Любовь – это розы и хлыст
Шрифт:
– Умри, умри, умри.
– Но со мной заклятием Умраз не справишься, маленькая шлюха, – сказала принц. – Ты же чуешь, что я не человек!
А огромная ваза из самоцветов уже взорвалась у меня в голове, и я сказала:
– Мой раб.
Он очень много вопил, ведь рабом он был всего пять минут, а мне трудно было разрубать на куски его тело и кромсать стилетом лицо. Тут третья ваза вспыхнула у меня в сознании, и труп упыря запылал, осыпаясь мгновенным белесым пеплом.
Комната горела. Кричали об убийстве и пожаре, но я так устала, что легла спать прямо в коридоре, положив под голову свой стилет.
Глава пятая
Я
Лихорадка была ужасной, поэтому к моей постели немедленно призвали замкового лекаря. Он пощупал пульс, поглядел в мои расширившиеся зрачки и сказал, что надежды нет.
Кажется, около меня на мгновение появилась мать, ее бесстрастное лицо было искажено отвращением. Своим проступком я запятнала род.
В общем, я лежала в бреду и жару, горничная поила меня какими-то горькими травами, от которых меня рвало желчью. Она то и дело меняла прохладные платки, обтирала мое тело целебными эссенциями, а главное – она была единственной, кто молился за мое выздоровление. Я поправилась. Но с тех пор не выносила ни вида, ни запаха крови.
Мое выздоровление шло медленно, но неуклонно. Оказывается, в бреду я постоянно звала Ченцу, и за ней послали, чтобы она вместе с моей горничной ухаживала за мной. Я поняла, что миновала смертные двери, когда увидела кормилицу сидящей на стуле возле моей кровати. Она вышивала и тихонько напевала:
Был у Богини светлый сад,Растила розы в нем Она,Их поливала каждый деньОна водой с речного дна…Когда же розы расцвели,Она призвала юных дев.Они сорвали по цветку,И умер сад, вмиг опустев.«Себе венка Ты не сплетешь —Нет больше роз в Твоем саду!»«Шипы оставили вы Мне —Из них венок Себе сплету».И из шипов они сплелиВенец колючий для Нее.И капли крови вместо розЧело украсили Ее.Я чихнула – солнечный лучик пощекотал мне ноздри. Ченца взглянула на меня и всплеснула руками, едва не выронив шитье.
– Доминика! Слава Богине, ты очнулась!
– Ченца, – голос у меня был слабым и тусклым, – помоги мне сесть.
– Не хочешь ли выпить воды или вина?
– Нет, нет, позже…
Она помогла мне сесть в постели, ловко взбила подушки, поправила кружевной балдахин так, чтобы лучи солнца не мучили моих глаз, отвыкших от света за время болезни.
– Вот теперь можно глоточек вина, – утвердительно сказала она.
– Да, пожалуй. Ченца!
– Моя госпожа?
– Дай мне неразбавленного вина!
– Что вы, доминика! Статочное ли дело – высокородной девочке пить неразбавленное вино!
– Ну, пожалуйста! Ведь никто не узнает!
– Ах, ладно! Только вы уж меня тогда не выдавайте!
– Разумеется. А почему ты стала обращаться ко мне на «вы»?
– Вы стали такой большой, доминика!
– Чепуха!
– Так-то так…
– Называй меня по-прежнему на «ты», умоляю! И расскажи, долго я болела?
– Минутку, только налью вина… Вот, возьми бокал, смотри, не пролей…
Я взяла свой детский бокал из дутого стекла, изнутри украшенный
маленькими жемчужинами. Считается, что жемчужины потемнеют, если в вине будет яд. Сейчас, слава Богине, они были светлыми и по-прежнему прекрасными. Говорят, жемчуг – это слезы Богини, страдающей за грехи всех женщин мира…Я отпила глоток. Вино было восхитительным. Впервые я пила его неразбавленным и чувствовала себя просто прекрасно. Сладко-терпкое, оно оставляло мягкое послевкусие и пахло корицей и розами. Я выпила еще и еще, блаженствуя и осознавая, что испытание болезнью прошло, и я снова могу радоваться жизни, какой бы она ни была.
– Смотри, не запьяней, – шутливо проворчала Ченца и отобрала у меня пустой бокал. – Нет, вы подумайте только! Вылакала бокал вина, просто как заправский пьяница! И это – девочка!
– Ты только что утверждала, что я жуть как выросла.
– А ты за словом в карман не полезешь! Ох, милая, я так рада, что ты пошла на поправку. Ты так долго была без сознания, в жару…
– Как долго?
– Заболела ты весной, а сейчас уже давят вино из винограда нового урожая.
– Ого-го! Так расскажи мне, что случилось за это время!
– Ну… Был пожар. Кое-кого похоронили… Приезжали дознаватели из столицы… Детка, успокойся, ты очень взволнована и раскраснелась. Не надо думать об этом. Вот вырастешь большая, тогда и подумаешь.
– Ладно, – кивнула я и постаралась успокоиться. – Расскажи, что делается в кастильоне, в деревне…
– В кастелло всё по-прежнему. Домина Катарина с доном Фичино отправилась к целительным источникам Санта-Торино. У нее сильно пошатнулось здоровье в связи с твоей… с твоим проступком.
– Что ж, это понятно! Можно подумать, высокородная девушка не может прикончить какого-то выродка!
– Это пятнает честь девушки…
– Интересно, чем же?!
– Трудно объяснить. Считается, что лицам женского пола вообще не положено убивать, а уж тем более – мужчин. Жизнь мужчины священна.
– А жизнь женщины, значит, нет?! Агору изуродовали! Дай мне еще вина!
Ченца торопливо налила в бокал вина и подала его мне. На сей раз я выпила его залпом, даже не чувствуя вкуса.
– Так, – мрачно сказала я, понемногу успокаиваясь и садясь на край постели. – Еще какие новости?
– Да особо какие… Твой благородный брат Франко, да хранят его боги, отправился на маневры по указанию рекса Альфонсо Пресветлого. Ой, еще ведь мессире Франко получил награду от его величества!
– Какую?
– Корундовый Орден Боевой Славы за заслуги перед Патрией и в придачу к нему – все земли от Амбры до Вайоленто. Говорят, это очень хорошие земли, можно посадить много виноградников и пасти большие стада. Ты должна гордиться братом, доминика Норма.
– Само собой, – хмыкнула я. – Слушай, мне после вина ужасно есть хочется. Обед скоро?
– Обед ты проспала, соня. Но я что-нибудь тебе раздобуду. Вряд ли ты откажешься от мясного пирога и сыра.
– А, может, еще будут маслины? И мелко нарубленный укроп с оливковым маслом – у-м-м, обожаю!
– Конечно, моя госпожа. Всё будет. А сейчас давай, я помогу тебе одеться.
– Мольто бене!
Она поцеловала мне руку и вышла. В ожидании мясного пирога и прочих вкусностей я уселась на скамеечку у полуоткрытого окна. Воздух был прогрет и мягок, легкий ветерок колыхал шелковые занавеси, в окно заглядывала ветка коричневого дерева, источая чарующий аромат… Как всё напоено покоем! Даже мухи не летают, словно застыли в патоке…