Люблю свою работу

— Так это же замечательно! — воскликнул директор. — Светлана, а не могли бы вы рассказать о себе чуть подробнее?

— Могла бы, — я улыбнулась.

Я рассказала о том, что вернулась в Тарасов совсем недавно, потому что, хотя и родилась здесь, последние несколько лет жила в Балакове. А теперь решила пожить за пределами родины, даже вот загранпаспорт оформила, и подумала, почему бы там заодно не поработать, тем более что опыт выступлений на сцене имеется и гложет любопытство, что за публика эти иностранцы и каково быть артисткой там, у них.

Паша, слушая мое повествование, присел, за неимением свободного стула, на край директорского стола. Как ни был увлечен моим красноречием Петрушков, но время от времени он неодобрительно посматривал на Пашину задницу, обтянутую темно-синими джинсами, а как только я сказала: «Ну вот, пожалуй, и все», — не выдержал и потянул за угол стопку бумаг, на которых сидел Паша.

— Ах, извини! Я давно говорил, пора купить еще стульев, — Паша привстал, сдвинул бумаги в сторону и как ни в чем не бывало уселся на то же место. — Так вы, значит, певица?

— Певица, — подтвердила я скромно.

Паша с Петрушковым переглянулись и посмотрели на меня так заинтересованно, что я поняла — сейчас попросят что-нибудь напеть из репертуара. Может, у них еще какая вакансия за пазухой припрятана, специально для певиц. Удружил мне Гром с певческим прошлым. Нет уж, увольте, я лучше попляшу.

— Только понимаете в чем дело… Сейчас я вообще не пою, — заявила я категорически. — Застудила немного горло, боюсь совсем голос потерять. А что вы там говорили еще о претендентках?

Я невинно улыбнулась.

Первым опомнился Паша. Он сказал, что всего желающих выехать на работу трое. Основные документы у них готовы, но с этими срочными оформлениями столько мороки, что сейчас отправят только двоих. Третья, конечно же, тоже поедет, но только через два месяца, так что волноваться мне не о чем.

— У нас все трудоустраиваются. Главное, чтобы они могли выступать перед публикой, ну и, — тут Паша обвел рукой свои стати, — не страшными были, чтобы глазу зрителя было на чем отдохнуть. А хорошо и красиво двигаться мы научим. Так что вы точно поедете. Не в этот раз, так в другой. Пойдемте, я покажу вам раздевалку. Скоро начнутся занятия, там и посмотрим, кто на что годен. Костюм для занятий взяли?

Я кивнула.

До занятий еще оставалось немного времени, поэтому в танцевальный костюм — незаметно для себя я начала произносить это слово на Пашин манер — я пока переодеваться не стала, а только сняла верхнюю одежду и отправилась на экскурсию.

Танцевальные занятия проходили в самой большой комнате. В ней уже тусовалось несколько девчонок, одетых в основном в майки и эластичные трико. На скамье, поставленной вдоль стены, дожидались шести часов мои конкурентки. Другие девушки давно уже успели перезнакомиться и освоиться, а этих легко можно было определить по испуганным глазам и слегка обалделому виду. Рядом с одной сидел парень и что-то тихо ей выговаривал.

Я приняла такой же обалделый вид и присела рядышком. Голландия, как таковая, и все, что с ней связано, интересовали меня постольку-поскольку, но именно в эту «подготовительную группу» я намеревалась попасть.

— Вы уже записались? — спросила я.

Вопрос прозвучал немного нелепо, как если бы я спрашивала, записались ли они на уроки танцев. Но девчонки меня каким-то образом поняли и отрицательно покачали головами.

— Я тоже, — я вздохнула. — Боязно как-то.

Конкурентки посмотрели на меня недоверчиво. Наверное, я производила впечатление не очень-то пугливой особы. Но я игнорировала их взгляды и продолжала развивать мысль:

— И времени совсем нет подумать. Завтра контракт подписать надо. А мне такого нарассказали… Говорят, как туда приезжаешь, так у некоторых девчонок паспорта отбирают под всякими предлогами, ну, мало ли что придумать можно, и по-своему работать заставляют.

