Любовь красного цвета

Впрочем, кое-что из того, о чем Джини говорила Паскалю, было правдой. Например, ее рука действительно зажила, но душа – нет. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы излечиться до конца, думала она, бродя по лондонским улицам: полгода, год или десятилетие?

За девять недель после ее возвращения в этом плане не изменилось ничего, а стопроцентная «нормальность» Лондона, резко контрастируя с воспоминаниями, лишь усугубляла их ужас. Люди здесь жили своей обычной повседневной жизнью, и, пытаясь общаться с ними, Джини ощущала себя запертой в клетке. Так и было. Она словно сидела в некоей невидимой для других тюрьме, оказавшись по другую сторону прозрачной звуконепроницаемой стены. Она говорила, но ее не слышали, объясняла, но ее не понимали. Она пыталась, но не могла достучаться до людей. Проходили дни, недели, она начинала все больше раздражать этих людей и чувствовала себя в еще большей изоляции.

По вечерам, находясь одна в их с Паскалем чудесной квартире, оказываясь в одиночестве в их великолепной кровати, Джини начинала раздирать свою душу. Она оплакивала детей, которых ей хотелось спасти, но которые, она знала, погибли уже много месяцев назад, слышала визг бомб и уханье минометов, думала о снайперах и о том, что Паскаль при всей его непоседливости тоже может превратиться в недвижимое тело. Вдруг, думала она, сейчас раздастся телефонный звонок или в дверях появится какой-нибудь незнакомец, принесший страшную весть? А вдруг Паскаль уже никогда не вернется?

Мучимая этими страхами, она открывала дверцы стенных шкафов и прикасалась к одежде Паскаля, снимала с полок его книги, вновь и вновь перечитывала его полные любви письма, пока не выучивала их наизусть. Она писала ему сама, осторожно выводя на бумаге слова, которые должны были скрыть владеющее ею отчаяние, и внимательно следила за тем, чтобы слезы не капали на бумагу.

Под Рождество – Джини была уверена, что Паскаль вернется именно на Рождество, – надежда вновь поселилась в ее сердце. Это будет их первый совместный праздник! Чуть ли не бегом она кинулась на улицу и вернулась домой с елкой и пакетом с украшениями для нее, а потом снова побежала в магазины – покупать для любимого подарки. После этого, предвкушая предстоящую встречу, Джини каждый вечер упаковывала по одному из них в красивую подарочную бумагу – таким образом ей удалось растянуть эту эйфорию на целую неделю.

Однако долгожданное возвращение Паскаля так и не состоялось. Ему подвернулась редкая возможность пробраться в северную зону военных действий, где в течение нескольких месяцев до этого не удалось побывать ни одному журналисту.

– Ты не должен отказываться. Поезжай обязательно, – сказала ему по телефону Джини. Но чего стоило ей произнести эти слова!

После этого разговора прежние страхи обуяли ее с удвоенной силой. Однажды вечером Джини внимательно всмотрелась в свое изображение в зеркале. На нее взглянуло серое чужое лицо. Только теперь она наглядно увидела, во что превратили ее отсутствие аппетита и бессонница. А ведь Паскаль считал ее красивой и не уставал повторять это. Джини поворачивала лицо так и эдак в тщетной попытке обнаружить хотя бы что-то общее с той женщиной, которую он называл красавицей и которую любил.

Тщетно! Джини ощутила волну паники. Это измученное существо он явно не узнает и тем более не полюбит. Сейчас она выглядела тощей, издерганной и какой-то фальшивой. Взгляд был безжизненным. Помимо всех ее секретов у нее существовал один, который она охраняла наиболее ревностно, – то, что должно было случиться в Мостаре, но так и не случилось. Если бы сейчас Паскаль оказался вдруг рядом, она бы, наверное, попыталась признаться ему в этом, только вряд ли у нее из этого что-нибудь вышло – слова застряли бы в горле.

Джини провела бессонную ночь, а на следующее утро, дрожа от волнения, проснулась с твердым решением идти к врачу. Она и так потеряла слишком много времени.

* * *

Доктор был ей не знаком, он лишь недавно начал практиковать. Поскольку в рождественские дни кабинет не работал, теперь приемная просто ломилась от пациентов. Джини уселась на стул в переполненной людьми комнате, взяла свежий номер журнала и сразу же забыла о нем. Она попыталась отключиться от детских криков и плача грудничков, соображая, насколько искренней может быть с доктором и каким образом сделать свои объяснения максимально лаконичными.

Она заметила, что очередь пациентов двигается довольно быстро, а подходящие фразы в ее мозгу никак не хотели складываться в предназначенную для доктора речь. Джини испугалась. Мысли ее заработали еще более лихорадочно. Я должна выражаться четко и ясно, думала она. Скажу, что была в Боснии, расскажу, что приходилось помногу работать. Пыталась привыкнуть к тому, что видела вокруг себя – смерть и кровь, – но это оказалось чересчур сложным. Да, наверное, именно так и надо объяснить все, что с ней произошло. Не могла привыкнуть к виду смерти – и никаких больше уточнений.

Внезапно Джини словно подбросило. Она осознала, что ассистентка доктора выкликает ее имя в третий раз и уже начинает нервничать. Схватив сумку, она поднялась со стула.

В небольшой квадратной комнате сидел доктор – молодой человек примерно ее возраста. На лице его было недоуменное выражение.

– Я не могу найти вашу историю болезни, – сказал он.

– Наверное, доктор, которого я посещала прежде, еще не успел ее переслать, – ответила Джини. – Может быть…

– Хорошо, я прослежу за этим. Итак, что вас беспокоит? Джина никак не могла решиться начать свой рассказ. Доктор не сводил с нее взгляда, нетерпеливо постукивая пальцем по столу.

– Так что же именно вас беспокоит?

– Бессонница, – сказала Джини, чувствуя, что покрывается испариной. В кабинете нечем было дышать. – Меня мучают ночные кошмары. У меня… был стресс. Я плохо ем, похудела килограммов на семь. Иногда плачу – без всякой причины. Это может случиться в магазине, на улице, и я ничего не могу с собой поделать. Слезы текут сами собой, и их не остановить.

– Как долго это у вас продолжается?

– Около двух месяцев.

– Что стало причиной такого состояния?

– Простите?

– Вы кого-то потеряли? Развелись с мужем? Лишились работы? – Доктор снова постучал по ручке.

– Нет, я не замужем. Я…

Джини умолкла. «Потеряли»… Она внутренне примерила это слово к себе. Да, наверное, оно отчасти подходит. Хотя, нет. Потерять – значит утратить кого-то близкого: мать или отца. Можно ли назвать «потерей» гибель незнакомых людей? Нет, решила Джини, она не должна употреблять это слово.

Доктор что-то сосредоточенно писал. Он не выказывал по отношению к ней никакой симпатии. Интересно, почему: потому что видел перед собой еще одну незамужнюю женщину, страдающую бессонницей и неврастенией?

– Итак, резкая потеря веса. Что-нибудь еще? Может, рвота?

– Нет.

– Регулярно ли приходят месячные?

– Нет, у меня их не было уже четыре месяца. Я находилась за границей, и как раз в это время они прекратились. Но такое со мной и раньше случалось. Если я слишком много работаю, испытываю стресс…

– За границей? Где именно? Надеюсь, не в Индии или Африке?

– Нет. Я была в… Восточной Европе. Доктор поднял глаза на свою пациентку:

– Вы давно не делали тест?

– Какой?