Любовь и французы
Шрифт:
Прошло еще два года. В 1207 году папа убедил Филиппа снова попытаться провести ночь с несчастной датчанкой. Королю советовали молиться и делать пожертвования, чтобы «эксперимент» прошел удачно, но Филипп продолжал протестовать, утверждая, что на нем лежит магическое заклятие. Папа постепенно смягчился, поскольку был заинтересован в союзе с Филиппом против Иоанна Английского. А Филипп начинал подумывать, что для борьбы с Англией поддержка его разгневанного шурина, датского короля, могла бы очень пригодиться. В 1213 году он неожиданно явился к Ингебёрг, которая все еще томилась в монастырской келье. Несчастная королева пробыла в заточении двадцать лет. И вот теперь она была фактически восстановлена в своих правах в Лувре — судьба наконец-то вознаградила ее за долготерпение.
Какими бы ни были политические мотивы, двигавшие Филиппом, но в последние годы жизни он успокоился. Рассказывая Ингебёрг о государственных заботах, король обнаружил, что она наделена проницательным умом. Он уже не испытывал физической боязни в ее присутствии. В 1214 году Филипп одержал славную победу над англичанами при Бовине
Истории о преданности жен и испытаниях твердости, милые сердцу многих авторов средневековых романов, такие, например, как история Энид, рассказанная Кретьеном де Труа, не кажутся столь уж надуманными, когда мы читаем рассказы о действительно выходящих из ряда вон вещах, происходивших на самом деле. Ингебёрг заслуживает того, чтобы поставить ее рядом со средневековыми литературными героинями,— они не столь уж нереальны, как кажется нам с расстояния в восемьсот лет.
Не только монархи были непокорными любовниками. Священники тоже доставляли много хлопот, шла настоящая борьба за то, чтобы заставить их блюсти свой обет целомудрия. Некоторые провинции — особенно Бретань и Нормандия —имели большую независимость, чем другие, и местное духовенство содержало в домах наложниц вплоть до шестнадцатого столетия. Священники открыто женились, и их сыновья наследовали отцовские бенефиции. Таким образом, Кемперской епархией владели три поколения — дед, отец и сын. Жен епископов Реннского, Ваннского и Нантского титуловали графинями. Совсем иначе обстояли дела в столице. Всем известно, на какие жертвы ради церковной карьеры возлюбленного шла Элоиза; тот факт, что у Абеляра есть любовница и незаконный сын, не помешал бы его продвижению по служебной лестнице, но вступить в законный брак означало для него навсегда отрезать себе все пути наверх.
Ну и расчетливым же любовником он был! В Письме к другу (которое, по-видимому, представляет собой первый пример французской литературной исповеди) Абеляр объясняет, как он, решив испытать любовь и не желая ни опускаться до разврата, ни становиться альфонсом (хотя этот «термин» тогда еще не вошел в употребление), решил искусить Элоизу, известную своим очарованием и интеллектом (она была, гордо добавляет он, единственной в стране женщиной, знавшей древнееврейский, греческий и латынь). Поэтому Абеляр снял комнату в том же доме недалеко от собора Парижской Богоматери, где вместе со своим дядей-священником жила девушка. Бедная Элоиза сдалась очень скоро, поскольку, как она патетически писала ему, когда они оба принялись резюмировать прошлое еще до того, как их переписка стала чисто духовной: «Вы обладали двумя талантами, дававшими Вам возможность соблазнять женщин,— талантами певца и поэта; я не думаю, чтобы какой-либо философ до Вас обладал этими талантами в такой же степени. Благодаря этому Вы сложили много любовных песен, которые разошлись по миру, заставив вздыхать о Вас многочисленных женщин и во многих краях прославив мое имя».
Когда дядя Элоизы обнаружил, что она enceinte [56] , он отомстил на жестокий средневековый манер — по его приказу Абеляра схватили и оскопили,— философ оплакивал лишь свой собственный горький жребий и злобно вынудил Элоизу стать монахиней до того, как самому принести обет. Единственное, в чем когда-либо упрекала его Элоиза, кроме упоминаний о его последующем молчании, это «недостаток доверия» с его стороны. У нее не было призвания к монашеской жизни, и она говорила ему искренне: «Я не жду от Бога никакого вознаграждения, я еще ничего для Него не совершила». Ей хотелось знать, правда ли, будто он испытывал к ней лишь плотское влечение. Его ответ не оставлял никаких сомнений: «Моя любовь была лишь вожделением и не заслуживает называться таковой. Я истратил всю свою жалкую страсть на вас». Сладострастный образ преследовал его даже во время торжественных месс. Однако Абеляр согласился стать духовником ее обители и отвечать на множество теологических вопросов, которые задавала ему аббатиса —его бывшая возлюбленная и незаконная жена, которой, в конце концов, после его смерти было вверено его тело. Такая роль, возможно, удовлетворяла его эго. Читатель, вероятно, хотел бы знать, что стало с сыном Абеляра, Астролабом. Кажется, из них двоих одна лишь Элоиза, как можно судить по ее письму к приору монастыря Абеляра, думала о будущем ребенка; она старалась, чтобы ее сын сделал карьеру, приняв духовное звание. Элоиза — великая святая любви, возможно величайшая. Она гораздо более заслуживала того, чтобы Вагнер избрал ее героиней своей оперы, нежели самовлюбленная вымышленная Изольда, которую связывает с Тристаном действие магического любовного зелья, а не дарованная по доброй воле любовь.
