Любить птичку-ткачика:

– А Шейдман… он занимается текстилем?

– Вообще-то у него несколько универсальных магазинов. В основном в них продается женская одежда… Так что, думаю, он сообразил бы, как распорядиться уникальной тканью Людмилы.

– Как же вам удалось забрать у Гелены диск, который Ивина готовила для патентного бюро?

– Представьте, при помощи грубой мужской силы. Немножко стыдно в этом признаваться, но… с такими, как Гелена, другие варианты не проходят. С ней бороться можно либо обманом, либо насилием. Я выбрал второе, потому что обманами уже сыт по горло.

– То есть уникальная ткань «Ива» останется в России?

– Останется. Надо только найти человека, который помог бы ее наконец раскрутить в той мере, какую она заслуживает.

– А Людмила?

– А Людмила пока займется другим.

– Чем же?

– Семьей…

– То есть вы все-таки женитесь на ней?

– Да, наша свадьба состоится в следующую пятницу, – Цебоев сдержанно кивнул, но было видно, что его всего прямо-таки распирает от счастья.

– А если Гелена Яновна вздумает помешать? – спросила Настя.

– Каким образом?

– Ну… например, расскажет Людмиле о вашем с ней браке, причем не будет называть его фиктивным…

Цебоев сдержанно улыбнулся и ответил:

– Людмила все знает. Мне не хотелось начинать свою семейную жизнь со лжи. Ее и так уже было достаточно.

– То есть вы хотите сказать, что Гелена проиграла на всех фронтах?

– Похоже на то.

– И ваша свадьба с Ивиной непременно состоится?

– Обязательно!

– Это самое приятное сообщение из тех, что я последнее время получаю! – довольно улыбнулась Настя.

– Представьте, мне тоже нравится, что у меня скоро свадьба! – наконец расхохотался Владимир Юрьевич раскрепощенно и очень раскатисто.

* * *

– Женись на мне, Романец, – опять предложила Настя, устало опустившись в кресло возле рабочего стола Олега.

– Опять ты за свое, – поморщился он, не отрываясь от блестящей малиновой ткани, которую безжалостно кромсал большими портновскими ножницами на очень мелкие части.

– Людмила Ивина сегодня вышла замуж, – очень тихо сообщила ему Настя, но он услышал и сразу ответил:

– Знаю. Я послал ей букет.

– Да ну?! – удивилась Настя и подскочила к столу, заваленному блестящими малиновыми тряпицами. – И ты говоришь об этом так спокойно?

– А что прикажешь делать?

– Приказываю жениться на мне! И не первый раз, между прочим…

Олег отложил ножницы, повернулся к ней и спросил:

– Что это даст мне, Настя?

– Это даст тебе ребенка! Настоящего! Не Зойкиного, а твоего, кровного!

– Ну… когда это еще произойдет…

– Это произойдет… примерно… через семь месяцев. Конечно, это тоже срок немаленький, но… зато кровное родство этого ребенка с тобой гарантировано.

– Подожди, Настя… Что ты такое говоришь? – Олег опять схватился за ножницы, будто собирался ими обороняться. – Ты что, беременна?

Настя осторожно вытащила из его рук хорошо наточенный колюще-режущий предмет, положила его на стол и ответила:

– Да, я беременна и обязательно рожу этого ребенка, даже если ты не женишься на мне.

– А ты уверена, что ребенок мой? – буркнул Романец и опять взялся за ножницы.

Настя резко повернулась к нему спиной и решительным шагом направилась к выходу из кабинета. Олег отбросил ножницы, которые, недовольно звякнув, свалились со стола, догнал ее и развернул за плечи к себе.

– Настя… ну не злись…

– Я не злюсь, – ответила она и отвернула от него лицо. – Я сделала все, что могла, но… В общем, у меня не получилось, а потому… – она оттолкнула от себя Олега. – …Я ухожу… Прощай, Романец.

Он опять догнал ее, обнял, прижал к себе, поцеловал в макушку и сказал:

– Не будем прощаться… Будем привыкать к новым отношениям… То есть я буду… Я постараюсь… Но ведь ты… ты поможешь мне…

Настя подняла на него серьезные глаза и ответила:

– Мы… вдвоем с сыном… я так думаю, что будет мальчик… Так вот… мы так сильно будем любить тебя, что ты… ты не сможешь не откликнуться и не полюбить нас в ответ…

Олег посмотрел в ставшие вдруг огромными глаза будущей матери своего настоящего сына и смог только кивнуть. Все слова куда-то пропали, да и нужды в них не было.