Люби меня через годы

Почти.

Нам не хватало только Ярослава.

Поначалу я думала, что он приедет через пару недель. Потом – через пару месяцев. Но прошло уже семь, а Логинова всё ещё не было рядом.

Не то что бы мне было тяжело справляться с детьми.

Алина практически не доставляла проблем. Правда, поначалу она много плакала. По ночам.

И когда думала, что я не слышу. Почему-то Тёмки она не стеснялась.

Только меня.

Но однажды утром, собираясь будить детей в школу, я не обнаружила Алины в её спальне. И успела испугаться, прежде чем открыла дверь в Тёмкину комнату.

Дети спали в одной кровати, прижавшись друг к другу лбами. Больше я не слышала, как Алина плачет. Тёмка прогонял её ночные страхи.

Они вообще стали очень близки. У них появились свои детские секреты, свой тайный язык.

На третий месяц жизни в Париже меня вызвали к директору школы, потому что Тёма подрался с мальчиком, посмевшим сказать, что Алина не его сестра, раз у них разные фамилии.

Я гордилась сыном.

Но разъяснительную беседу всё же провела. С ними обоими. И больше с работы меня не срывали.

Натёрла курицу солью и перцем и положила мариноваться. Теперь почистить овощи и включить духовку, пусть пока разогревается.

Звонок в дверь застал меня за разделыванием брокколи. Я вытерла руки и отправилась открывать.

– Мама! Саша! Ура! Папа приехал! – меня оглушили звонкие голоса детей, первым навалился Тёмка, следом за ним Алина и Герда, которая тёрлась об меня мокрым боком.

За всей этой кричащей и подгавкивающей компанией стоял Логинов и улыбался. У меня выпало из рук полотенце, а из глаз хлынули слёзы.

– Тише, тише, любимая, не плачь, – он обнял меня, а я вдыхала родной запах и продолжала реветь, хоть он и пообещал: – Теперь я всегда буду рядом.

– Как тебе их отдали? – поинтересовалась я, когда дети убежали мыть руки, лапы и показывать Герде квартиру.

– Они так громко кричали «папа приехал!», что меня просто умоляли поскорее их забрать, – усмехнулся Логинов и добавил: – Ну как вы тут?

– Очень скучали, – я потёрлась носом о его шею, понимая, что больше всего мне не хватало именно этого ощущения тепла от его объятий, а ещё запаха. Потому что логиновская футболка, которую я прихватила с собой, чтобы спать в ней, уже после пары стирок перестала пахнуть Ярославом. И это меня очень расстраивало.

– О-о, мама, ты готовишь еду? – удивился Тёма, входя в кухню.

– У нас что, будет настоящий ужин? – подхватила Алина, заставляя меня смутиться. – Вот это сюрприз.

– У твоих детей ни стыда, ни совести, – пожаловалась я Логинову, – ты видишь, как они со мной обращаются?

– Не переживай, любимая, я с ними разберусь, – он поцеловал меня в нос, затем развернулся и, скорчив злобную рожу, зарычал. Дети бросились врассыпную, Ярослав за ними.

А Герда осталась со мной. Она плюхнулась на пол и, высунув язык, улыбалась широкой питбульей улыбкой.

– Я очень рада, что вы приехали, – шепнула ей на ухо.

* * *

В первый же солнечный день я взяла выходной, и мы отправились гулять по Парижу. Оказывается, Логинов с детьми уже составили маршрут. Они, вообще, теперь много чего делали вместе, не утруждаясь меня посвящать.

В комнате Тёмы появился конструктор, из которого все трое по вечерам строили замок. А у Алины, увлёкшейся живописью, набор для рисования из ста семидесяти шести предметов.

Эти дни были наполнены чистейшим, ничем не замутнённым счастьем.

Кажется, с приездом Ярослава и вовсе наступила весна.

Солнце радостно светило, поблёскивая в ещё не подсохших лужах. Мы покатались на речном трамвайчике, пообедали в уличном кафе, которое не закрывалось даже зимой, а затем фотографировались у Эйфелевой башни. Стыдно признаться, но за семь месяцев я так и не нашла времени, чтобы свозить детей сюда.

Я сделала очередной кадр, когда услышала за спиной громкий шёпот.

Обернулась.

Тёмка, Алина и Ярослав стояли перед Гердой, что-то ей объясняя.

– А что вы делаете? – громко поинтересовалась я и нажала кнопку камеры. Эти испуганные лица стоило заснять для семейного архива. Прямо-таки застигнутые врасплох заговорщики.

– Иди, – шепнул Логинов Герде, и собака двинулась ко мне.

В зубах она что-то держала и, подойдя, ткнула мне в подставленные руки.

– Что здесь у тебя, девочка? – спросила я, рассматривая обслюнявленный бархатный футляр чёрного цвета.

В таких дарят… кольцо?

Я подняла взгляд на Ярослава и детей, и поняла, что они пристально, затаив дыхание, смотрят на меня.

– Ну же, мама, открывай, – не выдержал Тёма.

– Саша, не тяни, – поддержала его Алина. За эти месяцы мы с ней перешли на «ты».

А Логинов просто смотрел. Может, чуть напряжённо. Но всё же ничего не говорил.

Я поняла, что задерживаю дыхание, и напомнила себе, что нужно дышать.

И наконец открыть коробочку.

Там было кольцо.

Тонкий платиновый ободок с крупным прямоугольным, сверкающим на солнце бриллиантом.

Я держала открытый футляр и смотрела на кольцо, не в силах оторвать взгляд. Это было так красиво. И… неожиданно.

Он и правда делает мне предложение?

– Мама, чего ты молчишь?

– Саша, тебе не нравится?

Я подняла на них глаза, подёрнутые пеленой.

Неужели я плачу?

– Ты выйдешь за меня? – Ярослав подошёл ко мне и взял кольцо из моих пальцев.

Я кивнула и всхлипнула. Ну вот, всё-таки разревелась.

Он надел кольцо мне на палец.

– Ты чего плачешь?

– Это я от счастья.

– Правда, красивый бриллиант? – дети обступили меня, любуясь кольцом на моём пальце.

– Красивый, – согласилась я.

– Мы сами выбирали.

– Правда?

– Правда, он называется «принцесса», – поделилась познаниями Алина. – Когда я вырасту, мне жених тоже такой подарит.

– Тебе ещё рано о женихах думать, – авторитетно заявил Тёма.

Мы прожили в Париже два счастливых года.

А потом вернулись в Анапу.

Эпилог

Ярослав купил нам дом на Высоком берегу, недалеко от дома моих родителей.

Пару месяцев Алина к ним присматривалась, а потом спросила, можно ли и ей звать их бабушкой и дедушкой. Мать Логинова категорически отказывалась видеться с внучкой, и девочке не хватало такого общения.