— Ну? — удивилась одна.

— Вот тебе и «ну». А что поделаешь? Ты там без паспорта вообще никто. А на контракт этот они чихать хотели. Вот и вкалываешь — вечером на сцене, ночью на постели.

— Как это? — удивилась другая.

— А так, — я мрачно сощурилась. — Сначала перед пьяными клиентами на сцене раздеваешься, а потом эти же клиенты тебя в соседней комнате трахают, причем задаром. Вот и не знаю, что делать.

Я тяжело вздохнула и с чистой совестью отправилась переоблачаться в костюм.

Когда без пяти шесть я вернулась обратно, одной конкурентки — той, что сидела с парнем, — уже не было. Нервы другой, к счастью, оказались покрепче, иначе в Голландию в этот раз ехать точно было бы некому.

Когда начались занятия, я быстро сориентировалась, поэтому замечаний от Паши в свой адрес почти не слышала и даже получила удовольствие, как от хорошей хотя и своеобразной тренировки. Пот с меня, как и с остальных, лил градом, и когда я наконец услышала, что занятия закончены и желающие могут воспользоваться душем, чуть было не ринулась полоскаться первая, временно позабыв, по какой причине я вообще попала в эту контору.

Одна из девушек пошла в душ, некоторые предпочли просто переодеться и поскорее отбыть домой, остальные шатались в ожидании своей очереди в душевую кабину.

В помещении душа находилась маленькая раздевалка, и, чтобы ускорить процесс, пока один человек мылся, другой в это время снимал промокшую от пота одежду.

Решив использовать хотя бы этот шанс, я отправилась в душ третьей, в результате чего смогла более-менее рассмотреть двух «трудоустроенных».

Весь вечер и следующий день я ломала голову над тем, что предпринять, какой бы финт выкинуть, чтобы заставить раздеться всех присутствующих. А ведь надо было учитывать еще и тех, кто отсутствовал. Таких, собственно, на данный момент было всего двое — жена Петрушкова, появлявшаяся в конторе лишь изредка и почти всегда без предупреждения, очевидно, в надежде застукать мужа за каким-нибудь непотребным занятием, и заместитель директора, который по сведениям, полученным от одной из девушек, сейчас находился в Москве. Хорошо еще, что в этот раз не трудоустраивались юноши, а только девушки. Это я постаралась уточнить сразу же, и теперь мысль, что по крайней мере в мужскую раздевалку заглядывать не придется, приятно грела душу. Так что, по сути, из «юношей», подлежащих осмотру, оставались только сотрудники «Радуги» мужского пола.

Жену директора я сегодня уже видела, но на расстоянии и мельком. Впечатление она оставила, надо признаться, неизгладимое. Подобно торнадо, она влетела утром в контору, промчалась по коридору, на мгновение затормозила у закрытой двери мужнего кабинета, а затем с торжествующим криком: «А вот и я, дорогой!» — ворвалась внутрь. Не думаю, что ей удалось застукать муженька даже за потягиванием пива, больно уж тихо было в кабинете — ни скандальных криков, ни угроз.

Надо будет выведать, зачем она прибегала, — решила я и вернулась к своим размышлениям на телесные темы.

Изучать по два тела за день, да и то делать это кое-как, смысла не имело. Душем пользовались чуть больше половины девушек, остальные вполне обходились без этой роскоши. В отношении мужчин тоже следовало что-нибудь предпринять. И еще меня жутко раздражали эти многочисленные помещения, в которых переодеваться занимающиеся могли чуть ли не в одиночестве, — в качестве раздевалок использовалось целых три небольшие комнаты, плюс раздевалка при душе, плюс то, что приходили и уходили, а соответственно, и переодевались девушки не одновременно, плюс… В результате всех этих плюсов получался один большой минус.