Любимая игрушка

— Что-то еще?

— Девочка моя, ваш конь…

Конь? Неужели Алфхилд?

— Я больше эту тварь чистить не буду, господин трактирщик.

— Просто покормите его, и все. Кроме вас к нему никто не рискнет подойти.

Так, мой верный Алфхилд, как всегда, не подпустил к себе конюхов, но зато подпустил девчонку. И она от этого не в восторге. В интонации так и читается «если вы прибьете несговорчивую скотину, то буду весьма признательна».

— Еще чего-нибудь, деточка?

— Да. Ванну. После этой ярмарки я чувствую себя ужасно грязной.

Ужин принесли быстро, — это значит, что мою спутницу уважают. Кровожадно вонзив вилку в котлету, моя спасительница принялась жевать мясо, попутно расставаясь с элементами гардероба. Я отметил про себя, что талия довольно тонкая и ножки симпатичные, но грудь маленькая, а кожа испорчена многочисленными заживающими ссадинами и синяками. Да еще и ясно видны следы плети. Беглая рабыня? Да еще наверное и воровка, раз так сорит деньгами. Но как же тогда к рабыне попал индэрг? Ладно, позже разберусь. Сейчас мало информации. Ногти у нее обломаны, рыжие волосы неровно отстрижены до лопаток. Да и мордашка вся в странных рыжих пятнах. Всего достояния-то — глаза. Большущие и выразительные. Что ж, когда я буду спать с ней, то вполне могу зажмуриться и представить кого-нибудь посимпатичней.

Наплескавшись вдоволь, девчонка стянула со стула что-то серое, призванное служить рубашкой. Натянув ее на себя, она чуть не заставила меня рассмеяться: одежка ей велика и явно с чужого плеча. И при том, что эта человечка носит чужую одежду, у нее есть деньги, чтобы оплачивать недешевый ужин на двоих и покупать индэргов. Странная. Обычно человеческие самки покупают тряпки и побрякушки, а эта… Слэт, [7] как же мне любопытно. Я уже чувствую то предвкушение, с которым сталкивался, когда узнавал о новой загадке или тайне.

7

Слэт — что-то вроде нашего «черт».

Еще некоторое время я наблюдал, как она ест, аккуратно подцепляя небольшие кусочки еды на вилку и осторожно отправляя их в рот. Так едят благородные, которых с детства учат пользоваться многочисленными столовыми приборами и не сморкаться в скатерть. Правда, благородные не сидят при этом на столе, болтая ногами и держа тарелку на весу. Но главное — она не рабыня. Но кто же тогда?

Доев и оставив тарелку на столе, человечка обошла кровать, чтобы лечь подальше от меня, залезла под одеяло, свернулась калачиком и почти мгновенно уснула. Поразительно: так безразлично ко мне еще никогда не относились! За все время пребывания в комнате она бросила на меня единственный взгляд, да и тот — недовольный. В ее кровати лежит кнерт, а она морщится! У меня шевельнулось плохое предчувствие, что эта девчонка доставит очень много проблем. И все будет не так просто, как хотелось бы.

Глава 3. Первое впечатление

Тех, кто различает добро и зло, победу и поражение, жизнь и смерть, даже тех, кто знает всю суть вещей, ставит в тупик поведение женщин.

Викрамачарита

Ангелина

Пробуждение было приятным. В первые мгновения. Потом я поняла, что меня кто-то нагло собственнически обнимает и при этом еще сопит в ухо. Нет, сначала я попыталась выбраться мирным способом, но когда эти огромные лопаты, по недоразумению названные руками, сжали меня крепче, пришлось пойти на отчаянные меры — дать локтем туда, куда дотянулась. А дотянулась я до общеизвестной болевой точки мужчин в паховой области. С кровати я вылетела пулей, злобно глядя на нахала, пытающегося перевести дыхание. Да ладно, не так уж сильно я и била. Скорее, неожиданно.

— Ор-р-ригинально, — прорычал нахал. — Спасти кого-то, а потом отбить ему всю мужскую гордость.

Не поняла? Я что, еще и виновата?

— А нечего руки распускать.

Вот хам: еще смеет меня в чем-то упрекать. Будто я девушка облегченного поведения. Не на ту напал! Я его спасаю, перенапрягаюсь вся, а это гад еще и лапает мое тело. Да еще кажется ждет, что я буду от этого в восторге. Ага, тоже мне Казанова. Я разборчива в своих половых связях. Настолько, что у меня их еще не было.

— А чего ты строишь из себя недотрогу? Сама ведь сняла один номер на двоих. Значит, мечтала, чтобы я тебя отблагодарил именно так.

Захотелось немедленно придушить этого придурка, но все-таки инвалидов не бьют. Особенно инвалидов умственной деятельности, а он — явно их представитель. Придется ему все объяснять по буквам, сам не поймет. Ненавижу выяснение отношений, но общество хама придется потерпеть — другие комнаты еще не освободились.

