Любовь и хлеб

Он собирает разбросанную по комнате одежду; белый галстук зацепился за раму картины и похож на белую бабочку.

Потом он идет на кухню. Ах, как ярко блестит медная посуда и луженые кастрюли! Все это принадлежит им – ей и ему! Появляется служанка в нижней юбке! И он удивляется, что не замечает ее наготы. Она для него бесполое существо! Ибо для него существует только одна женщина! Он чувствует себя целомудренным, как отец перед дочерью, и велит ей спуститься в «Три рюмки» и заказать завтрак, немедленно, да чтоб самый отменный. Портер и бургундское! Впрочем, хозяин и сам знает. Передай ему от меня привет!

Он стучится в дверь спальни.

– Можно войти?

Испуганный возглас в ответ:

– Подожди минуточку, мой друг!

Он сам накрывает на стол. И когда приносят завтрак, раскладывает кушанья на новые тарелки. Сворачивает салфетки. Протирает бокалы. И ставит свадебный букет перед ее прибором. Наконец она выходит, в вязаном пеньюаре, солнце на миг ослепляет ее, у нее немного кружится голова, совсем чуть-чуть, и он подхватывает ее и усаживает в кресло перед столом. А теперь его женушка должна выпить немножко тминной настойки, маленькую рюмочку, и съесть бутерброд с икрой. «Ах, как здорово! Представь, что бы сказала мама, увидев свою Луису с рюмкой в руках!» Он суетится, подает, ухаживает за ней, как будто она все еще его невеста. Какой завтрак после такой ночи! И никто не имеет права «что-нибудь сказать». И правильно, можно развлекаться с чистой совестью, в этом-то вся и прелесть. У него и прежде бывали подобные завтраки, но какая огромная разница! Тогда им владело отвращение, тревога – даже вспоминать не хочется. И, запивая устрицы настоящим гетеборгским портером, он не может найти достаточно сильных слов, чтобы выразить свое презрение ко всем холостякам. «Те, кто не хочет жениться, просто глупцы! Эгоисты! На них следовало бы ввести налог, как на собак!» Но жена осмеливается возразить – по возможности кротко и дружелюбно: ей «все-таки жалко этих бедняг – у них нет денег, чтобы жениться, потому что иначе они бы все, конечно же, женились». Нотариус чувствует укол в сердце и на мгновение пугается, как бывает после какого-нибудь отчаянного поступка. Все его счастье, оказывается, покоится на деньгах, и если бы, если б… Ха! Бокал бургундского! Теперь уж я засучу рукава! Тогда они увидят!

На стол подается жареный тетерев с брусникой и вестеросскими огурцами. Жена ахает от изумления, и это доставляет ему живейшую радость.

– Мой милый Людвиг! – Она кладет свою дрожащую ручку на его локоть. – Можем ли мы позволить себе такое? – К счастью, она говорит «мы».

– Э, один раз не считается! А потом будем есть только картошку с селедкой.

– А ты ешь картошку с селедкой?

– Еще бы!

– Ну да, покутив сначала в ресторане, да чтоб потом запить все стаканчиком шато-бриана!

– Ах, глупости! Ну, твое здоровье! Тетерев был великолепен! А сейчас артишоки!

– Людвиг, да ты просто сошел с ума! Артишоки в это время года! Они же стоят бешеных денег!

– При чем тут деньги? Артишоки ведь хороши? Вот видишь, это – главное! И вино! Побольше вина! Как прекрасна жизнь, правда? О, жизнь упоительна, упоительна!

В шесть часов вечера перед подъездом их ждала коляска. Жена чуть было не рассердилась. Но до чего же чудесно сидеть рядом, откинувшись на спинку заднего сиденья, и, слегка покачиваясь, медленно ехать в Юргорден. Как будто лежишь в одной кровати, прошептал Людвиг, за что и получил зонтиком по пальцам. Снизу, с мостовой, здороваются знакомые, машут рукой приятели, точно говорят: ах ты, проказник, денежки заимел! И какими маленькими кажутся люди там, внизу, как ровна дорога, как мягко пружинят рессоры! Так должно быть всегда!

Так продолжалось целый месяц! Балы, визиты, обеды, ужины, театры. А остальное время они проводили дома, и это было самое замечательное! Как чудесно, отужинав у родителей, забрать свою женушку, увести ее из-под носа папы и мамы, посадить в коляску, захлопнуть дверцу, кивнуть на прощание и сказать: а теперь мы едем к себе домой! И будем делать все, что нам вздумается! И, вернувшись, устроить легкий ночной ужин и болтать до утра!

