Любимая девушка Тарзана

– Почему я уеду-то?

– Леха вон уедет…

– Ну он-то по своим делам уедет. А у меня дела здесь. Школа, работа. Да и чего я оправдываюсь?!

– Да и не оправдывайся! – Федька улыбнулся.

Маргаритка посмотрела на него – хороший какой все-таки человек! Все понятно – он специально такой «немодельной» внешности, чтобы она, Маргаритка, не зазнавалась. Внешность-то и правда для человека не главное!

– Как же хорошо, Маняшкин, что ты такой дурак! – не чувствуя последовательности в своих словах, но все равно улыбаясь от всей души, сказала Маргаритка. И обняла Федора. Как смогла. Получилось очень похоже на то, как президенты разных стран на потеху журналистам обнимаются. Ну да какая разница?

Потому что вслед за этим Маргаритка немедленно рассказала Федору, что она думает о его внешних и внутренних качествах. Что до этого думала, то сейчас и выложила.

Даже в темноте южной ночи, только местами разбавленной светом придорожных фонарей, было видно, что лицо Федьки становится все спокойнее и спокойнее. Как будто отпускает его что-то, давно не дающее покоя.

– Ты все-таки человек, Маргаритка! – наконец, произнес он. – А я как барышня кисейная, гламур-блин-тужур, тоже мне… Все, не буду я завидовать, раз такое дело. Тем более родному брату! А то прямо три дня завидовал – просто заколебался! Это очень тяжело…

Слива выразил недовольство затянувшейся стоянкой. Он хотел в родной денник, ведь уже спать пора, уснул бычок!

Маргаритка забралась в седло – сварливым учительским голосом припомнив вредному животному, как он ее днем не пускал. Федор взял Сливу под уздцы. И вся компания быстрым шагом двинулась к конюшне. Очень хотелось поговорить – столько всего нужно было обсудить. Начиная с того же светлого будущего Тарзана. Которое ребята за время пути распланировали на пятьдесят лет вперед: с немедленным наступлением славы и успеха, с перечислением ролей, которые он мог бы сыграть, и названий журналов, обложки которых он мог бы украсить фотографиями своего восхитительного лица…

Глава 11 Дно небесное

День выдался жарким, хлопотным и нервным. С утра Маргаритке пришлось выручать из пучины морской бабку Мухаметдинову. Пляж разделяла на две части гряда камней, уходящая в море. Между ними можно было пройти, но прибой заливал в них, так что торговцы всегда были вынуждены идти между камнями по колено в воде. С утра на море было большое волнение, вода резво моталась между камнями туда-сюда, так что старая, высушенная солнцем и временем бабка-кукурузница, ступив в воду, подхватив юбку и поднимая над головой сумку с товаром, не справилась с управлением и бултыхнулась вниз. Хорошо, что Маргаритка шла вслед за ней. Она оставила корзинку на пляже, бросилась к бабке, вокруг которой качались на волнах резиновые шлепанцы и жизнерадостно-желтые початки кукурузы. Скоро бабулька – явно бывшая кавалерист-девица, потому что ну таким откровенным колесом были выгнуты ее старые ноги, со своим мокрым товаром бросилась на «базу». Маргаритка смотрела ей вслед и думала, будет ли она в таком возрасте работать, с трудом, как бабка Мухаметдинова, таскаясь по пляжу на кривых ногах? В том, что они у нее покривеют, она была уверена – езда на вредном коне Сливе обязательно чем-нибудь подобным обернется.

Впрочем, к возможной кривизне своих ног Маргаритка относилась спокойно. Красота – не ее рабочий инструмент.

На пляже было яблоку негде упасть. Даже Лялечка – маленькая принцесса-затворница Лялечка, и то приехала вместе с мамой и своими неизменными няньками-приживалками. Они расположились под большим тентом, кем-то натянутым для них еще с самого утра. И вот теперь там, под этим экологически выверенным тентом, Ляля принимала воздушные ванны. А мамки-няньки за этим наблюдали. Маргаритка с удовольствием пообщалась бы с бедняжкой, той было явно скучно. Но не могла – товар ее продавался хорошо. Поэтому при первой же возможности Маргаритка командировала под тент Игорька, познакомила Лялину маму с московским курортником, велела Игорю развлекать замученного родней человека и убежала. Скоро к тенту, по Маргариткиной же наводке, потянулись торговцы сладкой ватой, малиной-черникой, фруктами и кукурузой – словом, всеми полезными продуктами. Няньки-приживалки попросили пива и креветок. Маменька только успевала расплачиваться. Активный отдых семьи был в разгаре.

