Любовь к наследству прилагается
Шрифт:
Кирилл
Я не находил себе места. Сначала поехал домой. Бродил по пустой квартире, прислушивался к каждому шороху и с тоской смотрел на фотографии деда, не веря тому, что его больше нет. Потом позвонил Андрею и предложил пойти развеяться. Мне нужно было как-то хоть на несколько часов, но забыть о сегодняшней дне, о том, что я лишился последнего дорогого мне человека и о Левандовской. Особенно о ней.
На полпути к «СЕКРЕТУ» вспомнил, что мне полагается сорокадневный траур и хоть
Я заметил Андрея прямо при входе, он улыбался каким-то двум цыпочкам, но перспектива провести вечер в компании вечно трещащих девушек меня не прельщала, поэтому я, под осуждающим взглядом друга, быстро избавился от них и потащил его к свободным столикам.
— Ты какой-то не такой сегодня, — друг пристально смотрит на меня, а я из последних сил держусь, чтобы не проговориться о причине своей скорби. — Блондинка у бара уже минут пятнадцать смотрит на тебя, а ты и глазом не повел в ее сторону. На тебя это не похоже. Кирилл, которого я знаю уже мчался бы с этой красоткой в ближайшую гостиницу.
Андрей ждет ответ, а я не могу. Слова Левандовской о том, что никто не должен знать о смерти деда заезженной пластинкой крутятся в голове и, несмотря на то, что мне так хочется поделиться своим горем с лучшим другом, рассказать о своих подозрениях на счет Любы, о том, какая ответственность свалилась на мою голову и о том, что придется отменить на время совместную поездку в Доминикану, я молчу. Молчу и отвожу от него взгляд.
— Нет, серьезно, дружище, ты вернулся из отдыха на неделю раньше, отшил нескольких красоток, никаких шуточек, никаких подколов, никаких диких танцев и безудержного веселья. Ты что, влюбился? Втюхался в кого-то, да? Только не говори мне, что собрался жениться, пожалуйста! Я не хочу потерять друга!
— Еще чего! — фыркаю, отпивая из стакана янтарную жидкость. — Просто…просто кое-какие проблемы на работе, поэтому пришлось покинуть Бали и девочек.
— Так пусть твоя эта зазнайка и решает эти проблемы.
— Она и есть проблема, — вздыхаю, откинувшись на спинку дивана и из последних сил сдерживаясь, чтобы не проболтаться о настоящих причинах моего странного поведения.
— Только не говори, что ты вдруг вспыхнул к ней любовью!
— Что? Нет, конечно, как тебе в голову такое могло прийти? Совсем с ума сошёл!
— Кирюх, тебе надо расслабиться и выпить что-нибудь покрепче. А потом ты мне все расскажешь и мы вместе постараемся найти выход из ситуации. Для этого ведь и нужны друзья, правильно?
Я попытался улыбнуться в ответ и не съязвить, что сейчас мне ничего не поможет. Разве что контакты надежного киллера, который сможет быстро пришить Левандовскую. Но уже через час мое настроение заметно улучшилось. Не знаю что там намешал бармен, но на время я забыл о проблемах, улыбался, познакомился с несколькими красотками и на миг показалось что все как прежде, ничего ужасного не произошло, вот проснусь утром и эти несколько дней окажутся просто плохим сном.
— Может, все же расскажешь что случилось? — спрашивает Андрей, пока я мою руки и не отрываю взгляда от отражения в зеркале уборной
со своего раскрасневшегося лица.— Ничего, — вздыхаю, но тут же добавляю, — дед умер, компания теперь на мне, а Левандовская по завещанию мой надзиратель, и вообще мне кажется, что она как-то замешана в смерти деда, потому что завещание было изменено за несколько дней до его смерти.
Я это сказал? Произнёс в слух? Серьезно?
Пугливо смотрю по сторонам и выдыхаю, потому что в мужском туалете мы одни.
— Ты думаешь…думаешь, она грохнула твоего деда? Боже, Кирюх, прими мои соболезнования.
— Спасибо. Я не знаю что думать, но это все так странно, подозрительно и неожиданно. Все ещё не верю, что его нет.
— Мы справимся с этим. Вместе. Я найду людей, они проведут расследование..
— Нет-нет, — перебиваю его, — никаких расследований. Пока что. Я сам попробую выяснить что произошло. Знаешь, я, наверное, поеду домой. Надо вызвать "трезвого водителя", потому что я приехал на тачке.
— Я не отпущу тебя в таком состоянии домой, друг. Нужно сделать все по человечски, помянуть Федора Александровича, вспомнить былые времена, когда мы были детьми и ездили с ним на рыбалку. Давай, идем, я все организую. Тебе полегчает.
И мне действительно полегчало. Так полегчало, что я даже не помнил как добрался домой. Упал на кровать и только уснул, как под ухом, словно назойливая муха, начал жужать телефон.
Я стону от того, что голова расскалывается, пытаюсь нащупать мобильник, кривлюсь, потому что каждое движение отдается адской болью в висках и наконец-то нахожу его.
— Да? — хриплю в телефон, не понимая, кто мог звонить в такую рань.
— Царёв, тебя ни на минуту нельзя оставить без присмотра! — Левандовская орет так, что от неожиданности я подпрыгиваю на кровати и отодвигаю телефон подальше от уха.
— Люба? Ты на время вообще смотрела? Сколько там? — пытаюсь сфокусировать взгляд на экране телефона и радуюсь, что Левандовская сейчас далеко от меня. Шесть утра! ШЕСТЬ! — Чего тебе, демон? — стону, закрывая глаза и чувствуя, как медленно проваливаюсь в сон.
— Да, Царев, я в курсе который час. А знаешь кто мне позвонил в шесть утра? Нет? Так вот, сейчас я тебя просветлю на этот счет! Мамаев!
— Мамаев? — мой сонный, задурманенный мозг не в состоянии воспринимать информацию, но даже в трезвом уме я бы не смог ответить на вопрос кто такой Мамаев.
— Наш главный конкурент. Человек, который уже несколько раз пытался выкупить акции «СтальПрома» и который всеми возможными способами пытается нас подставить, — Люба бьется в истерике, уничтожая мои ушные перепонки.
— Я не понимаю почему ты решила сообщить мне об этом именно сейчас, — хриплю, потому что горло пересохло, а во рту настоящая пустыня.
— Наверное потому, что он решил у меня спросить как здоровье Островского, как его сердце и не собрался ли он случайно уйти в отставку. Навсегда. Сечешь?
— Нет.
— Ты кому-то говорил о смерти Фёдора Александровича?
— Нет! — безбожно вру. Хотя нет, не вру — Андрюха не считается.
— Уверен? Никому-никому? Даже своим многочисленным девкам?