Любовь и долг Александра III

–Фу, какая мерзость, – поморщился Саша.

–Да, люди безжалостны, – заметил Никса. – А господин Демидов, что и говорить, человек излишне добрый.

Саша посмотрел на брата. Почему у Никсы вдруг испортилось настроение? Чем ему так не понравилась очаровательная Мари Мещерская? Никса чувствовал встревоженный взгляд брата, но объясняться не желал. Может, просто показалось, что Мари Мещерская строит ему глазки? Собственно, Никсе часто приходилось перехватывать влюбленные взоры молоденьких фрейлин, но он не имел охоты отвечать даже на самые искренние из них, а уж тем паче столь деланые, как те, которые бросала на него Мари. Она попалась им с Вово в понедельник в Висячем саду и тоже уверяла, будто перепутала место чаепития. Они довели ее до Агатовой комнаты, где уже восседала за столиком императрица со своими фрейлинами. Вово благоразумно сбежал, а Никсе не удалось, он вынужден был остаться, и пил чай, и пытался быть любезным с дамами и мам'a, но ему чудилось, что темно-синие глаза мадемуазель Мещерской так и ползают по нему, так и ползают! Он с трудом удерживал совершенно неуместное и неприличное желание почесаться.

«А может, отец не зря говорит, что мне нужно жениться? Во всяком случае, я буду огражден от подобных взглядов», – подумал он и даже передернулся от отвращения от одной только мысли о браке, о какой-то женщине, которую ему придется держать в своих объятиях и целовать, касаться ее…

Он вспомнил неуклюжую попытку Хренова свести его со своей сестрой. Интересно, Саше ее тоже предложили? А он? Что он сделал? Отказался? Или взял ее?

Спросить нельзя, потому что последует встречный вопрос. А на него нет ответа… Не хочется лгать брату, но невозможно и правду сказать: с того дня, как он лежал с русалкой в траве на речном берегу, другие женщины перестали для него существовать. Она его заколдовала. Он живет лишь мечтой о ней. Вся прочая жизнь напоминает тяжело груженный воз, который он принужден тащить. И только мысли и мечты о ней выводят его на волю, на свободу… Но он прекрасно понимает, что мечты эти напрасны. Русалка она или девушка, которая играла с ним, – никто не позволит ему жениться на простолюдинке. Да будь она даже княжной! Его долг – взять в жены какую-нибудь тощую или дородную немецкую принцессу, а если он умрет при этом от горя и отвращения – ну кому это важно? Кому нужен, кому важен он, Никса? Кто любит его, кроме брата Саши? Для остальных он – всего лишь разменная монета международной торговли.

Внезапно так страшно заломило спину, что Никсу от боли повело в сторону. Но, верный привычке скрывать свои страдания от окружающих, пока они не станут совсем уж невыносимыми, он сделал вид, будто просто споткнулся.

–Я не прощу! Я этого ему не прощу!

Худой, сутулый, с нависшими на лицо волосами молодой человек мерил шагами комнату.

Молодая, очень красивая девушка стояла у огромного настенного зеркала, не сводя глаз с рук камеристки, которая расчесывала ее прекрасные, очень светлые, почти белые волосы. Впрочем, иногда она посматривала на молодого человека и начинала давиться смехом. Тогда камеристка, наблюдавшая за своей госпожой, делала страшные глаза, и девушка спохватывалась, принимала серьезное выражение. Похоже было, что камеристка имеет на нее немалое влияние, несмотря на свое зависимое положение и несмотря на то, что была точно так же молода, как хозяйка.

У камина сидела роскошно одетая дама и не без презрения наблюдала за молодым человеком. Это была баронесса Флутч, его тетка, а красивая девушка с белыми волосами – Анна-Луиза, ее дочь.

–Полно тебе сходить с ума, Адольф-Людвиг! – сердито воскликнула баронесса. – Ты должен думать о том, как расположить к себе сердце великого герцога, а ты строишь невыполнимые планы мести. И кому? Русскому императору!

–Да расположить к себе сердце моего дяди невыполнимый план! – огрызнулся Адольф-Людвиг. – Он боится меня! Боится той угрозы, которую я представляю для его власти! Расположить к себе его сердце! Да я с удовольствием вырвал бы это сердце из его груди и бросил в миску, из которой жрут его собаки!

Анна-Луиза и ее камеристка переглянулись в зеркале и сморщили носы, выражая свое отвращение. Впрочем, одного взгляда, брошенного на них баронессой, хватило, чтобы они вновь, как ни в чем не бывало, занялись прической молоденькой баронессы.

