Любовь и ненависть

Это было уже слишком для того, чтобы оставаться невозмутимой и накрашенной. Я подняла салфетку с колен и промокнула уголки глаз, оставив маленькие чёрные пятна на светлой ткани.

— Хотя я не знаю, хорошо ли у меня получается.

Она опустила взгляд на свою тарелку с узорами и тихо добавила:

— Я хочу, как лучше для тебя, но, возможно, я ошибалась насчёт того, что для тебя лучше.

За столом воцарилась тишина.

Я прикусила губу, моё сердце ускорилось. Я молилась о том, чтобы я была единственной, кто знал, что она имела в виду.

Кого она имела в виду.

— Я рад, что твой отец не смог переварить напиток для новичков, Несс, — выпалил Фрэнк, что заставило Эвелин оторвать взгляд от тарелки.

Я рассмеялась, и это было приятной переменой после всех этих слёз.

— А что насчёт тебя, сынок? — сказал Нельсон.

— Я всё ещё думаю, — сказал Август, но что-то в его напряжённом лице и в том, как он смотрел на меня, подсказало мне, что он точно знал, что хотел сказать, но не хотел произносить эти слова перед всеми.

И меня это вполне устраивало, потому что я также была уверена, что всё, что он скажет, будет искренним и заставит меня плакать… снова.

— Но давайте не будем ждать, пока я придумаю тост, и выпьем, — он поднял свой бокал. — За тебя, Несс.

Не сводя с меня глаз, он сделал большой глоток шампанского.

ГЛАВА 36

У нас было три невероятных блюда, за которыми последовал роскошный шоколадный торт без муки. Когда его вынесли, освещённый свечами, все в ресторане запели и захлопали. К тому времени, когда подали кофе и чай, пояс моего платья стал похож на стальную проволоку.

Я слушала одну из кошмарных историй Эвелин о кухне, когда заметила, как Нельсон спрашивает Августа о том, во сколько он вылетает в Теннесси, чтобы встретиться с речными.

Он собирался встретиться с речными?

Я была так расстроена известием о его предстоящей поездке, что даже не поняла, что произнесла это вслух, пока оба Ватта не повернулись ко мне.

— Они хотят, чтобы мы построили для них базу отдыха на зимние месяцы.

Нельсон гордо просиял.

— Это… это, — я снова и снова переворачивала крошечную ложечку на своём блюдце, — замечательно.

Но это было не так. Ни в малейшей степени. Несмотря на то, что я не понаслышке знала, что речным искренне понравилось то, что создали для них Август и Нельсон, я также знала, что у дочери Альфы речных было что-то — больше, чем что-то… — к Августу. Ох. И если бы он уехал, расстояние разрушило бы нашу связь, и, поскольку он решил, что мои чувства к нему были исключительно платоническими, ничто не мешало ему снова начать встречаться с ней. Пытаясь обуздать своё мрачное настроение, я проглотила тепловатые остатки заварки, которые на вкус были намного лучше, чем привкус ревности у меня во рту.

В конце ужина, после того как все поблагодарили Трента и вышли из ресторана, Нельсон сказал:

— У нас есть для тебя подарок. Это кое-что для твоего нового дома. Дай мне знать, когда закончишь ремонт, и я принесу его.

— Вам не обязательно было…

— Просто позволь нам побаловать тебя и не сопротивляйся, — сказала Изобель, щёлкнув меня по кончику носа.

— Хорошо.

Нельсон открыл её дверцу машины, и она забралась на пассажирское сиденье. Прежде чем закрыть дверь, она сказала:

— Спасибо, что разделила с нами этот особенный вечер, милая девочка.

А затем она послала мне ещё один воздушный поцелуй.

Они не могли заменить мне маму и папу — никто не мог, — но мне повезло, что они были в моей жизни. С кем бы ни остался в итоге Август, этой девушке очень бы повезло.

Эта мысль просто раздавила меня. Откуда она вообще взялась?

Эвелин крепко обняла меня и много раз повторила, что любит меня, прежде чем, наконец, позволила Фрэнку утащить её. На сверкающем тротуаре остались только Джеб, Август и я.

Вытащив ключ от фургона из кармана куртки, мой дядя поздравил Августа с заключением ещё одной сделки с речными, а затем, обращаясь ко мне, сказал:

— Я подгоню машину.

Мы припарковались недалеко, но я была рада, что мне не надо было идти к ней на таких высоких каблуках, в которых я была всего на пол головы ниже Августа.

Не отрывая взгляда от щетины, покрывающей его подбородок, я сказала:

— Спасибо за пальму.

— Всегда пожалуйста.

Его запах и тепло витали в воздухе между нами, соблазняя меня подойти ещё ближе.

— Мне она очень нравится.

Его губы изогнулись в улыбке.

— Я рад.

Я сделала глубокий вдох, который ещё больше растревожил моё сердце.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я всё ещё не могу перевоплотиться. Но в остальном я чувствую себя хорошо.

Какое-то мгновение никто из нас не говорил ни слова, а затем мы оба заговорили одновременно.

Он спросил: «Как прошла первая неделя в колледже?», в то время как я спросила: «Когда ты уезжаешь?»

— Сначала ты, — сказал он.

— Моя первая неделя прошла очень хорошо.

— Это важный этап. Мы должны отпраздновать это. Если у тебя будет время на следующей неделе, мы могли бы поесть мороженого в «Кримери».

Его предложение заставило меня поморщиться. Мне нравилось это кафе, и мне нравилась идея пойти с ним куда-то, но это было место, куда он водил меня, когда я была ребёнком, и это заставляло меня чувствовать себя такой маленькой, словно я задула сегодня тринадцать свечей вместо восемнадцати.

— Конечно, — сказала я, как только фургон завернул за угол.

Я направилась к нему, но остановилась.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я уезжаю завтра утром.

Я сжала мешочек, в котором лежала моя маленькая пальма.

— Надолго?

— На две ночи.

Я сглотнула и слегка разжала руку, чтобы не поломать его творение, как я поломала нас.

— Хм, — в конце концов, сказала я.

Не очень красноречиво, но это было лучше, чем тот раненый звук, формирующийся в глубине моего горла.

Когда я, пошатываясь, преодолела несколько метров, отделявших меня от фургона, я попыталась не упасть под тяжестью разрывавших меня эмоций, бушевавших во мне. Я остановилась у двери машины, желание признаться в своей лжи горело у меня на языке. Я оглянулась через плечо. Август что-то читал на экране своего телефона.