Любовь и Боль

— Может, оставишь помаду на губах? — читая мои мысли, подмигнула Лизи.

— Нет.

*

Наследница Тру Голд покинула гримерку раньше меня и первой оказалась в объятиях своего брата, а затем, повернувшись ко мне, торжественно и весело произнесла:

— Давайте обнимемся втроем!

Как же было здорово быть вместе с ними. С теми, кто непередаваемо дорог сердцу. Вот так просто стоять и обниматься, ощущая себя самой счастливой на свете.

— Люблю вас, мои несмышленые птенчики. — шутливо изрекла подруга.

— Поедем отмечать успех? — спросил Райан и обычно быстрая на ответ Лизи вдруг отодвинулась немного в сторону, протянув странное:

— Ээммм… тут такое…

Сценарист, видимо, решил добавить драмы, потому что в следующую секунду она вдруг радостно и громко крикнула:

— Папа! — и побежала навстречу высокой фигуре, появившейся в другом конце зала.

Мистер Стил с его неизменным водителем и охранником Дэном, придерживающем в руке два букета, шли к нам на встречу.

Отец Лизи отличался крепким телосложением, минималистическим стилем в одежде и командным голосом, от которого не вздрагивала только его дочь. Потому что он всегда вел себя с ней, как самый заботливый и нежный отец.

Пока подруга, держа родителя за руку, шла обратно к нам и что-то крайне возбужденно щебетала мистеру Стилу на ухо, я подняла глаза на Райана и застыла. Сердце защемило от одного вида, как он смотрел на них. Моя ладонь сама потянулась и крепко сжала его указательный палец.

Он вздрогнул и повернул на меня голову, обратил на меня глаза полные тоски и отчужденности, словно он стоял очень далеко отсюда и ему требовалось время для понимания, кто я и где мы…

Но буквально через секунду Райан собрался. Снова взглянул на свою семью. Уже совсем иначе. Безразлично, холодно, отстраненно. Так смотрят на рыб в аквариуме, когда ими совершенно не интересуются.

— Ну здравствуй, сын. — улыбнулся глава семейства. — Привет, Хлоя. Ты, как и Лизи, выступила восхитительно.

— Здравствуйте, мистер Стил, — робко ответила я. — Спасибо больше.

— Не обнимешь меня? — искренне удивился мужчина.

— Конечно, — отец Лизи всегда относился ко мне, как к своей второй дочери. Неоднократно настаивал оплатить обучение и не раз предлагал купить машину.

«Папа, она недалекая, — вздыхала на мои протесты Лизи. — И ты ее своими масштабами подарков только пугаешь. Видишь, она красными пятнами покрылась.»

Подойдя ближе, я попала в крепкие мужские объятия, после которых мистер Стил обернулся к возвышающемуся за его спиной Дэну и скомандовал:

— Давай цветы.

Через минуту в наших с Лизи руках оказались два нежных букета. Но, несмотря на это, какое-то тягучее напряжение висело в воздухе. Атмосфера нещадно давила на нервы.

Райан стоял с непроницаемым лицом, и я не знала, как себя вести. Подойти к нему? Остаться стоять около счастливого отца и его дочери?

— Здравствуй, отец. — наконец, произнес он и отвел взгляд.

Не знаю, как справился мистер Стил, но меня интонация больно ударила колким холодом.

— Прошу простить, но у меня есть дела. — таким голосом разговаривают с теми, кто ровным счетом ничего не значит.

— Райан, — тихо произнесла Лизи.

Улыбка подруги треснула, рассыпаясь на пол, а в глазах замелькал влажный блеск. Но брат не услышал ее, уверенно шагая прочь, и только раз остановился около меня, чтобы спешно шепнуть:

— Наберу. Не сердись.

Первым прийти в себя удалось не мистеру Стил. Мужчина удрученно смотрел на удаляющуюся спину своего сына и молчал. В ту минуту он первый раз на моей памяти выглядел старше своих лет.

Почему эти двое так мучаются?

Что между ними могло произойти?

А ведь за годы нашей с Лизи дружбы Райан ни разу не приезжал навестить родных. Ни разу…

— Ну что, поехали домой, пап? — звонкий голос Лизи ворвался в гнетущую атмосферу с отчетливым намерением ее разорвать. — Нам с Хлоей столько всего надо тебе рассказать!

Подруга была настроена решительно. Не остановилась ровно до того момента, пока мы не доехали до дома, не сели ужинать и на грустном лице Харисона Стила не заиграло подобие улыбки от нескончаемого потока слов его дочери.

Я искренне восхищалась моей Лизи.

*

30.1

После ужина мы разошлись по своим комнатам. Я пошла в душ, а, выйдя из ванной в пижаме с изображением Микки Мауса, обнаружила на своей кровати подругу. Она сняла с себя роль веселой болтушки и, подняв на меня грустные глаза, обеспокоенно спросила:

— Ты же поедешь к нему?

— Что?

— Ему сейчас плохо там одному. Он вроде бы взрослый, но такой дурак, — встав с места, Лизи взяла меня за руку и потащила в свою комнату. — Однажды он меня доведет, и я расскажу ему о том, как обстоят дела на самом деле. Но я все жду, когда он сам увидит ее настоящую и поймет…

— Лизи, ты, о чем? — спросила я, когда она закрыла за нами дверь спальни.

— Не забивай голову. — отмахнулась блондинка. — Говоришь, он тебя лапает, но до дела так и не доводит? — отпустив мою руку, она прошла в гардеробную.

— Я совсем не так говорила! — возмутилась я.

— Но суть именно такова, — донесся философский голос. — Ты должна сама взять быка за рога!

Она вышла, держа в руках кусок ткани, черный плащ, новую упаковку чулок и туфли на высокой шпильке.

— Если он и в этот раз не выпустит своего дружка на дело, значит… — многозначительно подняла бровь, — У моего братца проблемы в Трахляндии. Может, он слишком много девиц перетрахал, отчего его боец не выдержал и ушел на преждевременный покой…

— Лизи! — трагичность монолога заставила засмеяться.

— Вот вообще не смешно. Ржет она. Ты первая плакать должна. Одевайся!

*

Я стояла и с ужасом рассматривала в зеркале гардеробной комнаты необычную для меня девушку. Подругу, судя по ее комментариям, все устраивало. Меня — ужасало.

Куском ткани оказалось кружевное боди, плотно облегающее тело и открывающее практически всю спину. К нему прилагались чулки и шпильки. А прикрыть все это мне предлагалось одним единственным черным плащом.

— Я похожа на проститутку, — неуверенно повернулась на Лизи, которая, вероломно воспользовавшись моментом, схватила мое лицо и начала аккуратно красить губы.

— Ты сегодня в собственной постановке играла проститутку, и тебя это не особо смущало. Сама же взяла себе эту роль.

— Это другое, — не соглашалась, содрогаясь теперь еще и ярко-красной помаде

— Только тушь и помада. — деловито заключила мой визажист. — Ты сейчас не роль проститутки исполняешь, а той, кто едет поддержать и, скажем так, успокоить своего расстроенного мужчину.