Люби меня

Я закрыла глаза и не сразу их открыла. Не знаю, почему я решила, что закрыв их, я скрою образ девушки или ослаблю ощущение того, что комната надвигается на меня. Это не так. Изображение мертвой девушки, которую Мистер Икс убил, потому что не смог найти ту, кто ему действительно нужна, было выгравировано в моем мозгу.

— Оливия Бернс, — сказал мой дядя, и мои глаза распахнулись. Я наблюдала, как он достает из папки еще одну фотографию и бросает ее на стол. — Джессика Риверс. — Это была другая девушка-брюнетка с моей фотографией, прикрепленной к ее лицу, убитая таким же образом. Логан бросал одну за другой фотографии девушек, называя их имена, которые будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

— Джонатан Макконнелл, — сказал он напряженным голосом, и прежде чем я успела вспомнить имя моего отца, он бросил фотографию на стол.

Слезы полились из моих глаз без предупреждения, или, может быть, я просто была слишком потрясена, чтобы понять, что они начались, когда не мигая смотрела на изображение моего отца, лежащего на диване: серые глаза открыты, кровь повсюду, от носа вниз, внутренности наружу. Видение этого, казалось, обострило воспоминания о том, как я нашла его в таком состоянии.

Голос Логана сорвался при следующем имени, которое он произнес. — Хизер Мак-Макконнелл. — Как и девушки, которых убил Мистер Икс, моя мама была убита множественными ножевыми ранениями.

Однако она была полностью одета.

Я не знала, почему эта мысль пришла мне в голову.

Может быть, я думала, что это уменьшит жестокость ее смерти и тем самым поможет мне почувствовать себя немного лучше.

Этого не произошло.

Логан держал в руке еще одну фотографию. Его нерешительность в том, чтобы бросить ее, заставила меня поднять на него глаза. Он смотрел на меня, выражение его лица было сосредоточенным. — Шейла Макконнелл, — сказал он, опуская фотографию моей сестры на стол. Мой взгляд упал вместе с ней.

Кольт отвернулся. — Все, что я вижу, — это Шайлох.

Остальные молчали. Не знаю, смотрели ли они в сторону, как Кольт, или не могли отвести взгляд от фотографии, как я.

Я чувствовала себя мертвой внутри, когда рассматривала бледно-розовые волосы сестры, ее пустые серые глаза. В уголках ее рта запеклась кровь. Кожа была призрачной. Багровая жидкость на ее шее делала это еще более очевидным.

Оцепенев, я выдвинула стоящий передо мной стул и села. Уставилась через стол на своего дядю с залитыми слезами щеками. Кольт потянулся к моей руке в то же время, когда Килан схватил меня за колено. Они оба слегка сжали, молча спрашивая, все ли со мной в порядке. Я не подала никакого вида, что в порядке.

Логан не останавливался. Он был так убежден, что подробности той ночи станут тем толчком, который нужен ребятам, чтобы оставить меня. То, что они все еще сидят здесь, увидев ужасные фотографии убитых девушек и моей растерзанной семьи, было достаточным доказательством того, что они этого не сделают.

«Детали имеют значение», — говорил Логан. Я не могла быть более подробной, чем фотография. И все же он по-прежнему смотрел на меня, ожидая.

— Включите запись. — Я пыталась говорить уверенно, злобно, как будто мне не терпелось доказать, что он ошибается. Но мои слова прозвучали пораженно и слабо. У меня не осталось сил бороться. Только вынужденное согласие.

— Нет, — сказал Нокс. — Если ты не готова, я не стану отнимать это у тебя. Никто из нас не станет.

Дядю, похоже, это не волновало, и он нажал воспроизведение на диктофоне. Мой голос полился из маленького устройства.

— Я не могу этого сделать, — завопила я.

— Нет, ты можешь, Ши, — твердо сказал Логан.

