Любовь на коротком поводке
Шрифт:
Сомневаюсь, чтобы Карен заметила, как я на нее таращусь. Также сомневаюсь, что даже если она это и видит, то обратит на это внимание. На мое мнение по любому вопросу, поверьте, Карен глубоко наплавать. И все же, должен признаться, она произвела на меня впечатление. Не столько ее материалом, который вовсе не был смешным. Но самой мыслью, что она может… просто встать и все это сделать.
Господи, чего бы я только не отдал за такую возможность! Пятнадцать минут славы перед микрофоном, как у тех профессионалов, которых я видел по телевизору. Как Карен, прямо тут, в нашей собственной гостиной. И расчихвостить всех и вся, кого я только захочу.
— Привет, — начинаю
— Кстати, светом у нас распоряжается Рили, ретривер. И пока мы говорим о нем, давайте немного посмеемся над теми, кто дал ему такое дурацкое имя. В смысле… Рили? Откуда взялась эта новая тенденция в именах? Забудьте старые дни. Забудьте Рекса, пропади он пропадом, Спот, с Ровером тоже все покончено. Теперь у нас… Рили. Плюс к этому, на дверях у нас сегодня дежурит фокстерьер Фостер. Поклонись всем, Фостер. Кто еще? Ах, да, доберман Тайлер, наш сегодняшний бармен. По совместительству он, разумеется, еще и вышибала.
— Бог мой! Рили, Фостер, Тайлер и Мерфи. Имея такие имена, почему мы тратим жизнь на пережевывание тапочек? Эй, вы можете купить акции в Рили, Фостере, Тайлоре и Мерфи. Я хочу сказать, что с такими именами мы вполне можем дождаться ревизора!
Видите, как я их обрабатываю, с помощью такой вот легкой болтовни? Сначала заставьте их смеяться, затем пустите в ход главное орудие и нацельте его на людей в зале.
— Оп! Что там происходит за шестым столиком? Эй, вы, люди, я с вами разговариваю. Неужели вы хотите улизнуть? Не надо спотыкаться в полутьме. Рили, почему бы тебе не вмазать по шестому столику полным светом?
— А, так-то лучше. Слушайте, что происходит, шестой столик? Я вижу, что вы стоите у дверей, я вижу ваши умоляющие глаза. Но — чтоб меня украли — я не понимаю, чего вы хотите! Дайте подумать, что же такое это может быть? И не подсказывайте! Вы, ребятки, хотите, чтобы вас выпустили в туалет?
— Бог мой, шестой столик, если вы хотите выйти, то почему вы не поступите так, как поступаем мы, остальные бедолаги: вежливо и тихо гавкнем — и надеемся на лучшее? Кстати, все остальные, признайтесь, разве вам это не нравится? Стоять у задней двери с переполненным мочевым пузырем, от души гавкая, а какой-нибудь тупоголовый двуногий спрашивает: «В чем дело, приятель? Ты хочешь выйти?» Нет, придурок, конечно, нет! С чего ты взял? Я тут стою и гавкаю, дабы предупредить дверную ручку, чтобы она ничего плохого не задумывала! Разумеется, черт бы все побрал, мне надо выйти!
Первое, что я начинаю понимать, просыпаясь, что в постели я одна. Даже Мерфи, мой регулярный компаньон в последнее время, вероятно, встал и выбрался из спальни. Однако я испытываю какое-то нудное ощущение, что рядом со мной в постели должен был кто-то быть. Какой-то мужчина, наверное… кто же? Ох, черт! Одну минутку. Этот мужик — из Монреаля… друг моей приятельницы Дирдре… она вдруг с того ни с сего позвонила мне, чтобы сказать… что? Ах, да. Дирдре спросила, не может ли он мне позвонить, когда будет в городе…
Одна порция выпивки. Так. Я постепенно начинаю восстанавливать в памяти недавние события. Одна порция — это все, на что я согласилась, когда он позвонил, чтобы пригласить меня выпить. Ничего такого рискованного вроде ужина, никаких прогулок. Одна порция выпивки в нейтральном месте — и все. Но потом… (Я все еще медленно собираю эту мозаику кусочек за кусочком, но чем дальше, тем с большей уверенностью)… мы все-таки
ужинали. И довольно много выпили.Господи, неужели я напилась? Со мной такого уже много лет не случалось! Но ведь должна же быть какая-то причина тому, что я не помню ничего о вчерашнем вечере, кроме обилия выпивки. Затем мы появились здесь, чтобы выпить на сон грядущий.
