Любовь, как птицу, приручила

– Может, клиент тебя обидел? Может, он сказал что-нибудь непозволительное? Ты только скажи – я тут же вызову полицию!

– Нет! – почти кричу я в ответ. – Не нужно полиции!

Не могу же я сказать хозяину, что мне только что признались в любви!

Сцена следующая. Перед еврейской пасхой в домах наводят порядок: всё перебирается, чистится, моется. Ненужные вещи часто просто выставляют на улицу. Иногда всё это в очень хорошем состоянии. Я бы такое ни за что не выбросила! Но у нас, новоприбывших, другие критерии и другие понятия. Звонок в дверь. На пороге – сосед-израильтянин. В руках – две солидные сумки.

– Бери, бери! Всё новое! Мы уезжаем в Америку на год, вернёмся – всё равно не сможем носить: выйдет из моды…

Я с сомнением посматриваю на предложенное богатство: такие спортивные костюмы для детей, для мужа, такое постельное бельё в упаковке, новёхонькое, я не смогла бы купить, если бы даже и захотела, – не по моим доходам…

Сосед широко улыбается, видя моё смущение. Сказать ему, что ли, что я должна с мужем вначале посоветоваться, прежде чем взять всё это?

– Бери! Я от чистого сердца! Я же тебя люблю!

Опять заливаюсь краской… опять подозреваю сложную ситуацию… Я – блондинка, это раз. Израильские мужчины обожают блондинок… С мужем у меня вещи непонятные творятся… Может, это уже соседями замечено? Это два. Про соседа тоже что-то такое говорили, что-то насчёт жены… это три!

Но мозг вдруг начинает работать, несмотря на ржавчину, совсем в другом направлении: что-то подозрительно часто я стала слышать эти признания в любви! А может, они означают нечто другое? Ну симпатию, например, родство душ, да просто – расположение друг к другу!

Я решаюсь проверить эту версию. Набираю в лёгкие побольше воздуха и, как бы бросаясь с разбега в холодную воду, выпаливаю:

– Спасибо! Я возьму! Я тебя тоже люблю!

Мы весело смеёмся, оба довольные состоявшимся диалогом, я закрываю дверь и долго стою, прижавшись к ней. От волнения не могу двинуться. Я поняла, как это будет переводиться!

– Я приветствую тебя! Ты мне друг! Я рада, что ты живёшь на земле рядом со мной! Мне симпатична твоя семья! Я тебя люблю!

Подружка

– Госпожа!

Он осторожно взял мою руку и поднёс к губам…

Я покраснела. Такие нежности в среде нашего инженерно-офисного состава работников выглядели как-то странно, неуместно даже…

Люди, хорошо знающие друг друга, чтобы показать радость встречи, могут приобняться, даже поцеловать в щёчку или дать себя поцеловать, но не руки же целовать, в конце концов!

Я слегка скосила глаз – не видел ли кто этого галантного жеста: неловко как-то…

От Давида это не укрылось – от него вообще трудно было что-то скрыть, от моей «подружки»!

Руки Давид не выпускал, и даже наоборот – ещё раз нежно прикоснулся губами.

Импозантный интересный мужчина с элегантной седой шевелюрой и аккуратными усиками, всегда прекрасно одетый и пахнущий дорогим мужским парфюмом, выглядел сегодня необычно смущённым и немного взволнованным. Я его просто не узнавала! «Не в любви же он пришёл объясняться!» – ни с того ни с сего промелькнуло в голове… Я не узнавала свою «подружку»! Сколько лет мы работали вместе, обедали за одним столом, болтали обо всём на свете!

Я пришла работать в чисто мужской коллектив. Да и работа была чисто мужская – чертежи, компьютерные модели, замеры… Вначале меня как-то не брали в расчёт, не укладывалось в голове у моих новых товарищей по работе, как это среди них вдруг оказалась женщина. Какой такой сбой программы произошёл в их налаженной и живущей своей размеренной и такой профессиональной жизнью мужской команде, – что прислали вдруг эту русскую? Ну была бы хоть молоденькой куколкой, чтобы глазу было на чём отдохнуть… А эта – так себе, не первой молодости барышня…

А мне было наплевать на их настороженное отношение! К мужскому коллективу мне не привыкать – и там, и здесь я в основном всегда работала среди мужчин, дело я знаю, да и работы не боюсь. В общем, уже через несколько дней они начали потихоньку замечать меня, пытались разговаривать, несмотря на мой ещё ужасающий тогда акцент. А уж когда обратили внимание на мой «ненормированный» день – прихожу первая и ухожу последняя, – первый лёд был растоплен, и начинали зарождаться нормальные человеческие взаимоотношения.

Все, как один, мужчины были религиозны, носили на себе атрибуты верующих евреев и два раза в день уходили молиться. А я в это время, радуясь наступавшей тишине и одиночеству, набрасывалась с азартом на работу! Подправляла, подчитывала, уясняла! Мужчины, в свою очередь, сделали вывод, что женских черт во мне, видимо, мало, что я отношусь к категории «трудоголик обыкновенный», – расслабились и перестали чувствовать себя со мной «как уж на сковородке». Короче, вскоре мы подружились.

А ведь никому из них и в голову не приходило, какая бурная жизнь у меня кипит за порогом офиса! Я в то самое время вышла замуж – по большой любви, вопреки всем законам логики, почти в сорок восемь! Купила квартиру, уже вторую, в новом эксклюзивном суперсовременном доме! Получила права на вождение первой в моей жизни машины! И, наконец, защитила американский диплом по компьютерным сетям! Вся эта информация просилась наружу, хотелось её с кем-нибудь обсудить, рассказать, поделиться с подружкой!

И я такую подружку нашла.

Давид отличался от других сотрудников-мужчин тем, что любил и желал слушать. Понемногу я начала делиться с ним. Он слушал заинтересованно, задавал вопросы, желая уяснить для себя некоторые непонятные ему вещи, советовал. Мне было приятно просто поболтать с ним во время обеденного перерыва, рассказать новости, обсудить проблемы.

Однажды он ворвался в кабинет, непохожий сам на себя – взъерошенный, злой, и заорал с порога:

– Иди посмотри, что они там творят в цеху, на твоём объекте! Думают, что ты не заметишь – новый человек! Халтуру гонят твои подопечные, а тебе отвечать придётся! Мы вдвоём бегом ринулись в цех. Двое молодых рабочих, пытаясь скрыть ошибку, «чтобы не наругали», уже почти заканчивали зашлифовывать следы переделок, которые могли стоить людям жизни… Они и мы стояли друг напротив друга. Давид орал, размахивая деталью с криминальной ошибкой перед носом испуганных операторов, а я ревела в голос от обиды, от разочарования в людях, от осознания опасности… Не забываются такие вещи.