Любовь и ярость

– Я возвращаюсь в дом, – процедила она, – но предупреждаю тебя, Гевин, лучше поторопись закончить свои дела. А что до тебя, Холлистер, только попробуй хоть кончиком пальца коснуться меня, и я найду способ тебя прикончить!

И она захлопнула за собой дверь.

Колт натянул поводья. Он решил не разбивать на ночь лагерь, а ехать без остановок, чтобы как можно скорее очутиться дома. Чем ближе к ранчо подъезжал он, тем сильнее тянуло его домой. Слишком долго был он вдалеке от родных мест, правда, приобрел при этом пусть и горький, но опыт.

Его светлое чувство к Бекки было безжалостно растоптано, и не один раз во время возвращения ему приходили на память слова отца, который любил повторять, что горький опыт дает знания и он тоже нужен в жизни.

А теперь Колт молча вглядывался в темные контуры построек на ранчо, казавшиеся призрачными в лунном свете. Только хозяйский дом был залит огнями. Колт медленно тронул лошадь. Что-то было не так, и, насторожившись, он решил соблюдать осторожность.

Подъехав немного поближе, он разглядел перед домом огромное количество карет и наемных экипажей.

Спешившись возле конюшни, он пешком двинулся к дому.

Не пройдя и нескольких шагов, Колт заметил какую-то темную фигуру, человек быстрыми шагами шел ему навстречу.

Увидев хозяина, Бранч остановился как вкопанный, не веря своим глазам, а потом, подбежав к нему, с ликующим криком хлопнул по спине:

– Дьявол тебя забери! Никогда бы не подумал, что могу так обрадоваться кому-то. Я уж было собрался искать тебя.

Почему ты так долго…

– Что происходит? – резко оборвал его Колт.

Бранч заметил, как молодой хозяин бросил исподлобья недовольный взгляд на ярко освещенные окна, из которых доносились звуки музыки.

– Там большой бал, – осторожно промямлил Бранч, на всякий случай отступив на пару шагов.

– Кто это, черт возьми, устраивает балы в моем доме? – взорвался Колт.

– Этот бал в честь твоей сестры, – выпалил Бранч.

Колт круто обернулся и не веря своим ушам уставился на Поупа. Не ослышался ли он?

Бранч кивнул:

– Все правильно, Дани вернулась домой, и, когда я расскажу тебе обо всем, что тут происходит, ты, черт побери, обрадуешься, что сделал то же самое.

Глава 13

Колт провел в конюшне ночь, выслушав рассказ Бранча.

Ему хотелось спокойно поразмыслить, прежде чем встретиться лицом к лицу с единокровной сестрой, которую он не видел четырнадцать лет.

По правде говоря, он ничуть не удивился, узнав о приезде Дани. Он уже давным-давно ломал себе голову, попробует ли она воспользоваться возможностью получить свою часть фамильного состояния и избежать при этом встречи с отцом.

Но почему в таком случае она осталась? Почему не уехала сразу же, когда получила деньги?

Он и раньше не понимал, почему отец просто не отослал ей ее долю. Мать когда-то объяснила, что они с Тревисом по-прежнему надеются увидеть Дани. Может быть, узнав, что Колтрейн в Париже, она захочет увидеться с отцом?

Черствость сестры возмутила Колта. Ей нужны деньги, это понятно, но неужели она настолько жестока, что не может забыть прежних обид и не воспользуется случаем помириться с родителями?! Что же она за человек? – спрашивал он себя, неприятно удивленный таким откровенным проявлением эгоизма. Впрочем, какая бы она ни была, но ему придется, хочет он этого или нет, встретиться с ней.

Но какого черта этот ее сводный брат делает на ранчо и сует свой нос в семейные дела Колтрейнов?! Кем он вообразил себя, самодовольный щенок, что осмелился уволить Бранча и допустить никому не известного пастуха к делам, о которых тот и понятия не имеет?!

Колт решил переночевать в дальнем конце конюшни, ясно дав понять ковбоям, что о его присутствии никто не должен догадываться. Те просто умирали от любопытства узнать, что затевает хозяин, но помалкивали, зная по опыту, что из Колта слова не вытянешь, пока он не решит, что для этого пришло время. Колт уже услышал вполне достаточно, чтобы понять, насколько всех раздражает создавшаяся ситуация и как все надеются, что он быстро наведет прежний порядок. Он ни словом не обмолвился насчет Гевина Мейсона, даже не стал о нем расспрашивать.

Первый утренний луч солнца робко заглянул в окно конюшни. Ковбои давно уже были на ногах, объезжая ранчо, рассвет застал их в седлах.

Правда, к Холлистеру это не относилось, он зашел в конюшню, когда там никого уже не было, и подозрительно уставился на спящего Колта. Кивнув в его сторону, он поинтересовался у Бранча, что это за человек. Тот пожал плечами, бросив небрежно, что новый ковбой, которого наняли на днях, что-то неважно себя чувствует.

– Здорово! – саркастически хмыкнул Холлистер. – Выходит, ты нанял какого-то бездельника, и больного к тому же!

Да он, того гляди, и нас всех перезаразит. Вот погоди, увидишь, что будет, когда об этом узнает Мейсон!

Заметив, что Бранч молча повернулся к нему спиной, Холлистер издевательски засмеялся и крикнул ему вслед;

– Эй, старина, запомни: твои дни сочтены! Мейсон не намерен долго терпеть тебя. Хочешь, чтобы все обошлось – будь с ним полюбезнее. А лучше всего забирай свое барахло и убирайся подобру-поздорову!

Бранч не ответил, только молча хлопнул дверью. Вслед за ним ушел и Холлистер.

Оставшись один, Колт перевернулся на спину и задумчиво уставился в потолок. Насколько он понимал, выбора у него не было. Он должен выяснить, каковы планы Дани, а затем разобраться с Мейсоном. Дани здесь у себя дома, и попросить ее уехать он не имеет права. Но вот терпеть какого-то Мейсона с его наглыми выходками он не намерен!

Колт умылся, с наслаждением побрился и, надев чистую одежду, оставленную для него одним из ковбоев, решил позавтракать чашечкой кофе с лепешками.

Он уже направлялся к дому, когда его окликнул неожиданно появившийся Холлистер.

– Ну-ну, вот и наша Спящая Красавица! – ехидно ухмыльнулся он. – Что-то не похож ты на больного, парень.

Эдакий щеголь! Нет уж, нам здесь таких, как ты, не нужно, так что давай убирайся!

Колт неторопливо отхлебнул горячего кофе.

– А я было думал, здесь Поуп главный.

Холлистер злобно фыркнул:

– Здесь я отдаю приказы. А теперь вон отсюда!

Не обращая на него никакого внимания, Колт с удовольствием допил кофе, неторопливо надел широкополую шляпу и направился к дому. Его невозмутимость привела Холлистера в бешенство.