Одну маленькую рюмку. Так, наверное, все и было. Ладно, ничего страшного. Вот же я здесь, дома, в сером свете раннего утра, совсем одна. И все же… Почему я никак не могу вспомнить, как целовала мужика на прощание и закрывала за ним дверь?
И почему откуда-то, так сказать, за кадром, до меня постепенно начинает доноситься звук, очень смахивающий на шум воды в моем душе? И пока я обсуждаю сама с собой эту тему, что это за вещи на стуле у кровати? Господи, у меня все еще в глазах муть, не могу разобрать, но… Ох, черт! Похоже, это рубашка, так? Разве это не мужская полосатая рубашка и еще пара мятых брюк?
Так, а что здесь у нас на прикроватном столике? Два стакана из-под коньяка, если я не ошибаюсь. Сейчас пустые, но каждый — с пятнами коричневой жидкости на дне… Уф!
Но — тихо! Теперь… это что еще? Свист, доносящийся из моей ванной комнаты? Похоже на… да, на свист и похоже. Кто-то высвистывает под шум воды из моего душа. «Прелестная девушка… как мелодия…»
О господи, нет! Он остался здесь на ночь! У нас был секс… Он все еще здесь…
Почему? Что, ради всего святого, заставило меня проделать все это с приятелем Дирдре, продавцом учебников, или кто он там, будь он неладен, чьего имени я даже не помню и чья сексуальная техника вовсе не врезалась мне в память… Господи, неужели я в таком отчаянии? Неужели этим все кончается? Неужели я пришла в такое состояние из-за Карла, который так и не позвонил, и пытаюсь любым способом устроить короткое замыкание в цепи моих воспоминаний?
Ладно, посмотрим. Надо взять себя в руки. Может быть, если я просто залезу под одеяло, весь этот неприятный эпизод окажется дурным сном. Как только незнакомец в моей ванной комнате исчерпает весь свой репертуар попсовых песенок, старых и новых, предназначенных для исполнения после совокупления. Как только он вытрется, оденется и навсегда уйдет из моей жизни, не сумев поднять меня из забытья и, очевидно, решив, что я впала в своеобразную кому, из которой выводить меня следует очень осторожно. Что же, этот план показался мне вполне подходящим.
Разумеется, есть еще Мерфи, с которым придется встретиться. Хотя почему я должна оправдываться перед кем-то, кто регулярно использует с такой же целью мешок с моим грязным бельем… Я имею в виду — дело не в том, что Мерфи может считать, что я должна хранить верность Джерри или, кстати, Карлу, который не только пообещал, что позвонит, но и вел себя так, будто этот звонок раздастся на следующий день…
Ох, нет! Не стоит об этом. Остановись. Выкинь эту мысль из головы. Сосредоточься на мужчине, который пользуется твоим душем и в данный момент высвистывает мелодию последнего хита Кенни Роджера. Подумай о чем-нибудь еще. О чем угодно.
Подумай: все мужчины козлы, от первого до последнего. И, видит бог, я, вероятно, дошла до ручки, связавшись с этим Свистуном. Но кому какое дело? Мужчины настолько отвратительны, что в сравнении с ними собаки начинают выглядеть весьма привлекательно. Даже Мерфи.
Ладно, известно, что Мерфи пытался не раз облегчить свой зуд, весьма неэлегантно елозя задом по ковру. И, возможно, когда он спит, его язык непривлекательно вываливается из пасти, а глаза закатываются так, что видны только белки, как в «Кошмаре» Фьюзели. Но взглянем на его положительные черты: он ест, что ему дают, не задавая вопросов; он никогда не жалуется, когда я щелкаю дистанционным пультом; и во время месячных я нравлюсь ему еще больше.