Люби меня по-немецки

И с каких это пор я исповедуюсь незнакомцам? Надо срочно уносить ноги, пока не опозорилась ещё больше.

— Ещё раз простите, это всё состояние аффекта, — извиняюсь и неуклюже сползаю со стула. — Порой мои действия опережают мысли. Это как раз тот самый случай.

— А что вы будете делать потом? — коверкая слова стреляет он, пригвоздив мои каблуки к полу неожиданным вопросом.

— В каком смысле — "что буду делать", и когда это — "потом"?

— Ну, допустим, я приду с вами в ресторан и сделаю вид, что я ваш Оливер…

— Олег.

— …но я же не он. Потом, в конце концов, всё равно откроется правда и ваши родные узнают, что вы обвели всех вокруг пальца. Вы же не собираетесь с ним расставаться?

— Нет… но это же будет потом… — мямлю, и только сейчас меня вдруг осеняет лежащая на поверхности истина: я не знакомила Олега с родителями не потому, что не хотела, чтобы они вмешивались в нашу жизнь, а потому, что подспудно чувствовала, что наши отношения никогда не дойдут до логического завершения.

Какой смысл знакомить самых родных и близких с человеком, который в моей жизни всё равно проходящий?

И на эту авантюру я решилась так легко тоже только потому, что в глубине души понимала, что сегодняшняя их встреча с «Олегом» возможно, первая и последняя, и они никогда не узнают, как выглядел тот, настоящий Олег…

Я не хотела признаваться в этом даже самой себе, предпочитая думать, что Олег конечный пункт в моём марафоне, финал, но этот незнакомый немецкий парень с рычащим акцентом за долю секунды заставил меня вытащить наружу и обнажить мои самые потаённые мысли.

Просто отлично! Тридцатилетний юбилей превратился из праздника в день самокопания.

Ощупав мою фигуру истинно мужским взглядом, незнакомец одним глотком осушил остатки пива и с громким стуком поставил кружку на столешницу.

— А знаете, я согласен. Всё равно я не знал, на что убить ближайшие пару часов.

— Вы это сейчас серьёзно? — недоверчиво кошусь, когда он, поднявшись, растёт рядом со мной двухметровым исполином.

— Вполне. К тому же, кто в трезвом уме откажется от ужина на халяву? Не забывайте — я наполовину русский. Идём, — не дожидаясь моего ответа, русско-немецкий суррогат чешет на выход, оставляя после себя шлейф крышесносного аромата.

Кожаная куртка в заклёпках, рваные джинсы, акцент, щетина и торчащий в разную сторону хаер… Я сошла с ума, раз пошла на всё это, да и он сумасшедший не меньше, раз на это всё согласился.

Часть 3

Двигаясь за ним по «зебре» на светофоре, я вдруг ещё острее осознаю весь идиотизм сложившейся ситуации.

Какой чёрт меня дёрнул разыграть весь этот фарс? Ну глупо же! Какой из него тридцативосьмилетний адвокат? Рокер, байкер, адепт Нирваны — ну уж точно не офисный планктон. И этот его акцент… Да мой отец его с первого взгляда раскусит, бедолага рта раскрыть не успеет.

— Простите, э… — пищу, прочистив горло.

И куда это вдруг подевалась моя хвалёная решительность?

Ускоряю шаг, равняясь с парнем, чувствуя себя рядом с ним малышкой. Это с моими-то почти метр восемьдесят!

— Простите, я не спросила, как вас зовут…

— Курт, — и на опережение: — Нет, моя фамилия не Кобейн.

— Так вот, Курт, если вы не хотите принимать участие в этом… всём, я не обижусь.

Немец ступает на тротуар и, не сбавляя шаг, двигается прямиком к ресторану.

— Ну почему же, я совсем не прочь, — смело хватается за ручку двери, и я ловко подлезаю под его локоть, перекрывая вход спиной:

— Дело в том, что моя семья… ну они такие… своеобразные. Нет, они милейшие люди и всё такое, но предупреждаю сразу, что они начнут сыпать разного рода вопросами, порой не совсем удобными.

— Нет проблем, разберёмся, — подмигивает он и улыбается настолько обезоруживающе, что даже Ганибал Лектор пустил бы слезу умиления.

Смотрю на его улыбку и чувствую, что закованная в тело железной леди обычная женщина начинает таять.

Я всегда питала слабость к красивым мужчинам, а красота вкупе с лучащейся харизмой — это определённо верный шанс пропасть. Но влюбчивой Ульяне был объявлен бой ещё в средней школе, именно тогда я налегла на математику и стала остервенело грызть гранит науки, забросив номера симпатичных одноклассников в мысленный чёрный список. Правда, это не уберегло меня от ошибки в лице Андрея Морозова — капитана школьной футбольной команды, Стаса Игнатова — старосты группы в университете, Кирилла Лукашина — риелтора и знатного кобеля…

Да, я с упорной настойчивостью ходила по граблям, пока «ЭмЖиЭм» не распахнул передо мной свои двери. Тогда я уж точно с головой ушла в работу, изредка позволяя себе слабость в виде короткого романа с каким-нибудь милым клерком, изначально зная, что ни к чему серьёзному это не приведёт. Добыча удирала ещё до того, как охотник расчехлял двустволку. Но потом появился Олег и прыткая антилопа разрешила-таки загнать себя в стойло под названием «серьёзные отношения».

Вернее, думала, что разрешила…

«Прекрати так глазеть на его губы!» — леплю себе мысленную оплеуху и перевожу взгляд в кофейные глаза. Чёрный эспрессо, обжигающе-горячий…

— У вас ещё есть шанс передумать, — бурчу, понимая, что вязну в топкой пучине.

— Поздно. Это не ваша мама подсматривает за нами в окно?

Кошу взгляд на расписанный вензелями витраж, за которым определённо мелькает тень моей ненаглядной родительницы.

— Вы правы, теперь точно поздно, — вновь приглаживаю волосы и обречённо отхожу от двери, позволив взятому напрокат кавалеру проявить галантность. Будь что будет.

Курт тянет на себя резную ручку, запуская нас в полутёмный зал ресторана.

Позолоченные рамы картин, тяжёлые портьеры на окнах, белоснежные скатерти и официанты с галстуках-бабочках…

— Во время какой войны захватили ЭТО в качестве трофея? — шепчет он, за что получает мой осуждающий взгляд.

— Это любимый ресторан моего отца.

— А фраки здесь, что ли, на входе выдают? — не унимается собеседник, бессовестно коверкая родной русский. Кажется, его всё только забавляет. Чего нельзя сказать обо мне. Это полный провал! Чистой воды безумство! Какая чёкнутая муха меня укусила?!