Любовь ифрита

– Алексей Сергеевич, еще не спите? Тогда записывайте: Кировский два, квартира семнадцать. Клиент худощавый, чуть ниже меня ростом, большие залысины, уши прижаты. Особая примета: шрам на скуле, снизу с левой стороны. Если что, завтра во второй половине дня могу отработать.

– Договорились, – кратко ответил полицейский и отключился.

– Похоже, я его все-таки разбудил, – оценил сухость собеседника ифрит. – Ну, тогда прощения просим, майор. Надеялся вас порадовать.

Он спрятал трубку, нащупал в кармане ключи, быстрым шагом направился к серебристой «акуре». Пискнула сигнализация, Михаил сел за руль, снова глянул на двор… и наконец-то понял, что именно никак не складывалось в его голове.

В обширном ухоженном сквере не имелось ни единой детской площадки!

Словно бы он попал куда-то в банковский квартал, а не в спальный жилой район…

– Может, они тут просто не размножаются? – предположил ифрит. – Или плодятся каким-то другим способом? Нужно будет на досуге хорошенько здесь пошарить. Авось, какую-нибудь нежить и надыбаю. Как раз подобные странности ее обычно и выдают.

Но покамест его ждал посольский прием – а потому Михаил включил заднюю передачу и начал аккуратно выбираться с парковки.

* * *

Спустя три часа «акура» остановилась перед ярко освещенным зданием, выстроенным в стиле «сталинского ампира»: суровым, лаконичным, словно бы собранным из крупных необработанных камней. Слуга в ливрее с золотым шитьем поспешно открыл дверцу, помог женщине выбраться на ковровую дорожку, затем побежал за руль, кивнув вышедшему на серые плитки мужчине.

Михаил кивнул в ответ и поспешил к своей спутнице. Подав ей руку, стал подниматься по ступеням крыльца.

– Умила, просвети, сделай милость, по какому поводу торжества? – На сей раз ифрит облачился в темно-синий костюм-тройку и лаковые туфли, моментально превратившись из блеклого обывателя в чопорного буржуа.

– А пес его, Миша, знает! – ответила ведьма, ощутимо опираясь на его локоть. – Ты, главное, на все вопросы согласно кивай и приговаривай, что очень рад, что это важное событие, что ты восхищен Исламской Республикой Иран и ее достижениями. В общем, с праздником. Запомнил, нежить?

– С праздником, – согласно кивнул Михаил.

Ради неведомого иранского торжества женщина облачилась в длинное вечернее платье из чего-то изумрудно-сверкающего, украшенного желтыми и белыми нитями. Возможно даже – золотыми и платиновыми. На серьги, ожерелья, браслеты и заколки в волосах потомственная ведьма тоже не поскупилась.

Хотя – где еще приличной даме можно покрасоваться содержимым своего домашнего сейфа, как не на подобном приеме, организованном в самом что ни на есть классическом стиле?

Ярко освещенный зал с наборным паркетом и мраморными стенами, позолоченный потолок с лепниной и хрустальными люстрами, легкий запах пряностей, еле слышная арабская музыка, создающая фон – однако не мешающая разговорам. Шелест платьев, костюмы и сюртуки, шипение пузырьков в бокалах с шампанским, блеск драгоценных камней в запонках, ожерельях и заколках, колыхание полосок дорогого меха, украшающего декольте и боа…

Могло показаться, что время повернуло вспять, и гости внезапно оказались на одном из еще царских дворянских балов!

– Нам сюда… – Умила потянула спутника к паре, стоящей на небольшом зеленом коврике: к смуглолицему, с короткой черной бородкой, мужчине в смокинге, со звездой из драгоценных камней, украшающей ворот вместо галстука, и его даме в странном одеянии, в верхней части напоминающем плотную чадру – однако с нарядной темно-синей юбкой и шелковым расписным полотном, идущим наверх от самого пояса и укрывающим голову подобно платку. Платье не платье, хиджаб не хиджаб… Но сразу становилось ясно: это и есть истинные хозяева дома!

