Любовь Дикого

Аж вскидывается.

– Ребенок в семье расти должен, – выдаю.

– Да, должен, – кивает. – Ребенок…

Начинает и осекается.

И снова этот взгляд. В сторону. Будто…

Блять, даже разбирать не хочу. Не нравится мне то, как она сейчас выглядит. То, что в ее глазах читаю.

Или считываю неверно?

Перемыкает меня самого. Круто перемыкает.

– Ты родишь этого ребенка, – заявляю.

А она едва заметно вздрагивает. Снова на меня смотрит. Так смотрит, словно впервые видит.

– Конечно, рожу, – бросает.

– Тогда что за дела? – мрачнею. – О чем раздумываешь?

– Не знаю, – роняет сухо. – Так. О своем.

– Расскажи.

– Ты на меня давишь, – вдруг выпаливает.

– Чего?

– Постоянно давишь, – повторяет. – Даже сейчас.

– Да откуда ты это берешь?

Ногами дергает. Освободиться пробует. Отстраниться от меня. А я на автомате это пресекаю. Мягко ее ноги перехватываю, чтобы сильно не вырывалась.

– Вот, – замечает она.

Взглядом указывает на мои руки. Выразительно.

– Скучал, – говорю. – Тяжело отлипнуть.

– Ясно.

Ну… сучка.

Люблю пиздец. Но этот ее вид сейчас. И взгляд. Вот блять, все родное. От макушки до пяток. И… сучье.

– Что тебе ясно? – спрашиваю.

Плечами пожимает.

– Что? – выдаю.

– Ничего нового, – отмахивается и снова со мной взглядом встречается. – Ты только о себе думаешь, Демьян. Но так всегда было. Мне уже не привыкать.

Ебать.

Да нихера.

– Послушай меня сейчас внимательно. Я много чего затеял, бизнес полностью перестраиваю. О себе в последнюю очередь сейчас думаю.

– Ну хорошо, – задумчиво кивает. – Значит, ты считаешь, что все получится? Больше тебя не посадят?

– Не считаю, – отрезаю. – Знаю, что за решетку не отправят.

– Допустим, – протягивает. – И ты будешь хорошим мужем? Отцом? Ты многое сможешь дать нашему ребенку?

– Конечно.

– Демьян, – сглатывает. – У тебя два тюремных срока. Ты предлагаешь мне стать женой зэка. Рецидивиста. Еще и осужденного за… такое.

В ее глазах блестят слезы.

А меня от этого изнутри полосует.

– Дело закрыто, – говорю.

– Ты…

– Я не виновен.

– И что? – головой мотает. – Неужели ты не понимаешь, что это всплывет? А как это отразиться на ребенке? Если мальчик будет, то какой это пример для него? Как ты будешь его воспитывать?

Так, чтобы если и косячил, то в тюрягу не загремел. Никогда.

Но такой ответ лучше Кате не озвучивать. Потому молчу.

– А если девочка? – ее голос срывается. – А вокруг будут шептаться и…

– Да никто и слова ей не скажет, – обрываю. – Каждого уебу.

Блять, сорвался.

– Видишь, – роняет с нервным смешком. – Не поменялся ты. И не поменяешься. Потому что… ну ты такой. Это твоя натура. Иначе не будет.

– Рано об этом говорить.

– Нет, не рано.

Все-таки отталкивает меня. Поднимается. По комнате расхаживает. Кофту одергивает. Обнимает себя руками.

Красивая она. Залипаю. И сам одергиваю себя. Не тот момент. Не тот, блять. Мозг нужно врубить. Сказать хоть что-нибудь нормальное. Успокоить.

– Катя, ну послушай ты меня, – говорю и поднимаюсь.

Стараюсь до нее достучаться.

– Наслушалась уже!

Руками всплескивает. Не подойти.

Ладно. Тогда застываю перед ней, закладываю руки в карманы, чтобы подавить искушение снова ее схватить.

– Над моей репутацией работа идет, – говорю как есть.

Воронцов не распространялся, но дал понять, что процесс требует подготовки. Быстро такие вопросы не решаются.

– За один день никто мне имидж не подправит. Потребуется время. Но в итоге никто и не вспомнит, что я срок в тюряге мотал.

– Два срока.

– Да похер сколько.

Молчит.

Бледная. Взволнованная.

Больше не могу себя в узде держать. Шагаю к ней. Снова заключаю в объятья. На руки подхватываю.

– Кать, прекращай, – говорю. – Тебе нельзя сейчас волноваться. Обещаю, все под контролем.

– Значит, сейчас ты работаешь с такими людьми, – начинает и запинается, поднимает взгляд, чтобы посмотреть в мои глаза. – Эти люди могут настолько исправить твое прошлое?

– Эти люди могут все.

Не нравится ей мой ответ.

Прямо чую.

Повисает пауза.

– Мне завтра на работу, – говорит она, наконец. – Рано вставать. День тяжелый, поэтому нужно хорошо выспаться.

– Понял, – киваю. – Давай спать.

Молчит, а потом разворачивается, чтобы свалить.

– Ты куда? – спрашиваю, мягко за плечо перехватываю.

– К себе пойду, – отвечает. – А тебе лучше уйти.

– Нет, – отрезаю, взгляд ее ловлю и удерживаю. – Я сегодня здесь. И не спорь со мной. Бесполезно.

– Я устала, Демьян, – говорит.

– И устал, – выдыхаю. – Давай ложиться. Вместе отдохнем.

Она смотрит на меня. Голову к плечу склоняет.

Блять, ничего такого не делает, а глотку сдавливает.

– Ничего не будет, – говорю. – Просто спать ляжем.

Не верит. По глазам читаю.

Понимаю ее. Сам себе не верю. Но уже ясно, что черту не перейду. Достаточно за мной косяков. Да и ей действительно отдохнуть нужно.

– Диван разложим, – продолжаю. – Удобно.

Ничего не говорит. И я начинаю диван раскладывать. А она стоит и наблюдает, обнимает себя руками.

– Иди в душ, – замечает вдруг.

– А ты?

Хмурится.

Ладно. Чего так сразу напрягается. Я и не рассчитывал, что вдвоем пойдем в ванную. Это само по себе вылетело.

– Первая не пойдешь?

– Нет, – головой качает. – Постель застелю.

Когда возвращаюсь обратно, на диване уже разложены подушки. Одеяло. Плед. Все равно от меня отгораживается.

– Подойдет тебе? – кивает на плед. – Могу еще другой поискать.

– Нормально, спасибо.

Поворачивается. Хмуро сдвигает брови. Не нравится ей, что я в одном полотенце вышел.