— Пожалуйста, Логан, скажи мне, что это было не по-настоящему. Это не реально. Я сплю! Сплю! Мне нужна моя мама. Она мне нужна! Мамочка! — звучали мои причитания.

— Выключи! Выключи! — неистово закричала я, хлопнув ладонями по столу. — Я сделаю это! Я расскажу им! Только, пожалуйста, выключи!

Крид схватил диктофон раньше Логана и выключил его.

Я не могла сидеть здесь и слушать это. Боль. Отчаяние. Голос сломленной девушки, которая потеряла всех, кого любила, чья жизнь была полностью разрушена. Даже если это была я, момент, запечатленный в моем прошлом, я не могла этого вынести. Как первое жжение после пореза. Боль уже никогда не будет такой мучительной, как тогда. Сидеть здесь и слушать это… это было похоже на нарушение. Та девушка не заслужила того ужасного момента, когда никакие мольбы и просьбы не могли изменить того, что произошло, и это транслировалось подобным образом. Я не заслужила этого. Может быть, когда-нибудь я дам ребятам послушать эту запись, но это было не сегодня.

Бросив взгляд на Логана, я приготовилась к тому, что мне предстояло сделать.

21. Той ночью

Я подъехала по длинной подъездной дорожке к своему дому и заглушила машину. Это был долгий, но веселый день. Мне стоило поблагодарить маму за ободряющую речь, которая побудила меня пойти сегодня после школы потусоваться у Лиз дома. А также за вторую ободряющую речь, которую она произнесла, когда Лиз предложила сходить в кино после ужина с ее родителями.

«Это будет один из последних разов, когда ты, возможно, увидишь ее, — сказала мне мама. — Не думай о нем. Скоро он станет лишь плохим воспоминанием».

Мы переезжали. Не то чтобы я знала, когда. Мы не собрали ни одной вещи. У меня было небольшое предчувствие, что мои родители ждали летних каникул в школе через несколько дней, и, как и в случае с нашей поездкой в Техас к Логану, они собирались разбудить нас глубокой ночью и сказать, что пора ехать. У меня в расположении было не так много информации, только то, что вчера я видела, как папа спускал все наши чемоданы с чердака. Затем я подслушала его разговор по работе сегодня утром перед школой. Он упомянул, что его последний день в фирме будет последним днем в школе для меня и Шейлы. Моя мама уже продала свой ресторан в рекордные сроки старому другу из кулинарной школы.

Я взяла за правило ничего из этого не рассказывать своей сестре. Она была не в восторге от нашего отъезда, и если бы узнала, что мы мало что возьмем с собой, когда будем уезжать, закатила бы истерику. Шейла была очень материалистичной. Я, с другой стороны, могла оставить все позади. Я жаждала быть анонимной в далеком месте. Я не хотела, чтобы каждый раз, когда я входила в класс, головы поворачивались в мою сторону. Не хотела, чтобы меня называли близняшкой Макконнелл, которую чуть не изнасиловал один из старых учителей английского. Я хотела начать все сначала — изменить свою жизнь.

Заперев машину, я направилась к входной двери.

— Я дома, — сообщила я, входя. Меня не удивило, что ничего не послышалось в ответ. Наш дом был очень большим, и голоса заглушались. Что меня удивило, когда я закрыла за собой дверь, так это то, что весь свет был выключен и было тихо. Слишком тихо.

— Мама! Папа! — крикнула я в темный дом. Ответа не последовало, и волосы у меня на затылке встали дыбом.

На мгновение я засомневалась, есть ли кто-нибудь дома, но потом заметила свет, мерцающий в гостиной слева от фойе. Телевизор был включен, но звук — выключен. Когда я шагнула в гостиную, деревянный пол скрипнул под моей ногой, а в нос ударил медный запах. В слабом свете телевизора показался лежащий на диване отец. Я открыла рот, чтобы снова позвать его, когда увидела тень на его груди. Не тень, а пятно на его белой рубашке.