Любовь как закладная жизни

На встречу из дома тут же выскочил риэлтор. Но Вячеслав остановил его взмахом руки, дав понять взглядом, что они сначала сами осмотрятся.

— Пошли, Бусинка. Погуляем, поглядим, — он распахнул дверь и протянул ей руку.

Малышка пару мгновений просто не реагировала. Но потом все-таки встрепенулась, моргнула. Оперлась на его ладонь и вышла на улицу.

— Что это? — тихо спросила она, как-то неуверенно осматриваясь.

Вячеслав притянул ее ближе к себе и криво усмехнулся:

— Пока — вариант, дальше — видно будет.

— В смысле? — Агния все больше «включалась» и это ему нравилось, немного сгоняя тот горький привкус с языка, который он ощущал последние часы.

— Я тебе еще подарок на день рождения должен, малышка. Двадцать пять, все-таки. О таком забывать нельзя. Вот и посмотрим, а вдруг тебе понравится, не век же нам в той старой квартире торчать? — Вячеслав подмигнул Бусинке, ненавязчиво ведя жену в дом, провел по холлу, отвлекая разговором. Зашел в кухню.

А она вдруг остановилась, заставив его обернуться и так улыбнулась… Так, что Вячеслав замер, боясь упустить и секунду этого времени, и вроде весь «на стреме», и в то же время дико кайфуя.

— Вячек, — Агния подошла к нему близко-близко, чуть привстала и повернула голову, так, что прижалась лицом к его шее, глубоко вдохнула. — У меня ты — подарок на все нынешние и будущие праздники. Живой, здоровый. Зачем мне еще что-то?

Он обнял ее так, что как косточки только не затрещали. И откашлялся, потому что горло реально сдавило.

— Ну, какой из меня подарок, Бусинка? — попытался он как-то снять то звенящее напряжение, которое натянулось, придавило обоих из-за слишком глубоких чувств. — Потертый, потасканный и весь покоцанный, — Вячеслав обрадовался, когда ее губы дрогнули в улыбке. — Давай, лучше, мы тебе нормальное что-то подарим. Вот, хоть дом посмотрим, лады?

Бусинка опустила голову, уперев лоб в его плечо.

— А что с нашим домом случилось? — спросила она тихо-тихо.

Боруцкий хрустнул суставами рук, не желая это вспоминать и думать о том, что и так железобетонно впечаталось в память. Но и промолчать на вопрос малышки не мог:

— Его нет. Сгорел.

— Сгорел? — Агния удивленно нахмурилась. — Но все фото, и вещи мои…

— Ты же не собиралась туда возвращаться? — чуть жестче, чем хотел, оборвал ее Вячеслав, едва справляясь с контролем над воспоминаниями, которые его уничтожали. Он не хотел вслух проговаривать, что сам сжег все.

Агния повернула голову и глянула на него с такой болью, что он против воли зажмурился. Качели ее настроения кого угодно могли сделать невротиком. Саму Бусинку в первую очередь. Особенно, если она будет снова и снова думать о том, что тогда случилось.

Бусинка успела отвернуться, пока он раскрыл глаза. Теперь Вячеслав мог только на ее затылок пялиться. И ощущать, как она вся сжалась, ссутулилась в его руках:

— Вячек, зачем я тебе такая нуж…

— Замолчи! — Он не собирался, но не просто проорал, рявкнул это.

Его так долбануло от ее вопроса, ее тона, того, что она в это вкладывала. Просто переклинило. Все ограничители сорвало напрочь. Так, что Вячеслав встряхнул Агнию, заставляя прекратить о таком даже думать:

— Точно! — заорал он. — Умнее ты ничего не придумала?!

Агния промолчала и только сильнее зажмурилась.

Вячеслав ругнулся, отскочил от нее, сдавив виски ладонями. А потом просто пошел к двери, ведущей в холл, где стояли охранники. Не оглядываясь.

Он же не дурак, он ее столько лет знает и все мысли, которые в голове малышки сейчас вертятся — насквозь видит. Вячеслав понятия не имел, как с этим по правилам каким-то или врачебным предписаниям справляться надо было. Если Игорь не знал, что делать, Леха в «кусты» сиганул, ему и подавно ни хрена здесь понятно не было. Но кое-что он собирался своей Бусинке втемячить раз и навсегда. Чтоб больше этого вопроса не возникало.

— Дай пушку! — резко протянув руку и плоховато душа все то, что сейчас бушевало внутри, потребовал он у одного из парней. Того, что стоял ближе к двери.

Охранник, кажется, засомневался, внимательно всматриваясь в лицо Вячеслава.

— Пистолет! — разъяренно повторил Боруцкий приказ, жалея, что свой оставил в бардачке.

Фиг знает, чего там подумал этот охранник, может приготовился кого-то из них хоронить, но пушку таки достал из кобуры и протянул Вячеславу. Выдернув пистолет, Боруцкий резко развернулся и пошел назад, к своей Бусинке.

А она так и стояла посреди кухни, опустив голову и обхватив себя руками. Словно опять мерзла.

— Зачем?! — зло и даже с какой-то обидой переспросил он ее, приблизившись. Обхватил, дернул руку Агнии, сунул ей этот пистолет. Сжал дрожащие тонкие пальчики своими поверх рукоятки, игнорируя ужас в ее огромных и испуганных глазищах. — Ну, ты, блин, малышка, как придумаешь! — Вячеслав поднял их руки с этим пистолетом и прижал так, чтоб дуло ему в грудь уперлось. — Точно, зачем? На-хре-на?! Раз так думаешь, ты меня лучше сразу пристрели, Бусинка, ага? И лучше даже в башку, — передумал Боруцкий, дернув руки и прижав дуло выше. — Не дай Бог, и в этот раз выкарабкаюсь — опять же от тебя не отстану. Ты же у меня здесь, — он пальцами свободной руки себе по грудине провел. Выдохнул. — Здесь. — Прижал кулак ко лбу, так и продолжая второй рукой удерживать ее кулачок с пистолетом у своего виска. Палец на курке своим пальцем. — Под кожей. Так что или пристрели, или прекращай…

— Ты — ИДИОТ! Псих самый настоящий!

Ну, вот кто б знал, что можно так радоваться, когда жена на тебя орет?

Вячеслав аж ухмыльнулся, чувствуя, с какой силой Агния дернула руку. Разжал пальцы, позволяя малышке опустить пистолет на столешницу.

Раньше она никогда бы его так не позволила себе назвать, даже если и подумала бы. Но сейчас он действительно, реально был рад этому. И злости, которая буквально сотрясала Бусинку.

— Ты не нормальный, Вячек!

Она отодвинул пушку от себя, словно та сама подползти могла, как гадюка. А потом так же резко, как он недавно, повернулась и чуть ли не набросилась на Вячеслава, сжав руки в кулачки.

— Ты головой думаешь, вообще, что делаешь?! Или только и можешь, что пистолетом махать?!

Агния то пыталась толкнуть его, то прижималась лицом к груди Вячеслава, то просто принималась коротко, рвано и дергано целовать его щеки, лоб. При этом не забывая дубасить Вячеслава кулачками по плечам и груди. Еще и всхлипывать начала. Но так, видно, что от злости. А его на смех пробивало. Потому что попустило. Для него все лучше было, только бы не ее унижение и отрешенность. И даже злость ушла вся.