Любовь-морковь и третий лишний

– Давайте помогу вам, – предложила я.

Девушка с благодарностью посмотрела на меня.

– Ой, спасибо. Если можно, свезите колясочку вниз, а я Мишку на руки возьму.

Вынув из короба кулек в голубом конверте, она прижала его к груди, я ухватилась за скользкую ручку, толкнула коляску и сказала:

– Опасно так ребенка выкатывать, вдруг упустишь экипаж! Ступеньки-то крутые.

– А что делать? – с безнадежностью воскликнула девушка. – Бабушек у нас нет, муж на работе! С кем Мишку оставить, пока коляску вниз отвезу? И потом, ее во дворе без присмотра нельзя бросить, мигом сопрут. Вот думаю все, дом-то старый, говорят, еще при царе построен, как они своих детей гулять выволакивали? Неужели тоже мучились?

– Может, тут богатые люди жили? – предположила я, таща неповоротливую колымагу. – У них няньки имелись.

– Фу, – выдохнула девушка, открывая дверь во двор, – ну спасибо! Так мне помогли.

– Ерунда, – махнула я рукой и снова начала восхождение на «Эверест».

Оказавшись перед дверью с номером 32, я нажала на звонок раз, другой, третий… Но из квартиры не донеслось ни звука, никто не вопрошал: «Кто там?»

Либо хозяева ушли на работу, либо уехали…

Бах! Поцарапанная дверь отлетела в сторону, на пороге закачалась баба, нет мужик, а может, все же женщина, определить половую принадлежность существа с первого взгляда не представилось возможным.

– Чево звенишь? – заорало оно. – Какого хрена?

На часы глянь! Люди только с работы пришли.

– Так утро уже, – пискнула я.

– Вечер, – покачнулось непотребное создание, – ночь, мы спать легли!

Решив не спорить с монстром, я громко сказала:

– Альбина Фелицатовна дома?

– Хто?

– Ожешко!

Чудовище засопело, потом плюнуло на площадку.

– Этта хто?

– Хозяйка квартиры!

– Тута я живу.

– Альбина Фелицатовны нет? Может, она ваша мама? – цеплялась я за последнюю надежду.

Уродина повертела пальцем у виска и с треском захлопнула дверь. Я пошла вниз, глупо было надеяться увидеть Альбину Фелицатовну, дама могла переехать или умереть.

Воздух во дворе показался мне восхитительно свежим, я набрала полную грудь кислорода, ощутила легкое головокружение и услышала нежный голосок:

– Не могла бы ты мне еще разок помочь?

Я обернулась, с явным усилием толкая перед собой коляску, ко мне приближалась молодая мама.

– Пустышку дома забыла, – воскликнула она, – ну не переть же коляску наверх, покатай Мишку, я мигом сношусь!

Не надо совершать благородные поступки, потом трудно остановиться.

– Иди спокойно, – разрешила я.

Девушка кинулась в подъезд, а я стала прохаживаться с коляской между заваленными снегом скамеечками.

Юная мать словно сквозь землю провалилась, через четверть часа я стала всерьез размышлять над тем, как поступить с подброшенным мне младенцем, но тут непутевая родительница вывалилась из подъезда и заголосила:

– Господи, прости, пожалуйста. Сосед наш, Николай, страшный урод, запер дверь, а ключ в замке оставил, мне снаружи не открыть, он на игле сидит, совсем без соображения, еле-еле доколотилась, появился, перец мерзкий, зенки выкатил и давай орать: «Ночь давно! Люди с работы идут!» Ума не приложу, как от него избавиться, может, в милицию сбегать?

– Ты в какой квартире живешь? – перебила я тараторку.

– В тридцать второй.

– Давно?

– Ну.., не слишком. Меня, кстати, Ляля зовут, хочешь ириску?

Я вздрогнула, мигом вспомнив йоркшириху, почесалась и ответила:

– Очень приятно, рада знакомству, я Лампа, это имя такое, просто Лампа.

