив с собой судью и начальника полиции, чтобы виновные сразу могли получить наказание. Его сопровождала многочисленная стража: куда бы он ни направлялся, она окружала его лесом из копий и щитов. Зийад получал подробные сведения от своих чиновников и частных лиц, наводнявших его дворец доносами. Строгий порядок был наведен не только в Басре, но и во всех провинциях. Наместник видел все и следил за всем. Он говорил, что если между ним и Хорасаном пропадет хотя бы веревка, он будет об этом знать.