Любимый плут

– А тот человек, который гнался за вами? Он мог столкнуть его?

– Чарли? Я сомневаюсь. Он успел сделать буквально один шаг, как поскользнулся и повис вниз головой за окошком. Джордж потянулся вверх, чтобы ухватиться за мою руку и упал.

Джоко поставил на стол чашку, не допив чай. С видом человека, принявшего решение, он встал:

– Я пойду к Ревиллу.

– Не пойдешь, – испугалась Мария. – Он арестует тебя.

– Вряд ли. Если бы он рвался схватить меня, то заплатил бы Доджеру, чтобы тот меня выследил.

– Но ты же собирался оставить Лондон, чтобы скрыться от него.

Джоко взглянул на нее в упор:

– А я не передумал, Рия. Наступило молчание.

– Ох, мой милый мальчик, – вздохнула Эйвори.

Густой запах лилий и пчелиного воска висел в воздухе. Печальная органная музыка затихала.

Преподобный Томас Динсмор одарил собравшихся благословляющей улыбкой. Странность происходящего, казалось, совсем не смущала его. Факт, что они с Евангелиной отправляют службу в главном салоне «Лордс Дрим», не вызывал у него ни малейшего замешательства. Он восхвалил возможность оказаться среди грешников и помолиться за тех, кто захочет встать на праведный путь. И выразил надежду, что те из них, кто не сможет обратить свои деяния во славу Бога, конечно, согласятся внести щедрое пожертвование на его святые дела.

Елейный взгляд Динсмора остановился на женщине в черном, спрятавшей лицо под плотной вуалью. Она, сидевшая в центре и рядом с фобом, могла приложить руку к этим пожертвованиям. Она была скорбящей матерью. Кроме того, она была содержательницей этого нечестивого заведения, заплатившей ему за приход сюда. Динсмор надеялся, что в конце службы ее щедрость будет не будет знать границ.

Она подняла голову, ее вуаль шевельнулась. Преподобный Динсмор ободряюще улыбнулся ей.

Рядом с ней сидел мужчина с ошеломленным выражением лица. Он не мигая глядел на бледный профиль покойника, лежащего в задрапированном трауром гробу. Одет этот джентльмен был в костюм строгого покроя, а позади него стоял человек, наверняка бывший его камердинером.

Преподобный Динсмор подсчитывал свои блага. Возможно, ему достанется не одно щедрое пожертвование.

Позади этой пары сидела группа молодых женщин. Все они были одеты в черное, но каждая в своем стиле. Некоторые из этих нарядов – шикарные, отделанные перьями и блестками, с глубочайшими вырезами, – подходили скорее для оперы, чем для похорон. Другие костюмы, несомненно, были куплены за очень скромную цену. Это были жалкие обноски с перекошенными подолами и сползающие с плеч.

Несмотря на то, что одежда выдавала различный уровень благосостояния этих женщин, все эти мрачно-торжественные лица были без макияжа. Никто из них не выглядел сегодня соответственно своему занятию.

Гроб, к котором лежал Джордж Монтегю, был задрапирован черным бархатом. Букет кремово-белых лилий лежал на груди покойного. В голове и ногах его стояли вазы с лилиями и подсвечники с зажженными свечами.

Динсмор покрепче ухватился за свой молитвенник. Леди в черном, наверное, немало похлопотала, чтобы все выглядело пристойно.

– Давай, черт возьми, начинай! Преподобный Динсмор подскочил на месте.

Один из тех, от кого следовало бы ожидать наибольшей чувствительности, нарушил торжественность момента.

– Пожалуйста, Терри, тише, – вполголоса сказала леди под вуалью.

Джентльмен погрозил пастору кулаком:

– Давай начинай, – проворчал он. – Начинай скорее и кончай.

Динсмор застыл на месте и прокашлялся:

– Давайте начнем со слова молитвы. Наш дорогой Отец на небесах…

Ревилл закатил глаза к небу, вымаливая божественной силы и наставления.

Затем он встал и вышел из-за стола, чтобы встретить миссис Шайрс. Стараясь не обращать внимания на треснутые стекла ее очков, он подвел ее к стулу и усадил. Мария Торн с мятежным выражением лица расположилась рядом с ней. Ревилл молча уставился на мужчину, который вошел с ними. С некоторым волнением в сердце он разглядывал свое творение.

Стоило поглядеть на Джоко Уолтона в новом шелковом цилиндре и превосходном черном костюме. Хорошая чистка и утюжка восстановили его костюм почти до первоначального состояния. Эйвори Шайрс послала в «Хародс» за новым головным убором взамен оставленного в гардеробной «Лордс Дрим».

Но дело было не только в одежде. Ревилл понял, что Джоко Уолтон теперь и держится иначе. Бывший вор стоял прямо и с достоинством, без малейших признаков страха или напускной храбрости. Он излучал спокойную уверенность. Ревиллу приходилось видеть личных советников королевы – ему даже случалось пожимать некоторым из них руки. Джоко Уолтон мог бы находиться среди них, не выделяясь ничем.

Ревилл молча протянул Джоко руку, тот пожал ее.

– На нас вчера напали в моем собственном доме, – заявила Эйвори Шайрс.

Ревилл вернулся за свой стол и открыл отчет:

– Да, мэм. Я уже прочитал об этом. К несчастью, обоим нападавшим удалось скрыться. Тем не менее, по описаниям, которые вы дали нашим офицерам, мы сможем опознать и задержать этих людей.

– К черту описания, – напрямик сказала Мария. – Мы с сестрой называли вам адреса и имена.

Ревилл неловко заерзал на стуле:

– Мы побывали там.

– И что вы там обнаружили?

– Один из двоих мужчин, про которых вы сказали, что они были у вас в доме, во время происшествия был в своей постели. На него самого недавно напали и сильно избили. Хозяйка поручилась за него.

– Конечно, еще бы она не поручилась, – согласилась Мария. – А другой?

– Она никогда не слышала о нем. Эйвори Шайрс встряхнула головой:

– Я никогда еще не слышала о подобном надругательстве. Ведь мы – законопослушные граждане…

Лорд Монтегю тоже, – возразил ей Ревилл.

– Нет, – открыто заспорила Мария. – Он не такой.

Ревилл протянул к ней руку в беспомощном жесте:

– Но у вас нет доказательств, моя дорогая леди.

– Вы же сами видели его в «Лордс Дрим». Он наклонился к ней, словно в сотый раз говоря поучение маленькому несмышленому ребенку:

– Это еще не доказательство того, что он похитил вашу сестру.

– Одна из девушек…

– Чего стоит свидетельство проститутки против пэра?

Джоко положил руку на плечо Марии. Она закусила губу, но повторила обвинение:

– Это он послал людей, чтобы те похитили мою сестру из дома миссис Шайрс.

– И, конечно, мы должны его арестовать, – продолжил за нее Ревилл.

– Инспектор Ревилл, моя невинная семнадцатилетняя сестра прячется за дверью миссис Шайрс под охраной. Она боится даже показаться на улицах Лондона, не говоря уже о том, чтобы попытаться найти работу. Я боюсь повести ее в церковь или в общество, где она может встретить хорошего молодого человека, который оценит ее порядочность и мужество и захочет взять ее в жены, – Мария вынула из сумочки носовой платок и промокнула глаза.