Любовь эльфа

Мы даже не боялись темной ночи, которая последовала за днем гибели принца-полукровки, — спали под открытым небом на прелой траве, а когда начался мелкий моросящий дождик, наслаждались каплями воды на измученных сражением телах и лицах. Бывает, что становится абсолютно безразлично, переживешь ты следующий день или нет. Вот так я себя и чувствовала в ту памятную ночь, когда нещадно корила себя за гибель прекрасного лесного эльфа. Его лицо стояло перед моими глазами. Если бы мы послушали Шиара, он был бы жив. Если бы я не попыталась доказать что-то теперь уже ничего не значащее Катиль и вняла бы голосу разума, эльф был бы с нами.

Я взглянула на тело Шиара, которое парни с трудом смогли донести до края лощины и положили на высокий помост. Его мы соорудили из сломанных кустарников и сухих веток. Эльфа, точнее, то, что от него осталось, мы решили сжечь. Существа света должны уходить в свет, а не во тьму (это сказала Зоуи). И все с ней согласились.

Дейв и Джеймс встали за несколько часов до рассвета и все это время пытались раздобыть огонь. Вероятно, то было само провидение. Костер рядом с помостом загорелся за минуту до того, как яркая вспышка пронеслась по ночному небу. Парни поднесли принявшуюся пламенем сухую палку к огромной груде веток под телом Шиара.

Дейв резко отбежал — так сильно разгорелся костер. А сильнее всего полыхала плоть эльфа. Наверное, мы все сделали правильно.

— Мне так жаль, — со слезами на глазах едва-слышно прошептала Зоуи. — Ты был хороший. Прости, что не послушали тебя.

Дейв положил руку на ее предплечье, и, уткнувшись в рукав парня, моя единственная в мире подруга заплакала. И мне тоже хотелось плакать. Но слезы не появлялись. Болело сердце, и было трудно дышать. Я с усилием делала вдохи. И смотрела на огонь. Я хотела запомнить этот день, хотела запечатлеть в памяти то, к чему привела моя глупая гордость и ослиное упрямство.

— Мы плохо знали тебя, приятель, но то, что ты сделал для всех нас, для Кристиана, для Катиль и для этих упырей, которые пытались убить нас — все это бесценно. Ты точно попадешь в ваш эльфийский рай. Спасибо, друг, — черты лица Дейва стали суровее, его лоб и переносицу прорезали глубокие морщины.

Джеймс молчал и глядел на пламя.

Я смогла прошептать только одно слово "прости". И про себя пообещала Шиару отныне руководствоваться лишь здравым смыслом и слушать голос разума.

От тела эльфа не осталось ничего. Как верно заметила Зоуи, он стал светом.

Мы, как вкопанные, встали у подножия высоченной горы и долго пялились на ее вершину. В том, что гигантское многоуровневое строение на высоте нескольких сотен или даже тысяч метров было городом золотых эльфов, сомневаться не приходилось. Множество белокаменных замков с замысловатыми арочными переходами и куполообразными крышами, казалось, парило в воздухе. Была ли то оптическая иллюзия или очередные магические штучки эльфов, мы не знали. Но в тот момент все мы размышляли совсем о другом — как же нам взобраться на эту высокую и, казалось бы, совершенно неприступную гору.

Эльфы — создания невероятно хитрые, — в этом я уже не сомневалась. Я бы даже не удивилась, если бы внутри горы оказался какой-нибудь потайной лифт или эскалатор. Но, к сожалению, Кристиан забыл упомянуть о том, как нам попасть в его замечательный город.

Я снова заметила, как непроизвольно сжались мои кулаки и переломанные острые когти впились в чувствительную кожу ладоней. Кристиан. Его имя звучит как песня. Моя собственная песня. Как же я люблю его. Люблю все в нем — его невероятные синие глаза, белые сияющие словно свет далекой луны волосы, шикарное рельефное тело, теплый тембр голоса. Он бывает таким разным — смешливым и веселым, хитрым и изворотливым, серьезным и даже жестоким. Но он мой, со всеми его причудами и странностями. Сейчас я отчетливо понимаю, что вскоре могу навсегда потерять своего золотого эльфа. И сердце сжимается при каждом воспоминании о нем.