Маргаритка брела с корзиной и улыбалась сама себе. Сейчас можно было даже не кричать «Покупайте папиросы, бравые матросы!». Ее «трубочки» вместе с остальными товарами и так расходились на «ура». Девочка смотрела на море – блестящее под солнцем нестерпимо ярко, весело и изо всех сил. Как будто это у него, у моря, был отпуск, который кончался, а потому нужно было изо всех сил постараться и отдыхать как можно активнее. Там, в морской дали, с визгом ссыпались с желтого «банана» люди, одетые в специальные непотопляемые жилетки. Вот они один за другим вновь взгромоздились на развлекательное надувное изделие, взревел мотор лодки – и она примчала их к берегу.

– Ну что, Маргаритка, прокатимся? – как всегда, неожиданно услышала она. И почему все знакомые – даже поросенок Слива, ухитряются подходить к ней неслышно и гаркать на ухо?

Маргаритка усмехнулась и обернулась – это Игорек к ней подошел.

– На «банане»-то?

– Ну, на той круглой штуковине. – Игорек махнул рукой в сторону «плюшки», которую осаждали отдыхающие.

Маргаритка прищурилась и посмотрела на «плюшку». Тарзан, гламур, мечты. Да бестолковые какие-то мечты-то. Не те…

– Игорь, слушай, а тебе что важнее: добрые дела или чтобы твои желания исполнялись? – спросила Маргаритка.

– И то, и другое, – тут же ответил Игорь.

– А тогда прокатись лучше с Лялечкой. Ее одну, или даже со мной, все равно не пустят. А с парнем, думаю, в самый раз.

Игорь улыбнулся.

– Это не потому, что я от тебя отмазываюсь, – улыбнулась и Маргаритка. – Просто я-то свободный в принципе человек. Я еще накатаюсь. А Лялечка… сам понимаешь. Устрой человеку радость.

Игорь кивнул.

– Интересная ты девчонка. Мы, наверное, больше никогда не увидимся. Я потому что вряд ли сюда еще когда-нибудь приеду – родители все-таки устали от палаточного романтизма. Да и ты меня забудешь.

– Не забуду.

– Забудешь. И это нормально, правда. У тебя столько перед глазами курортников будет мелькать. – Игорь снял очки и вытер ладонью вспотевшее лицо. – А я тебя не забуду. Знаешь, почему? Потому что на тебя глядя… Да, и еще глядя на Федьку твоего, я понял, как это – вести себя достойно. Правда, уметь вести себя достойно – очень важно. Мало кто это умеет.

– Да ладно тебе… – хотела отмахнуться Маргаритка. Но тут же исправилась. – Спасибо, на самом деле. Спасибо.

К Маргаритке, вернее, к ее корзинке, подошли отягощенные избытком денег и веса дамочки, принялись выбирать сласти. И Игорь отошел от нее.

А через некоторое время появился возле «плюшечников». Мама Лялечки, сама Лялечка и молодая распаренная то ли родственница, то ли нянька топтались поблизости. С ахами-охами Лялечку нарядили в специальный жилет, усадили в надувное плавсредство и накрепко пристегнули – она слабо пискнула, когда мама самолично как можно туже, а значит, безопаснее, затянула на ней ремень. Игорек устроился рядом. Мотор лодки заревел, мама вскинула фотокамеру и принялась снимать опасный номер, совершаемый ненаглядной доченькой. И «плюшка» унеслась в море.

Медленно опускался на берег воскресный вечер. То, что он именно опускается, явственно ощущалось – особенно тружениками пляжного сервиса. Он, душный и тяжелый, словно ложился им на плечи, давил, заставляя опустить уставшее тело на землю, отдохнуть, расслабиться. Еще сияло над морем ярко-оранжевое солнце, можно еще валяться и валяться на пляже. Но уже потянулись от берега прочь машины с местными номерами – пора было по домам тем, кто приехал из окрестностей к морю на выходные.