Любое проклятье когда-нибудь...

– Дурацкие условности. Тогда люди на первый прием должны являться в фиговых листочках, как Адам и Ева.

– Пожалуй, нет. Речь идёт о точке отсчёта династии. Обычно это выдающаяся личность. А, её многочисленные предки остаются в забвении. Ваша пра-пра-пра-прабабушка...

– Чтоб ей пусто было!

– ...была одной из самых могущественных фей.

– Довольно. Пусть принесут этот маскарадный костюм.

Воронтэн поклонился и вышел.

И девушка влюбилась так,

Как в первый раз влюбляемся все мы,

Когда никто нас убедить не может,

Что мир не кончится с любовью первой.

И юноша, ей избранный судьбою,

Влюблён был тоже... как иначе?

Соединившись взглядами, они

Могли кружить в мечтаньях бесконечно.

Но, те мечты нетрудно прочитать,

Не только мудрому отцу, но и любому,

Кто только взгляды их на миг поймает.

Разгневался владыка, и видеть дочери сурово запретил

Того, кто мил ей был

И без кого вся жизнь теряла смысл.

Между отцом и дочерью разверзлась пропасть,

Которая всё шире и бездонней становилась.

В конце концов, отец взъярился так,

Что видеть дочь уже не мог совсем.

В горах пустынных только силой гнева

Воздвиг он чёрную огромную скалу.

Шелестящее звучание странной истории стало громче у лестницы, ведущей в подвал.

***

Точно в назначенное время перед парадным входом остановился чёрный 'Rolls-Royce'. Принц был в камзоле, шляпе с пером, разумеется, при шпаге. Воронтэн поклонился, жестом приглашая гостя во дворец.

Зелёный плющ, цепляясь за расщелины,

Стремится вверх упорно и уверенно

Ему ничто преграды из камней...

Они крепки, но он сильней!

'Опять. Ну, этот ничего не услышит. Я полагаю...'

После соблюдения всех формальностей Мартинелла и принц остались вдвоём.

Могущество у потомков великих фей было, конечно, не как у прабабок... но, для ограждения разговора от любопытных ушей, вполне достаточно.

Примерно через час принц вышел из приёмной залы, сел в автомобиль и укатил в свои владения.

На дворец опустилась тишина ожидания.

Воронтэн спустился в подвал...

Владыка на вершине в камне высек замок...

Туда любимую когда-то дочь он заточил.

Скалу же окружил проклятьем:

Любой, кто вздумает взобраться,

Сорвётся непременно вниз, и если вдруг

Испуг на миг проявит, то разобьётся насмерть.

Но у кого мускул ни один не дрогнет,

Тот превратится в гордого орла.

Заклятье это знали только двое:

Отец суровый и волшебная скала.

А дочь обречена была в том замке, что над облаками,

Дни коротать и ночи

С мечтами о возлюбленном... одна.

И юноша принцессу не забыл.

Он исходил страну всю вдоль и поперёк.

В конце концов, добрёл до гор,

Где вдруг нашёл скалу чернее злости.

Тут ветер облака ленивые прогнал,

И юноша увидел замок.

Блистающий холодной красотой.

Дворецкий, пытаясь вернуть размеренность мыслям, поднимался по ступеням, а следом плыло это странное звучание...

Надежда? Да. Она и возвращает силы,

Но, только тем в ком чувства не остыли.

'Если нечто ранее неведомое очень стремится заменить привычное, то финал может оказаться каким угодно...'

Долгоживущим пернатым независимо от ипостаси более подходит флегматичная уравновешенность. Воронтэн проконтролировал безупречность фрака и шагнул в золотистое свечение, заполняющее зал.

Фея Мартинелла, восседая на троне, рисовала волшебной палочкой в воздухе. Выходило очень даже красиво... замысловатые узоры, цветочки, мотыльки, танцующие эльфы...

'Милая девочка...'

Воронтэн улыбнулся - абсолютно отрицательные персонажи под этим небом ему ещё не встречались.

– Чему ты улыбаешься, старое чучело?

– Прошу прощения, госпожа.

– Ты представил мне неполные сведения по жениху... титулы, земли, сокровища... это всё... ан-ту-раж. Как он выглядит?

– Но... Госпожа, я извиняюсь, он только что был перед вами...

– В натуральном виде, болван! Под этими кружевами, плащами... ничего разглядеть не-во-змож-но... и видео, а не фотографии. Я сама выберу кадры, на которые следует обратить внимание.

– Будет исполнено, госпожа.

'Когда-то один любознательный король нарушил своё обещание не подсматривать за купанием Персины и дочерей. Увы, одной из малышек оказалась Мелюзина, которая и припомнила папаше удаление от дворцовых радостей. Но, матушка сию инициативу не одобрила и шустрая феечка вынуждена была периодически частично менять облик. Её супруг тоже не удержался от соблазна посмотреть на свою суженную в неурочный час. Н-да! Феям не нравится, когда подсматривают за ними... но, непрочь рассматривать других...'

– О чём там скрипят твои мозги?

– Пустое, госпожа. Обрывки старых полустёртых мыслей.

– Сотри их совсем. Оставь одну - моё повеление! Эти постоянные превращения надоели мне больше, чем всем прабабкам вместе взятым. Твоей единственной заботой должно быть отсутствие забот у госпожи. Иначе я преобразую тебя в ворона и буду выдёргивать по одному пёрышку, пока не поумнеешь.

Старик сдержал вздох. Этим занимались все феи, которым ему довелось служить. Только, в молодые годы на месте вырванных перьев вырастали новые, а теперь... теперь остаются проплешены. Как сейчас говорят - ресурс на исходе.

– Осмелюсь доложить... Я как-то слышал, что на древней керамике могут остаться следы от звуковых колебаний инструмента, как на граммофонной пластинке...

– На чём?

– Был такой способ записи звука. Он устарел.

– Так, что?

– Можно попробовать послушать, о чём говорили при плетении гобеленов. Конечно там другие принципы... но, что-то наверняка осталось.

– Ты собираешься подслушивать, о чём сплетничали во дворце последние девятьсот лет?

– Для начала бегло. Возможно, удастся найти зацепку.