Любовь на кофейной гуще

— Да, я понимаю, — растерла лицо, пытаясь взбодриться, впрочем, не то чтобы успешно. Наклонилась вперед, уткнувшись лбом в его плечо.

— Но ты не такая паскуда, как Павел, и все равно переживаешь о человеке, который долгое время тебе не чужим был, — усмехнулся Андрей, похоже, мысли ее читая, как раскрытую книгу.

— Что-то вроде того, — улыбнулась и Настя чуть виновато.

— Понимаю и уважаю, любимая моя, — тихо рассмеялся Андрей. — Да и сам такой. Так что мы поедем, конечно, но я хочу, чтобы ты заранее настроилась и не позволяла никому на себя давить. Они точно твоих нервов не заслужили. Да и что-то мне подсказывает, что будь там что-то реально серьезное, они иначе себя бы вели и говорили, — тихо прошептал ей в волосы любимый.

У Насти тоже такое ощущение сложилось. Когда твой ребенок в беде, навряд ли начнешь других попрекать, скорее, на нем сосредоточишься целиком и полностью. Или она по себе судила?

— Плохо, что Лукию будить придется, весь режим собьем, — вздохнула она, зевнув.

— Ничего, один раз сильно не скажется, зато ты не будешь терзаться угрызениями совести, — Андрей погладил ее волосы, будто просто не мог не касаться. И это настолько приятно было — не передать словами! — Я сейчас нам кофе приготовлю, ты пока одевайся. А Светлячка уже потом поднимем, да и там ближе к ее обычному утреннему кормлению будет, почти и не сдвинем график, в машине покормишь, — как-то очень спокойно проговорил план для них ее неповторимый мужчина.

И Настя не удержалась, расплылась в счастливой улыбке, ощущая легкость и уверенность на душе. Уже точно понимала, что не сумеют ее ни пристыдить, ни жалостью попрекать, хоть и имелось внутри беспокойство о Павле. Как ни крути, а вместе почти десять лет прожили. И все же Настя могла адекватно оценивать и судить теперь и о поступках окружающих, и о том, что и кому она должна… или не должна.

В больнице, несмотря на раннее утро, жизнь кипела. Гудели сирены машин скорой, суетливо торопились по коридорам медсестры и родственники. Казалось, тут никто не спал. Впрочем, неудивительно, учитывая профиль лечебного учреждения, сюда привозили не на плановое лечение, а тогда, когда помощь была нужна срочно.

Настя с дочкой на руках чуть растерянно прижалась к стене, пока Андрей выяснял, в каком отделении Павел. Лукия, кстати, спокойней их всех реагировала, не особо на свет или суматоху отвлекаясь. Наоборот, явно намеревалась опять уснуть, вдоволь наевшись, пока они добирались. И Настя могла со спокойной совестью насладиться кофе, который Андрей ей в термочашку с собой взял из дома.

Хотя ей комфортно не было, поняла, что нервничать начала, сама атмосфера больницы заставляла испытывать тревожность, а она, несмотря на все, не желала Павлу зла или беды, просто хотела дальше жить своей жизнью без него.

— На третьем этаже, в палате интенсивной терапии, перевели после операции, — вернувшись, сообщил Андрей с улыбкой, полной любви, посмотрев и на нее, и на уже сонно чмокающую губами Лукию. Все-таки привычки и режим сказывались, в это время малышка спала. — Вроде все стабильно, угрозы жизни нет. Пошли, узнаем, что же за нужда такая у них была тебя среди ночи поднять, — кажется, немного рассердившись после выяснения информации, заметил Андрей, взяв дочку, чтобы она спокойно допила кофе.

— Пошли, — согласилась и Настя, теперь тоже подозревая, что мать Павла просто ситуацией воспользоваться решила.

Маргариту Владимировну они нашли в коридоре у приоткрытой двери палаты, она с кем-то еще по телефону говорила, похоже, с мужем. И так глянула на них, когда приблизились, будто ужасней людей не встречала.

— Вы сами позвонили среди ночи и вытащили нас сюда, нечего теперь кривиться, — Настю это выражение лица аж подкинуться внутренне заставило.

Сколько раньше на нее так влияли, вынуждая нервничать и переживать, что неправильно себя ведет!

— Зачем ты этого притащила сюда? — с презрением косо посмотрев на Андрея, процедила свекровь сквозь зубы. — Совесть бы поимела. У тебя муж после операции, за ним уход нужен… Отдай мне Лукию и иди к мужу.

И словно бы дернулась вперед, будто намереваясь у Андрея внучку забрать. Но Настя твердо руку в сторону выставила, явно демонстрируя, что не позволяет.

— А вы уверены, что сами здоровы? Со всем уважением, Маргарита Владимировна, — кажется, впервые в таком тоне заговорила со свекровью, но ее разъярило отношение к Андрею.

А мужчина только усмехнулся, его точно не задело это проявление бессилия и бестактности матери Павла.

— Мы с вашим сыном разводимся, он меня бросил, требует раздела имущества и ни разу дочкой не поинтересовался. С какой стати я с ним быть должна? — тоже заставив себя сохранить ровный тон, чуть саркастично уточнила Настя.

— Ему плохо сейчас, а ты попрекаешь? Как ты можешь так вести себя? Он же отец твоей дочери! А кровь — это не вода, это ваша связь на всю жизнь! — разошлась свекровь не на шутку, конечно. Гневно смотрела на них, еще и палец выставила, словно грозясь.

Но Настю не проняло. Сама мать теперь, стала уверенней, зная, что за ней дочка, и ей за нее ответственность нести, больше некому, разве что Андрею.

— И где эта ваша кровь, сын то есть, был, когда я два месяца назад в больнице рожала, а, Маргарита Владимировна? Не помню, чтоб Павел или вы неслись ко мне среди ночи, — скрестила руки на груди, глядя на немолодую женщину, дивясь в душе, на что только та пойти не готова.

— Ты не звонила! — будто и этим упрекнуть пытаясь, огрызнулась свекровь.

— Серьезно? Андрею я тоже не звонила, к слову, но он меня и в роддом отвез, и там не отходил, деньгами помогая и со всем необходимым, даже о том, чтобы накормить меня, он подумал, а не вы или Павел. Не в крови дело, и вообще она ничего не решает, как оказалось, Маргарита Владимировна. Так что не устраивайте концерт, вы выглядите глупо. Нужна помощь — мы поможем, но вот это вот все оставьте для мужа и сына, — не повелась Настя, чувствуя, что Андрей за ее спиной начинает сердиться.

Ему тоже это отношение матери Павла к ней и претензии не по душе были.

— Да как ты!.. — явно не понимая, что по краю ходит, взвивалась было свекровь, когда ее прервали.

— Мам! Прекрати немедленно! — слабый голос Павла, но из-за этого не менее раздраженный, донесся из палаты, осадив свекровь. — Не позорься и не устраивай этого. Мы сами взрослые. Разберемся. И права Настя во всем, что ты прицепилась к ней? — впервые на ее памяти, так откровенно выступил против матери и он.

Настя даже удивилась. Переглянулась с Андреем.

— Можем уйти, — не обращая никакого внимания на притихшую и как пристыженную пожилую женщину, предложил любимый, тихо укачивая Лукию, которая хмурилась и супилась из-за криков бабушки, недовольно лопоча. — Ты такого отношения ничем не заслужила, и терпеть не обязана.