Ляля хихикнула:

– Суперское.

– Ну-ка скажи, тебе Альбина Фелицатовна Ожешко знакома?

– Нет, – удивилась Ляля, – а что?

– Эта женщина жила в тридцать второй квартире, и мне очень надо отыскать либо ее, либо каких-нибудь родственников дамы, допустим, сына.

Ляля попрыгала сначала на правой ноге, потом на левой.

– Скажи, нудное дело с ребенком гулять! Мне со всех сторон не повезло! У других балконы имеются, можно туда ребятеночка вывезти и, пока он спит, своими делами заниматься. А лучше бабушку иметь, только у нас с Николаем нет никого! Мы с ним вообще-то из Екатеринбурга, в Москву учиться приехали, он в автодорожный, а я куда попаду. В результате поженились, а жить негде, Колька пошел персональным водителем к хозяину, вот тут шоколадно получилось. Нам Иван Николаевич две комнаты выбил, настоящее счастье, теперь мы москвичи с постоянной пропиской. Сосед, конечно, урод, но ведь он и умереть может! Нам, правда, квадратные метры достались в ужасном состоянии, комнаты полгода закрытыми стояли, обои от сырости от стен отошли, кто до нас там жил – понятия не имею. Впрочем, похоже, что старуха.

– Почему? – спросила я.

Ляля толкнула туда-сюда коляску.

– А она умерла, одинокая была, все шмотки на месте остались, в шкафу платья, такие ни я, ни ты не наденем, всякие салфеточки кружевные, картины в рамах. Я думала, они ценные, потащила одну в скупку, а там меня на смех подняли, оказалось, репродукции, из журналов вырезанные. Нас сюда тетка привела из отдела, которым Иван Николаевич руководит, открыла дверь и заявила: «Лучше, ребятки, вам ничего не предложат, берите эту кубатуру, пока с соседом поживете, а там видно будет. Жилплощадь чистая, никто на ней не прописан. Прав на комнатки и скарб никто не предъявил в установленный законом срок, следовательно, вы полноправные владельцы всего будете». Но я знаю, кто тебе стопудово поможет!

– Да? – безнадежно поинтересовалась я.

– Вон видишь окошко на первом этаже?

– С белыми занавесочками?

– Ага, пошли, там Варвара Михайловна живет, она домоуправ, вернее, теперь уже нет, но про любого всю подноготную выложит. Тетя-гипноз, не хочешь, а все ей расскажешь. Давай, давай!

Вцепившись одной рукой в меня, а другой в коляску, Ляля быстрым шагом подошла к окну и постучала в стекло.

– Лялечка, ты? – донеслось из открытой форточки.

– Во, – шепнула молодая мамаша, – говорю же, гипноз, видит и чует под землей на три метра.

– Опять Мишенька соску выплюнул? – неслось из форточки. – Давай помою.

Занавеска заколыхалась, рама приоткрылась, наружу высунулась пожилая дама, которую легко можно было принять за сестру Зинаиды Самуиловны – прическа, маникюр, макияж.

– Где пустышка? – поежилась Варвара Михайловна. – Холод какой, словно в прежние времена.

– Сосочка у нас чистая, спасибо.

– Тогда зачем стучишь?

Ляля подтолкнула меня к окну.

– Это Лампа, моя подруга, она очень хочет с вами поговорить о.., о.., о…

– Альбине Фелицатовне Ожешко, – быстро добавила я, – квартира тридцать два, может, помните?

– Маразм еще не заключил меня в объятия, – кокетливо отозвалась Варвара Михайловна, – через окно полезете или в дверь войдете?

Я засмеялась, хозяйка тоже захихикала.

– Сейчас вам открою, – сказала она.

Глава 19

– Кто вы и почему интересуетесь Альбиной, – вперила в меня острые глазки Варвара Михайловна, усаживая на старинном кожаном диване.