Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо
Шрифт:
– Папа, сельский туризм сейчас в моду входит, например, в Польше и Прибалтике.
– Мне кажется, что у нас не привьется, – осторожно сказала мама Таня, стряпавшая на своем рабочем месте у плиты.
– Нет, мамуль! Сейчас уже все понимают, что человек должен отдыхать на земле, спать на чистом воздухе, пить парное молоко, есть горячий хлеб…
– Ты что же это, хочешь устроиться на нашей земле?
– Конечно, папуль! Где же еще?
Лика, словно фокусница, достала из своего портфеля сметы, планы, диаграммы, наброски архитектурных разработок.
– Вот смотрите, я все тут подробно расписала. Это
– Погоди, какая еще переделка дома? – воскликнул Лобов.
– Нужно сделать пристройки к дому, для новых комнат мебель купить, еще кое-что…
– Ты представляешь, сколько это «кое-что» стоит?
– Конечно, представляю! Я посчитала. Но это окупится за три-четыре сезона!
– Быстрая какая… – Лобов задумался, переглянулся с мамой Таней, которая с сомнением сказала:
– Не знаю, Ликуш, будет ли толк от твоего туризма…
– Будет, не будет! – разволновался Лобов. – Мне вообще эта идея поперек характера!
– Папуля! Ты же сам хотел что-то придумать, говорил, земля простаивает.
– Я о другом говорил. Чтобы нам вместе, всей семьей на этой земле работать. Хочу хозяйствовать, понимаешь? Хочу быть хозяином. А ты предлагаешь «подай-принеси».
– Ты, отец, на девочку нашу не нападай, она ж хотела как лучше, – мама Таня даже оставила свою стряпню. – И с Леней надо посоветоваться.
– С ним-то зачем? – удивился Лобов.
– Как зачем? Он все-таки твой сын, наследник. Он тоже хочет во всем этом поучаствовать, правда, Лика?
– Ай! Наша дуда и туда и сюда! – досадливо махнул рукой Лобов и пошел прочь из кухни, но тут же вернулся, взял Ликины бумаги и унес их…
Раньше Лика расстроилась бы на целый месяц: она не любила, чтобы с ее «грандиозными планами» не соглашались сию же минуту. Именно своей многомесячной вселенской печалью она и заставила родителей в прошлом году разрешить ей поступать в архитектурный вместо желанного им медицинского: ведь биологией дочь увлекалась с детства…
Но теперь у нее был Миша! Он понимал с полуслова! У них уже было условлено: она звонила ему на мобильный, и Миша бросал работу, приезжал к месту их свидания – в кафе «У трассы». Так было и теперь. Миша приехал даже раньше ее, заказал кофе и ее любимые пирожные.
– Ну, что родители? – первым делом спросил он.
– Папа у меня, знаешь, какой упрямый… – шмыгнула Лика носом. – Ну, ничего. Я подсчитала, прибыль будет даже больше, чем я предполагала.
– Милая моя бизнесменка… – Миша ласково погладил ее руку. – Знаешь, я совсем не хотел ехать в Россию. А теперь так рад, что не остался в Канаде… Знаешь почему? – он заглянул в ее широко раскрытые глаза. – Я бы никогда не встретил самую лучшую девушку на свете Лику Лобову…
– Да?
– Лика, давай прокатимся в нашу липовую аллею, – предложил Миша. – Там так красиво, как у Толстого. Правильно?
Правильно, – засмеялась она. – Поехали! Там, правда, лучше говорить о природе. Когда я родилась, эти липы уже были вековые. А запах, когда они цветут, ой… Сюда будут ходить наши туристы.
– Я даже чувствую запах липового цвета… и слышу жужжание пчел, – зажмурился Михаил.
Воркования двух влюбленных слышала Настя, которая старалась почаще выходить к клиентам из подсобки кафе. Она на всякий случай изучала
окружение Лени…Липовая аллея была в десяти минутах езды от Бережков – на месте старинного разрушенного поместья. Последние останки барского дома были снесены с лица земли жителями окрестных деревень в перестроечную эпоху. Каждый раз канадец Миша удивлялся, почему русские люди так варварски относятся к своей истории…
– Это будет здорово! – Лика на природе все больше воодушевлялась своим проектом. – Каждый год можно будет придумывать новые программы. Например, сам сажаешь свой огород, сам ухаживаешь и осенью собираешь свой урожай! Я знаю, многие хотят быть ближе к земле, а участки есть не у всех. Ты здесь еще лето не видел. Знаешь, какие у нас места живописные. Настоящая русская природа, рыбалка… а что? Мой папа в прошлом году поймал вот такого жереха, – она развела руками.
Взявшись за руки, они шли по старинной липовой алее – так, как и описывали любовь русские классики. И это было чудесно! Но своим западным менталитетом Миша не все понимал в русском агротуризме, можно даже сказать, что чем дальше, тем меньше он это понимал. Какой свой урожай, какие костры у реки?.. На уме у него сейчас было только одно, и он не знал, как приступить…
– А мой папа… я ему уже сказал про нас с тобой. Ну… о тебе, – заглянул в ее глаза Миша. – Сначала посоветоваться хотел о твоих планах. Об агротуризме.
– Ему, наверно, этого не понять? – насторожилась Лика. – Он же у тебя почти олигарх по местным масштабам…
– Отец в состоянии оценить идею. Он считает, что выгоднее продать землю, а деньги инвестировать-.
– Продать землю? – расстроилась она. – Хорошо, что папуля не слышит.
– Он еще сказал, что идея хорошая и чтобы я всячески поощрял тебя.
– И ты согласен? Ну, меня поощрять?
– Можешь на меня рассчитывать… И знаешь, что еще хорошо? Он уже знает твоих родителей. Не надо будет знакомить и все такое… Ну, если бы мы собрались пожениться, – наконец, Миша сказал самое главное.
– Что? – не поверила ушам Лика. – Повтори!
– Я хотел сказать, что люблю тебя, – сказал Миша и уверенно повторил: – Я люблю тебя и хочу на тебе жениться!
Миша чувствовал себя героем классического романа – так необычно, трогательно и хорошо складывались отношения с Ликой. Конечно, в романе у влюбленных всегда бывают препятствия – но это лишь для испытания чувств. В Канаде девушки совершенно другие – практичные, эмансипированные, жесткие. Вот поэтому-то, оказывается, Мише было с ними неинтересно. А Лика – просто чудо! Все познается в сравнении. Поговорить бы об этом с отцом, поблагодарить за то, что вытащил в Россию, где действительно хочется беседовать «по душам».
Отец все время был чем-то озабочен и занят. И тем неожиданнее было его приглашение среди бела дня подъехать к одному заброшенному дому на краю деревни Бережки. Михаил затормозил у покосившегося крыльца и дал троекратный гудок. Некоторое время никакого движения вокруг не наблюдалось. Потом вдруг заскрипела дверь, и показался отец, весь в паутине и пыли.
– Что ты тут делаешь? – удивился Михаил, выйдя из машины. – Смотри, как испачкался! Что, тут кто-то жил?
– Жил… – усмехнулся Прорва. – Это мой дом. Здесь жили твои бабушка и дедушка…