Любимая

— Ты непрактична, — проговорила Эмили. — Такие соглашения заключались во все времена. Это решение многих наших проблем.

— Но он мне отвратителен! — воскликнула Тео.

— Это все предрассудки. Пора о них забыть, — мягко возразила Эмили.

— Эмили, у меня такое впечатление, что ты тоже хочешь выдать меня за него замуж! — Тео с негодованием уставилась на старшую сестру.

— Никогда, если ты этого не хочешь, — заверила Эмили. — А если ты находишь его отвратительным, то больше не о чем говорить. Но ты не романтическая гусыня вроде Кларри, которая ждет своего рыцаря на белом коне…

— Неправда, Эмили! — запротестовала Кларисса. — Я не собираюсь выходить замуж!

— Ага, до тех пор, пока рыцарь не прискачет, — поддразнила ее Тео, забывая на время семейной дискуссии свои собственные обиды.

Но Кларисса нахмурилась:

— Интересно, почему граф выбрал тебя, Тео? Конечно же, он должен был выбрать меня, так как я старшая.

— Я полагаю, мама отговорила его, — пояснила Эмили. — Она думает, что он тебе не подходит.

Эмили пользовалась у матери большим доверием и знала, как леди Илинор относится к романтическим наклонностям дочери и как она обеспокоена ее довольно слабым здоровьем. Самой же Эмили граф Стоунридж не показался ни романтическим героем, ни отважным рыцарем.

— Не могу понять, почему мама решила, что он подходит мне, — проговорила Тео, наливая себе шерри. — Вам наливки, Эмили… Кларри?

Ее сестры находили шерри слишком крепким, ведь их вкусы не формировались старым графом, который тщательно и терпеливо просвещал любимую внучку в подобных вещах.

Тео налила им наливки и насупилась, потягивая свой шерри.

— Я полагаю, поскольку мама решила, что в целом эта идея стоящая, у нее не оставалось другого выбора, кроме меня. Если, конечно, граф не готов ждать совершеннолетия Рози.

Мысль о младшей сестренке, которая, близоруко уставившись на безупречно одетого графа, объясняла ему анатомию разрезанных ею червяков, заставила всех троих расхохотаться.

— Боже! — выдохнула Эмили, чуть не подавившись наливкой. — Взгляните на часы. Нам надо переодеваться к обеду.

— Я надеюсь, не в парадные туалеты? Мама ничего не говорила на этот счет, — заявила Кларисса, направляясь к двери.

— Нет, и лично я надену самое простенькое платье, которое у меня есть, — в свою очередь объявила Тео. — А его светлость, я уверена, вернется разодетым, как на дипломатический прием. Самонадеянный фат!

— Я не думаю, что он фат.

Тео промолчала. Она была еще не готова поведать сестрам, что произошло в ее спальне. Если этот поцелуй не проявление самонадеянности, то что же тогда? О своем впечатлении от его поцелуя она предпочла забыть.

Сильвестр, даже если бы и намеревался появиться в усадьбе во всем блеске, не смог бы этого сделать, так как оставил все вечерние костюмы с камердинером Генри в своей квартире на Джермин-стрит.

Он вернулся в усадьбу в половине шестого, одетый безупречно, но непритязательно — в сюртук оливкового цвета и бежевые брюки. У него был тщательно разработанный план. Леди Тео должна почувствовать, что ее невежливость возымеет свои последствия. Он сосредоточит свое внимание на леди Белмонт и двух старших дочерях. Они, безусловно, будут очарованы, а Тео будет очень трудно отвоевать утраченные позиции.

Таким образом, Тео, ощетинившаяся, чтобы вопреки предупреждениям матери продолжить борьбу, не будет иметь для этого никакого повода.

Граф был великолепен: образованный человек, прекрасный собеседник, обаятельный мужчина. Он был внимателен и почтителен по отношению к леди Белмонт, по правую руку от которой он сидел. Со знанием дела он говорил с Клариссой о музыке. А когда Эмили робко и нерешительно поинтересовалась лондонскими модами, дал ей исчерпывающее описание новой цыганской шапки, которая вызвала всеобщий ажиотаж.

Тео сидела всеми забытая. Ее рука с вилкой застыла в воздухе, когда она услышала слово «цыганская», но граф не удостоил ее даже взглядом. Впервые в своей жизни она не могла ничего придумать, чтобы вставить словечко в общую беседу, и чувствовала себя тупицей и вместе с тем ребенком, обреченным в одиночестве играть в свои игрушки, в то время как взрослые развлекаются.

— Мы оставим вас наедине с портвейном, лорд Стоунридж, — проговорила леди Белмонт, когда были убраны приборы.

Она встала из-за стола и кивнула дочерям.

— Это совсем не обязательно, миледи. Беседовать с самим собой — очень скучное занятие. — Сильвестр встал и слегка поклонился. — Если позволите, я присоединюсь к вам в гостиной.

— Вы отказываетесь от отличного портвейна, — проговорила Тео и словно в первый раз за долгое время услышала свой голос. Она старалась, чтобы ее замечание прозвучало в тон общей беседе, но у нее было смутное ощущение, что оно прозвучало рычанием тигра на розовый куст.

— А вы пьете портвейн, кузина? — Сильвестр поднял бровь.

— Меня к этому приучил дедушка, — ответила она, на этот раз абсолютно уверенная, что ее ответ прозвучал по меньшей мере напряженно.

— Тогда, если леди Белмонт не возражает, может, вы выпьете со мной рюмочку?

Попалась! С лицом, перекошенным от желания непринужденно улыбнуться, она выбросила руку вперед жестом фехтовальщика, признающего свое поражение. Сильвестр в первый раз за весь вечер улыбнулся ей. Его улыбка означала полное понимание затруднительности ее положения и точности расставленной ловушки. Тео потупилась, чтобы скрыть выражение своего лица.

— Вы очень добры, милорд. Но сегодня мне что-то не хочется.

— Как вам угодно. — Он иронически поклонился. — Тогда я тоже отказываюсь от этого удовольствия.

А теперь он выставил ее злобной фурией, положившей себе целью помешать гостю в получении удовольствия. Тео снова села и взялась за графин с портвейном.

— Разрешите мне, милорд.

Она наполнила две рюмки и подняла свою в притворном тосте.

Леди Илинор улыбнулась и увела Эмили и Клариссу из столовой.