«Любовь к чудовищу»

с задумчивостью, будто раздумывая над лучшими способами разместить её, не оставило ни одной её

части нетронутой.

— Её звали Кларисса, — почти небрежно произносит он, снимая свою майку. Через секунды

тонкая ткань отброшена на пол, его широкая грудь обнажена перед ней. Его худощавый пресс

лишает её дыхания. Взгляд Эрин спускается по линии ниже и ниже, желая увидеть больше.

Он не разочаровывает. Быстро избавляется от джинсов, стряхивая их и откидывая в сторону.

Теперь он весь из себя эффектный. Это не стриптиз, что-то медленное и чувственное. Он мужчина с

миссией, и от этого зрелище ещё сексуальнее.

— Она была на год старше меня. Второй год старшей школы, когда я был на первом. Мы

ходили в одну среднюю школу, — Блейк ставит одно колено на кровать, заставляя старые пружины

стонать и прогибаться. — Она занималась этим с ещё одним парнем, до меня.

У Эрин хватает времени только на то, чтобы осознать, что это было рано для потери его

девственности. Разве нет? Но затем девушка задумывается. После уроков она помогала своей маме

убирать дома, когда пошла в старшую школу. К тому времени, как потеряла свою девственность, она

была уже в колледже.

А потом её отвлекает его рука на её коленке. Вот так. Почти невинно, просто рука. Блейк

вставлял пальцы в её киску и прижимался языком к её анусу. Он касался каждой её части, но эта рука

на её колене прямо сейчас, когда они в его детской спальне, чувствуется более запрещённой, более

опасной, чем что-либо, чем они занимались раньше.

Мужчина наклоняется ниже, его лицо всего в паре дюймах от неё. Его глаза большие и тёмные

— бездонные. Она смотрит в них, теряясь.

Уже потерянная.

— Но ты не хотела слушать о ней, — шепчет он. — Не совсем.

— Тогда чего я хотела? — шепчет в ответ она.

Он скользит ладонью вверх по его бедру и ловит её футболку по пути, поднимая ткань,

обнажая её живот перед прохладным воздухом. Её кожа покрывается мурашками, соски твердеют.

Блейк замечает, его взгляд пылкий, пока он наблюдает, как приподнимается ткань её лифчика.

Вместо этого его большая ладонь тянется и накрывает её грудь, поверх лифчика — претендуя

на неё. Так это чувствуется, его рука одновременно тяжёлая и сильная. Будто она больше не она,

самостоятельный человек, а принадлежит ему. Будто он больше не её работодатель, её учитель. Даже

не любовник. Где-то по пути он стал её всем, и это пугает Эрин больше всего на свете.

— Этого, — произносит он, встречаясь с ней взглядом. — Ты хочешь знать, что можешь

доверять мне, что я не этот человек. По крайней мере, больше нет.

Её сердце застревает в горле, потому что она хочет именно этого. Всё в этом мире для неё

неизведанное, от дизайнерских приборов до общества с разворотов страниц. Ей здесь не место.

И она в ужасе от того, что здесь место ему.

— Я не хочу, чтобы ты отделывался от меня, — произносит она, пока её глаза наполняются

слезами.

***

Блейк заставляет себя закрыть глаза и делать глубокие вдохи. Заставляет себя не раздвигать

красивые ноги под собой и не втрахивать Эрин в кровать.

Это странный импульс, но её слова так на неё повлияли. То, что она может сомневаться в себе

таким образом, верить, что она не достаточно хороша. Что она может сомневаться в нём. Это

вызывает у него первобытное чувство, пробуждает глубокую животную часть в нём, которой нужно

бороться, трахаться, завоёвывать её, пока она не увидит то, что видит он.

Но он будет сдерживать эту свою часть, хорошо прятать. Он не может рисковать и пугать её.

— Эрин, — говорит он низким голосом, практически гортанным. — Ты красивая. Ты сильная.

Ты умная. Почему, чёрт возьми, я буду отделываться от тебя?

Она быстро моргает. Боже. Так много для того, чтобы не напугать её.

Блейк садится на пятки и запускает руку в её волосы. Чёрт, он теряет рассудок. Может быть,

это из-за приезда домой спустя долгое время. Вероятнее всего, дело в том, как Эрин смотрит на него

с тех пор, как они приехали сюда, будто он незнакомец.

— Детка, — хрипло произносит он. Потому что не может больше говорить. Он может только

показать ей, что чувствует.

Только сдаться тёмным импульсам, которые постоянно им управляют.

Блейк склоняется над ней, утыкаясь носом в её грудь через атласную ткань. Боже, сейчас он

даже не чувствует себя человеком. Скорее животным, которое действует на чистом инстинкте и

ощущении, открываемом её мягкостью и женским запахом. Зубами он оттягивает ткань в сторону,

обнажая твёрдые пики. Соски маленькие, аккуратные. Он должен быть осторожен с ними. Он не

может сосать так жестоко, как хочет, не может кусать её.

Так он себе говорит, но одно прикосновение к губам, и он теряется, наслаждается ею, смыкает

губы на её груди и дразнит языком бугорок.

Звук, который она издаёт, — это звук боли, крик шокированного возбуждения и острого

желания.

Блейк не отпускает её, просто наклоняет голову, чтобы встретиться с ней взглядом. Затем

медленно, как пёс с чёртовой костью, качает головой. «Тише», — говорит он ей. Она не хотела бы,

чтобы услышали его родители или прислуга. Нет никакого способа действительно скрыть то, чем

они занимаются. В конце она издаст достаточно звуков, чтобы все узнали. Но он не позволит ей

кричать и стонать так, как она делает дома. Позже она только будет чувствовать себя более

смущённой.

Так что это действительно способ защиты, что, когда Эрин кричит, он тянется вверх и

накрывает её рот своей рукой.

Он кусается, может быть, слишком сильно. Затем ослабляет хватку на её сладком соске, но