— Слушай и запоминай. Я спасла тебя только потому, что ты попросил. Это раз. Ты не в моем вкусе — я предпочитаю синеглазых блондинов. Это два. Даже если бы ты был последним мужчиной в мире, я бы не переспала с тобой добровольно, потому что ты чурка невоспитанная. Это три. И как только ты поправишься и сможешь продолжить свое путешествие, убирайся на все четыре стороны, чтобы я тебя больше в жизни своей не видела. Это четыре.

Я говорила тихо, из последних сил сдерживая себя. И плевать, что он сильнее меня и одним движением может свернуть мне шею — сейчас он слаб, как котенок. Поэтому, повернувшись к разозлившемуся невеже спиной, я принялась рыться в сумке. Раздался стук. Открыв дверь, я увидела довольно симпатичного парня — голубоглазого блондина! Довольная улыбка сама выползла на лицо. Сейчас я кому-то нос утру!

— Леди, я принес вам ваши заказы. Мое имя Винсент, я внук портного Крима.

Он протянул мне бумажные пакеты, в которых оказалась готовая одежда, сапоги и туфли. Поблагодарив его улыбкой, я отметила, что заинтересовала парня. Мелочь, а приятно.

— Леди позволит узнать, чем она занята вечером?

Изящный поклон. Ну, то, что имя мое не спрашивает, понятно — он полдня вчера крутился в лавке, пока я беседовала с дедушкой Кримом. Кстати, это великолепная возможность. И не придется тратить вечер на спасенного. Можно будет развлечься.

— Леди ужинает с вами, Винсент. Зайдите за мной в семь. А пока я занята. И будьте так добры, предупредите хозяина, что завтрак нужно принести в комнату.

Вежливо улыбнувшись и отдав три золотых монеты (хорошая одежда — дорогое удовольствие), я захлопнула дверь. Дура я. Ведь назло своему соседу по кровати это сделала. Ну на кой мне этот парень, я же через пять дней уеду и не вспомню о нем? Дура, она и в другом мире дура. Хотя я еще не уверена, что у меня не шизофрения, и я действительно нахожусь в другом мире. Отложив в сторону моральные терзания, я начала распаковывать покупки. Плащ оказался невероятно красивым: глубокого зеленого цвета с оранжевой вышивкой. Походная одежда тоже оказалась выше всяких похвал, как и перчатки с бельем. А от платья из мягкой переливающейся голубой ткани, с красивейшей серебряной вышивкой, вообще взгляд невозможно было оторвать. Наверняка дочь Криму помогла — она слывет лучшей вышивальщицей в городе. Да еще и туфли в тон. И сапожки мягкие, но крепкие, видно сразу, что надежные. Я аж мурлыкнула от удовольствия.

Вещи для моего нечаянного соседа тоже были красивы: черная шелковая рубашка с серебряной вышивкой взамен утраченной. Лохмотья я не выкинула, а принесла портному, чтобы дать ему хоть какое-то представление о фигуре этого нахала. Еще две простых рубашки, из плотной ткани — черная и серая — и две пары черных брюк. А также черная кожаная куртка с серебряными заклепками и добротные сапоги, тоже черные. И даже плащ черный с серебряной застежкой. Вот какую заботу я о нем проявила! А он взял и все опошлил. Впрочем, он еще не знал, что половина пакетов предназначена для него, — я их не распаковывала, удовольствовавшись простым заглядыванием внутрь и ощупыванием. Зато на себя сразу напялила один из походных костюмов, состоявший из плотных черных штанов, рубашки красного цвета и черной жилетки, подчеркивающей тонкую талию. Волосы я заплела в две смешные косички, решив, что теперь можно ходить и без шапки — ориентировок на меня пока еще не было. По крайней мере, на главном позорном столбе Биира. Если бы были, я бы прихватила на память — дома похвастаться.

Едва я закончила одеваться, как в дверь постучали и, получив разрешение, вошли два паренька с гружеными подносами. Споро расставив тарелки на столе, они забрали грязную посуду, оставшуюся от ужина, и удалились. Не обращая внимания на спасенного нахала, чьего имени я все еще не знала, я поела сама и покормила Инди, оставив половину блюд нетронутыми. Эх, щедрость моя не знает границ. А этот альфонс не ценит.

— Я прошу прощения человечка, если я тебя обидел.

Удивленно взглянув на подавшего голос невежу, я поняла, что все это время он сначала злился, потом успокаивался, потом обдумывал и созревал для извинения. Приятно видеть думающую особь мужского пола. Потому что по опыту знаю — это достаточно редкое зрелище, достойное занесения в Красную книгу. Что поделаешь — вымирающий вид.