–Хотя… – вдруг с тоской вздохнул Адольф-Людвиг, – чего меня бояться? Кто я? То есть я знаю, кто я, ну и что? У меня единственный приятель – принц Вильгельм Оранский. Только он принимает меня всерьез. Все остальные считают пустым местом. Как я могу состязаться с великим герцогом? Как могу отстоять свои права на престол? Кто меня поддерживает, кто помогает мне? Никто!

–Как никто? – возмущенно воскликнула госпожа фон Флутч. – А я? А мы? А мой муж, который неустанно вербует тебе сторонников в самых разных уголках герцогства и за его пределами?

–Одно из двух, – буркнул Адольф-Людвиг, – или барон плохой вербовщик, или у меня вовсе нет сторонников. А если и есть, это люди, от которых ничего не зависит, от них я не получу настоящей помощи. Я должен жениться, я должен жениться на девушке из могущественной семьи, связанной узами родства с королевскими родами! Тогда у меня будет сильная поддержка!

–Ты с ума сошел?! – крикнула баронесса фон Флутч. – Ты с рождения помолвлен с Анхен. Она будет твоей женой, твоей великой герцогиней, а ты говоришь такие возмутительные вещи!

Баронесса с яростью смотрела на племянника, племянник с яростью смотрел на нее, но никто из них не удосужился взглянуть на Анхен, на лице которой не было и тени огорчения от возможности потерять жениха. Напротив, глядя на нее, можно было подумать, что она сейчас радостно рассмеется. Впрочем, камеристка быстро дернула ее за длинную вьющуюся прядь, и от боли лицо Анхен приобрело как раз то выражение, какое больше соответствовало минуте. У нее даже слезы на глазах выступили!

–Когда мы с Анхен были помолвлены, мы были несмышлеными детьми, которые не в силах решать свою судьбу, – огрызнулся Адольф-Людвиг. – А вы с моей матерью были убеждены, что меня ждет престол. Но теперь я никто! Зачем я Анхен? Что я могу ей дать? Зачем Анхен мне? Что она может дать мне? Она влюблена в барона фон дер Шталле, а он влюблен в нее. Если я возьму за себя Анхен, барон мне не простит. У меня будет на одного приятеля и сторонника меньше, а их и так можно по пальцам пересчитать. Нет, пора забыть об этих давних, никого ни к чему не обязывающих клятвах! Но если хотите помочь мне взойти на престол и оставаться близкими для меня людьми, помогите сначала мне добиться руки этой датской девчонки. Ее семья в родстве с королевой Викторией! С правящей британской династией! Если Дания и Британия пригрозят моему дяде Фридриху, если у меня будет соединенное англо-датское войско, великий герцог передаст мне корону!

Адольф-Людвиг уставился в огонь, словно уже видел там картины своего триумфа, поэтому не заметил, как три женщины переглянулись, а потом на губах у баронессы фон Флутч появилась ехидная улыбка.

–Ты все это очень хорошо придумал, мой мальчик, – произнесла она. – Осталось воплотить в жизнь. Поверь, ради твоего блага мы с Анхен готовы поступиться нашими мечтами и амбициями, тем паче что ссориться с фон дер Шталле действительно неразумно. Но беда в том, что датская принцесса – нареченная невеста русского царевича Николая. Я сама слышала, как император расхваливал эту девушку своей жене…

Раздался резкий стук, и все испуганно оглянулись.

–Ничего страшного, – сказала Анхен. – Это Флора уронила щетку для волос.

–Прошу прощения, – пробормотала камеристка, поднимая щетку и отряхивая ее.

–Проклятые русские! – яростно выкрикнул Адольф-Людвиг, и три женщины, две из которых были чистокровными русскими, а одна – русской наполовину, снова обменялись взглядами. – Я должен ехать в Данию! Я должен опередить русского принца!

–Да кто тебя туда пустит, Адольф-Людвиг? – с презрением проговорила баронесса фон Флутч. – После того, что ты устроил на балу в присутствии русского императора, ты здесь, в нашем замке, фактически в заточении. Великий герцог следит за каждым твоим шагом. Раньше, чем ты повернешься в сторону границы, тебя схватят и, возможно, посадят в крепость. Тогда все будет кончено. Если ты в самом деле хочешь добиться датской принцессы, то нужно действовать похитрее.

–Но как? Как? – нетерпеливо воскликнул Адольф-Людвиг.

–У меня много родственников в России, – напомнила баронесса. – Есть они и при петербургском дворе. Я попытаюсь разузнать планы императора и русского царевича. Может, мы напрасно беспокоимся, и царевич не помышляет жениться на принцессе Дагмар.

–Это было бы весьма благоразумно с его стороны, – заметил Адольф-Людвиг. – Потому что я пойду на все, чтобы остановить царевича. И если понадобится его убить, я убью!

Снова раздался стук.