А дома Людвиг был всегда такой благоразумный! В принципе! Однажды жена решила – на пробу – угостить его ломтиками лососины с тушеным картофелем и овсяным супом. Ах, как вкусно! Ему так надоело привычное меню! Но в следующую пятницу, когда на обед вновь должны были подать соленую лососину, Людвиг пришел домой с двумя куропатками! И прямо с порога закричал:

– Подумай только, Лисен, нет, ты когда-нибудь слыхала нечто подобное?

– А в чем дело?

– Нет, ты просто не поверишь, этих двух куропаток я сам купил на Мюнкебрун, и знаешь за сколько? Попробуй угадай!

В глазах жены мелькнула скорее печаль, чем догадка.

– Представь себе, всего одна крона за пару!

Жена как-то покупала куропаток по восемьдесят эре за пару, но, прибавила она примирительно, чтобы уж не слишком огорчать мужа, та зима была очень снежной.

– Ага, ты все-таки признаешь, что это дешево!

Чего бы она не признала, лишь бы он был доволен. Но на ужин у них будет каша, на пробу. Людвиг – какая жалость! – управившись с куропаткой, не смог съесть столько каши, сколько ему хотелось бы, чтобы показать ей, что он действительно ничего не имеет против каши. Кашу он будет есть охотно, но молоко не выносит с тех пор, как болел лихорадкой. Пить молоко – выше его сил, а кашу пожалуйста, хоть каждый вечер, лишь бы она на него не сердилась. Больше она никогда не готовила кашу.

Через шесть недель жена занемогла. У нее начались головные боли и рвота. Так, небольшая простуда. Но рвота продолжалась! Гм! Может, она чем-то отравилась? Кажется, недавно отдавали лудить медную посуду? Послали за доктором. Он улыбнулся и сказал, что все идет как положено. Что значит «как положено»? Неужели? Глупости! Это просто невозможно. Совершенно невозможно. Нет уж, это все обои в спальне, поверьте мне, в них наверняка есть мышьяк! Отправить в аптеку на анализ, немедленно! «Следов мышьяка не обнаружено» – был ответ аптекаря. Странно! В обоях и нет мышьяка! Жена продолжала болеть. Он полистал медицинский справочник и кое о чем спросил жену на ушко. Ну вот и разгадка! Ха! Всего лишь теплую ножную ванну!

Через четыре недели акушерка объявила, что «все идет как положено».

– Как положено! Ну, разумеется, только это произошло так невероятно быстро!

Что ж, если уж так получилось… о, как это будет великолепно! Подумать только, в доме появится малыш! Ура! Мы станем папой и мамой! Как мы его назовем? Потому что это будет, конечно, мальчик. Совершенно очевидно!

Жена решила наконец поговорить с мужем серьезно. С тех пор как они поженились, у него не было ни одного перевода, ни одной корректуры. А жалованья не хватает.

– Да, да, мы жили на широкую ногу. Господи, ведь молодость бывает только раз в жизни! Но теперь все пойдет по-другому.

На следующий день нотариус отправился к своему старому другу, страховому агенту, и попросил его выступить поручителем под заем. Видишь ли, дорогой брат, когда предстоит стать отцом, приходится думать о расходах.

– Совершенно с тобой согласен, дорогой брат, – ответил страховой агент. – Потому-то я и не могу позволить себе жениться, а ты – счастливчик, тебе это оказалось по средствам.

Нотариус постыдился настаивать. Неужто он наберется нахальства просить этого холостяка помочь его ребенку, этого беднягу, у которого нет денег, чтобы самому обзавестись детьми. Нет, этого он не сделает.

Когда он вернулся домой к обеду, жена рассказала, что его искали два господина.

– Как они выглядели? Молодые? Ха, в пенсне? Это наверняка два старых приятеля-лейтенанта из Ваксхольма.

– Никакие они не лейтенанты, они гораздо старше.

Ха! Ну, тогда, значит, его старые друзья по Упсале, наверное, доцент П. и адъюнкт К. Небось захотелось взглянуть на семейную жизнь старика Людде.

– Да нет же, они вовсе не из Упсалы, а из Стокгольма. Позвали служанку. Ей эти два господина показались ужасно неприятными, да еще трости в руках.

Трости! Гм! Кто бы это мог быть? Ладно, со временем узнает, они наверняка придут еще раз. Да, по дороге он зашел в Курнхамн и купил мисочку клубники, просто за бесценок, даже смешно! Представь, миску клубники за крону пятьдесят в это время года!

– Людвиг, Людвиг, чем все это кончится?

– Все будет замечательно! Сегодня мне дали перевод!