Как проста и понятна казалась мне моя прежняя жизнь. Все было разложено по полочкам, мир вписан в привычные логические рамки. И как запутанно все стало теперь. То, что происходило с нами за последнюю неделю, было похоже на безумный сон. Но если я завтра проснусь и пойму, что Альфаир всего лишь плод моей фантазии, я не представляю, как смогу жить дальше.

Я чувствую, что Кристиан и этот удивительный сказочный мир — моя судьба. Каждая клеточка меня кричит от любви к нему и к его планете со всеми ее ужасами и чудесами. Наверное, я буду просить, умолять короля золотых эльфов (или кто там еще у них самый главный), чтобы мне позволили быть с Кристианом, чтобы ему позволили быть со мной. Вот только не знаю, захочет ли он этого.

Нет! Он обязательно захочет! Я стану такой, какой он пожелает меня видеть. Я докажу ему, что лучше меня ему не найти. Со мной он будет счастливее, чем мог бы быть с кем-либо другим. Я это знаю!

Мое чувство к нему похоже на помешательство. Но я действительно схожу с ума от любви к этому невероятному остроухому созданию, которое с переменным успехом смертельно раздражает и непередаваемо радует меня.

А та ночь… При воспоминании о ней моя кожа покрывается мурашками, губы становятся сухими, и мне кажется, температура тела мгновенно поднимается на несколько градусов. Он был великолепен и неутомим. Он заставил меня забыть собственное имя и увидеть метеоритный дождь из миллиардов звезд.

Кристиан Сидхе, зачем ты так стремительно ворвался в мою жизнь? Ты перевернул все внутри меня, перевернул все вокруг меня. Я знаю, мы с тобой созданы друг для друга, знаю, что хочу быть только с тобой. Всегда.

Записано со слов Кристиана…

Я смотрел на эту совсем еще юную девочку, которую держал в своих руках, и ощущал такую тревогу, равной которой еще не испытывал в жизни. Я слышал, как стук ее сердца становится тише, как едва-различимое дыхание Катиль изредка прерывается. Каждый ее выдох мог стать последним. Я бежал изо всех сил, я был обязан успеть.

Да, я мог остановиться и начать колдовать над ее почти безжизненным телом, но я сильно сомневался в том, что мои чары помогли бы девочке. А время могло быть безвозвратно утеряно. Я бы не задумываясь отдал ей свой жизненный резерв, если бы Катиль могла принять его. Но в случае, если она подавится моей кровью, а в ее состоянии это практически гарантировано, она сразу же умрет.

Выход был один — бежать с ней к городу золотых, к храму вечной жизни. Допустят ли ее в священную обитель эльфов старейшины моего народа, я не знал. Но я сделаю все, чтобы допустили, хотя это и невиданный доселе поступок — принимать в святейшем эльфийском храме простого, самого обыкновенного человека.

Я не заметил, как добрался до края лощины. Ее запрокинутая голова покачивалась в такт моим спешным шагам, темные кудрявые волосы трепал теплый ветер. Она спасла мне жизнь. Дважды. Она спасла жизнь моей любимой, там, в лощине. И я был просто обязан спасти эту отважную девочку в благодарность за ее великодушие.

Удивительно, откуда у такого хрупкого существа находится столько тяги к жизни. Я видел ее тревожные сны прошлой ночью, и теперь я знаю, что пришлось пережить несчастной малышке несколько лет назад. Другая бы сломалась, но все, о чем мечтала Кети (я решил, что именно так ее будут называть на Земле — нежно и ласково), была спокойная жизнь. И будь я проклят, если не исполню данной ей обещание!