56
беременна (фр.)
Глава 10. Мужья и жены
Одним из первых авторов, восхвалявших брак, был учитель Данте, Брунетто Латини {43} . Его доводы в пользу брака, которые он изложил в своей Livre dou tresor [57] , написанной по-французски в 1230 году, были
довольно необычными. В случае, если нареченные не связаны друг с другом родством и если брак заключен с целью продолжения рода, это установление свято и угодно Господу. Вступать в брак рекомендуется, «поскольку брак установлен Господом в раю, и Адам и Ева были свободны от греха в момент заключения брачного союза; потому что брак существует испокон веков, и Господь поддерживал институт брака в Ковчеге, и Дева Мария была замужем, а Иисус Христос присутствовал на свадьбе вместе со Своей Матерью и учениками, и претворил воду в вино, дабы доказать выгоды, проистекающие от брака; ради детей, рождающихся в браке, из-за грехов, от которых брак предохраняет людей, и по множеству других причин...»57
«Книга о сокровище»
Брунетто советовал молодым людям вступать в брак с партнерами одного с ними происхождения, телосложения и возраста — эта короткая, безобидная с виду фраза, вероятно, показалась революционной в те времена, когда девушек часто выдавали замуж за мужчин, которые были старше их вдвое-втрое.
Тогдашние брачные обычаи не поощряли постоянство. Показательный пример того, какой игрой случая был брак для женщин — вдов или девиц,— которых их братья или отцы выдавали замуж, сообразуясь со своими феодальными или финансовыми интересами, мы видим в следующем отрывке из романа Garin It Lorain [58] . Два брата приезжают к себе в замок с компанией рыцарей, и один из них, Бодуэн, зовет сестру-вдову. Как только она появляется, гости встают, все как один любуются ее красотой и аристократическим изяществом ее фигуры. Затем Бодуэн берет сестру за руку и отводит в сторону. «Моя прекрасная и дражайшая сестра,— говорит он,— мне нужно сказать тебе пару слов с глазу на глаз. Кстати, как ты поживаешь?» — «Благодарение Богу, весьма неплохо».— «Прекрасно. Что ж, завтра у тебя будет новый муж».— «Что ты говоришь, брат? Я только что потеряла моего господина; всего месяц, как тело его предано земле, и у меня от него прелестный малыш, который, дай-то Бог, станет когда-нибудь богатым человеком. Мне надлежит думать о том, как приумножить его наследство. Что скажут люди, если я выйду за другого барона так скоро?» — «Ты сделаешь это, милая сестра. Муж, которого я привез тебе, богаче первого, а кроме того молод и хорош собой». Когда же Бодуэн называет сестре имя ее жениха — Фроман (по-видимому, этот рыцарь пользуется хорошей репутацией), дама начинает колебаться: «Мессир брат,— отвечает она,— я сделаю так, как ты захочешь».
58
«Гарен Лотарингец»
По-видимому, дамы эпохи феодализма были приучены исполнять роль пешек в корыстных играх мужчин. Большинство из них в течение жизни имели нескольких мужей, с женами по самому пустячному поводу расходились, а следовательно, безнадежно запутанные вопросы разделения и приумножения имений и наследств были причиной непрекращавшихся сражений и судебных процессов. С учетом этих обстоятельств тот факт, что сердца многих красавиц были «склонны к измене» и они были рады обзавестись кавалером, представляется вовсе не удивительным. Общество, в котором жили эти женщины, толкало их на поиски любви и сентиментального утешения вне семьи.
Четкая грань между ухаживанием и супружескими отношениями всегда существовала и, возможно, сохранится в будущем, но в средние века она была подчеркнуто грубой. Даже судя по выдержке из романа Amadis de Gau [59] , написанного в более позднее время, это, похоже, воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Рыцарь спрашивает свою возлюбленную, только что согласившуюся выйти за него замуж: «О госпожа, как я могу услужить тебе, дабы вознаградить за твое согласие на то, чтобы наша любовь стала известной?» На это героиня Ориана дает своеобразный ответ: «Мессир, то время, когда вы должны были оказывать мне такие знаки внимания, а мне полагалось их принимать, прошло. Теперь я должна повиноваться вашей воле и следовать ей с той покорностью, какую жена обязана выказывать мужу».
59
«Амадис Галльский»
Контраст между любовью и супружескими чувствами был именно таким, как это показано в воспитательном трактате, который написал шевалье де ла Тур-Ландри для обучения двух своих дочерей в конце четырнадцатого века. {44} «Ваше поведение не должно быть чересчур поощряющим,— наставляет он девочек.— Недостаток сдержанности имеет свойство вызывать отвращение у мужчин. Вашей главной целью должно быть удачное замужество, которое к любви имеет весьма отдаленное отношение».
Затем он приводит спор со своей супругой на тему «прилично ли d'aimer par amour [60] ». В определенных случаях и всегда «в надежде на брак», считает шевалье, «девице дозволено честно влюбиться», однако его супруга не разделяет этого мнения, полагая, что много лучше для девушки не влюбляться вообще, дабы не нанести урона приличиям, «ибо я слышала, как многие женщины говорили, что они влюблялись в юности и, приходя в церковь, больше думали и мечтали о своих возлюбленных, чем слушали мессу».
60
любить по собственному выбору (по воле сердца) (фр.)