Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине
Шрифт:
– Кто вы? – с трудом спросил Красин.
– Я опытный и одинокий садовник-пчеловод, – охотно ответил сосед, и в глазах его мелькнула мольба и надежда на близость. – Я знаю, майн герр, только то, что гладиолусам нужно подстригать усики на росе, а розы чайные просят вечернего ухода, я знаю все о глициниях и азалиях, о кактусах и тюльпанах… Скоро наступит время медосбора, майн repp, а я, как всегда, без работы… Пчела – это матка, это символ тепла, майн герр… Может быть, зайдем ко мне на рюмочку кюммеля?
– Извините, – сухо сказал Красин и направился к выходу. Он сделал над собой усилие,
– Внимание, герр Виденталь, он приближается…
– Я готов, герр Шульц!!
Красин приближался к своему подъезду, когда распахнулось окно в доме напротив и приветливый голос воскликнул:
– Герр Красин! Ахтунг!
От неожиданности Красин резко обернулся на голос. Вспыхнул магний. Германская секретная служба сделала снимок.
Он иронически приподнял шляпу.
– Благодарю, господа! Спасибо, что не забываете.
– Пожалуйста, пожалуйста! Извините за беспокойство…
Окно захлопнулось.
– Я не могу сказать, герр Шульц, что у него вид процветающего человека.
– Особенно не расцветешь, герр Виденталь, с большой семьей на должности младшего инженера у «Сименс и Шуккерт».
– Говорят, что в России он ворочал огромными средствами? Они нападали на банки, да?
– Это были деньги их партии, Виденталь.
– И неужели он ничего не оставил себе? Не сколотил небольшого хотя бы капитальца на черный день?
– Нет, Виденталь, он и копейки на себя не потратил из тех денег… Он делал революцию.
– А зачем, Шульц, а? Зачем они делают революцию?
– Черт их знает! Зачем Пири плелся к этому полюсу, вы можете сказать?
– Нет, я этого не понимаю…
– И я не понимаю. Собирайте, Виденталь, свою механику. Снимок получился?
– Надеюсь, шеф будет доволен.
Свежие копченые сиги! Королевские сельди белого и розового мяса от 15 копеек до 2 рублей за 10 штук.
Кавказский сыр по ценам вне конкуренции!
Новая книга ЗОИ из дневника одинокого. Журнал вице-короля островов Ки-Ка-Пу. Цена 80 копеек.
Тайны жизни – новый медицинский и общественный журнал для взрослых.
Сибирская зернистая икра с промыслов Иртыша и Оби по небывалым ценам: 2 р. 50 коп. за фунт!
Имбирное пиво. Свежие крюшоны. Рейнвейн – 1 рубль 50 коп.
Только у Кузнецова в Милютином ряду, 29.
Появились в продаже автомобили фиат, дарран, кадиллак – с закрытым кузовом. Верхняя часть смотрового окна поднимается.
Продается во Французской Швейцарии большой рыцарский замок XIII века с прилегающими владениями. Электрическое освещение. Вода в изобилии. 8 км до железной дороги.
Интересно! Волшебные карточки пикантного содержания с интересными превращениями (парижского вкуса) 6 шт. (разных) – 1 рубль 20 копеек, 12 (разных) – 2 рубля.
К 1 апреля
предлагаю: карточки, свинки для надувания, летающие колбасы, разноцветные пенсне, сигара-шутка, порошок для чихания. Г. Пето, Караванная, 16. Эдем – первоклассный семейный сад и театр.Есть театр, идет в нем драма,Есть живая панорама,Есть мамзель Марьэт,Есть большой балет,Как волшебная картина.Мухина в нем балерина!А мамзель Мари —Словно луч зари!Здесь поет куплеты Шатов,Много разных акробатов,Три оркестра, хор,Братья Метеор!Лучший друг желудка – вино СЕН-РАФАЭЛЬ.
Из толпы в фойе Александринки выделился по-юношески прямой и стройный господин с седыми, однако, висками и полуседой бородкой. Костюм его был безупречен, а поступь тверда. Он шел по навощенному паркету навстречу красивой даме среднего возраста, которая в свою очередь с мягкой улыбкой двигалась к нему, оставляя за своей спиной застывший след нелепо повернутых голов, расширенных глаз, перекошенных в шепоте ртов.
Они встретились в середине зала, и Красин поцеловал руку Марии Федоровне Андреевой.
– Никитич, милый, – еле слышно шепнула знаменитая актриса, только что вернувшаяся из эмиграции.
– Здравствуйте, Феномен, – так же тихо проговорил представитель фирмы «Сименс и Шуккерт» в России.
Встреча их вызвала оживленные толки в фойе Александрийского театра.
– Каков фрукт этот Красин, господа! Ушел прямо из-под петли, отсиделся за границей и вот пожалуйста – представитель «Сименса и Шуккерта», поди его тронь.
– Он действительно отошел от революции?
– Не поручусь. Ведь он был крупнейшим большевиком, господа! Большевиком!
– Однако не зря солиднейшая европейская фирма ставит его директором своего общероссийского отделения. Светлая голова, господа!
– С Андреевой у них, конечно, роман?
– Бросьте чепуху молоть!
– Годы ее не берут…
– В области техники он мыслит категориями завтрашнего дня…
– В пятом году Андреева бросала бомбы с балкона…
– Мадам, побойтесь бога!
– Хотел бы я знать, о чем они сейчас говорят!
– О синематографе! Ха-ха-ха!
– Вон тот господин тоже хотел бы знать. Посмотрите, он словно превратился в огромное ухо.
Между тем Андреева и Красин действительно говорили о синематографе. Андреева, смеясь, рассказывала старому товарищу о высочайшей резолюции, начертанной на проекте Русско-Американской кинокомпании.
«Я считаю, – писал венценосец, – что кинематография пустое, никому не нужное и даже вредное развлечение. Только ненормальный человек может ставить этот балаганный промысел в уровень с искусством. Все это вздор, и никакого значения таким пустякам придавать не следует…»