– Да, я вас помню. – Иранский консул, кивнув, пожал руку низкорослому крепышу с окладистой седой бородкой: – Ваши книги в нашей стране знают и много читают.

Очень рад нашей встрече. Проходите, пожалуйста, отдыхайте.

Умила потянула спутника вперед, поклонилась хозяевам:

– Мы очень рады разделить ваш праздник, господин консул, – широко улыбнулась ведьма. – Наши поздравления!

– Я вас хорошо помню, уважаемая Умила, – поклонился мужчина. – Ваша галерея хорошо известна в Иране, картины в ней достойны восхищения. Прекрасный вкус! Очень рад нашей встрече. Проходите, пожалуйста, отдыхайте.

– Да ты, оказывается, знаменитость! – полушепотом удивился ифрит.

Но тут консул повернулся к нему и протянул руку:

– Я вас хорошо помню, уважаемый Михаил. Про ваши гостиницы в Иране хорошо знают и много хвалят. Все стремятся останавливаться именно в них. Очень рад нашей встрече. Проходите, пожалуйста, отдыхайте.

От неожиданности ифрит поперхнулся, но тут же спохватился и ответно кивнул:

– Иран всегда вызывал у меня огромное восхищение, господин консул. Древняя история, множество достижений, упорная борьба иранского народа за свободу против американской агрессии. Примите мое искреннее уважение, господин консул!

– Благодарю, Михаил, – рукопожатие стало чуть крепче. – Все вместе мы очень скоро избавимся от вашингтонской деспотии. Прошу, проходите. Вам наверняка понравится розовое шампанское.

Ифрит, отступив чуть назад, поклонился супруге консула, после чего повел спутницу в зал, с интересом спросив:

– Это еще что за ерунда? Какие, к лешему, гостиницы?

– Ну, ты же не думаешь, что консул действительно способен упомнить хоть кого-нибудь из набившейся сюда толпы? – пожала полуобнаженным плечиком женщина. – Меня спросили, с кем я приду, я ответила, что с крупным отельером. После чего кто-то подготовил хозяину дома памятку с нужными словами. А ты молодец, ловко про пиндосов ввернул. Имей ты настоящие гостиницы, наверняка бы уже получал бронь для иранских туристов.

– Но почему именно гостиницы? – переспросил Михаил.

– Объяснять им, что ты уже триста лет сдаешь под жилье крупную недвижимость, было бы слишком сложно.

– Умила взяла со стола бокал шампанского, тут же пригубила и добавила: – Мне кажется, в русском языке и термина-то такого нет: «арендодатель загородных домов».

– Не триста, а двести, – поправил ее ифрит, тоже поднимая бокал. Следуя совету консула, вино он выбрал розовое. – Триста лет назад я еще хвосты коровам крутил. Двести пятьдесят лет тому служил рядовым в драгунском полку, а французскую кампанию встретил уже в гусарском – в Ахтырском гусарском полку его величества.

– Как же столь бравый гусар внезапно переквалифицировался в управдомы? – с ноткой ехидства поинтересовалась женщина и сделала несколько глотков вина.

– Пушечное ядро, разрывающее левый бок, обладает просто невероятно убедительной силой, моя девочка. – Ифрит залпом осушил свой бокал и взял со стола другой. – Я внезапно понял, что тоже смертен. Живуч, но смертен. Если бы ядро порвало меня пополам, мы бы сейчас не разговаривали. В общем, полк ушел, оставив меня и еще полтора десятка ребят умирать в лазарете, устроенном около Вязьмы в местном дворянском доме. Я провалялся там до зимы, до самого французского бегства. Встретил своих живым, но изрядно покалеченным, кривым и приволакивающим ногу. Получил законную отставку и в полной мере воспользовался положенным ветеранам освобождением от налогов.