Любовь на коротком поводке

— С другой стороны, нет никакой другой стороны, черт бы тебя побрал! — Мне обидно, что я все еще чувствую к нему привязанность, и мне приходится сдерживать слезы. — Я относилась к тебе серьезно, а в конце концов у меня осталось чувство, что мною просто попользовались.

— Нет, это не так. Ничего подобного. — Он поворачивается ко мне, чтобы вытереть большим пальцем невольную слезу на моей щеке. — Но, видишь ли, с моей точки зрения, ты не давала мне никакой возможности защититься. Даже сейчас. Ты решила, что между нами все кончено… и я не смог до тебя достучаться.

Неужели он прав? Разве я решила с ним расстаться в тот момент, когда расстегнула молнию на его сумке и порылась в ней?

— Я вовсе не хочу, чтобы ты до меня «достучался», Карл. Я хочу услышать от тебя правду.

— Что автоматически означает, что до сих пор я тебе врал.

Ну, тут он точно прав. Я внезапно смущаюсь и поворачиваю голову к окну.

— Видишь? — говорит Карл, почувствовав некоторое преимущество. — Ты не можешь этого отрицать. Ты приняла такое решение, один Бог ведает, почему. То, что между нами было… ты больше таких отношений не хотела. Но ты не рискнула сказать это прямо.

Вполне вероятно, и здесь он прав. С другой стороны, вполне может быть, он случайно наткнулся на нечто, что только звучит верно и потому позволяет ему выглядеть прилично.

— Мне нужна правда, Карл. Только правда, и больше ничего. — Я заставила себя взглянуть ему прямо в лицо. — Вне зависимости от того, совпадает это или нет с тем, что я слышала раньше.

— Вот тебе правда. Единственная правда, другой нет. — И он протягивает руки, чтобы мягко притянуть меня к себе.

Я позволяю ему поцеловать себя и удивляюсь, что губы его так же приятны на вкус, как и раньше. В то же самое время я остро ощущаю, что его не слишком беспокоит тот факт, что обрыв, на котором мы стоим и откуда виден берег Нью-Йорка — предел, до которого мы с ним когда-либо сможем добраться.

— Я думаю, — говорю я, ответив на его поцелуй, — что я готова отвезти нас туда, откуда мы начали. Причем целыми и невредимыми. Ведь в этом все дело, верно?

— Да. — Он печально кивает. — В этом все дело.

Пока я веду машину к дороге из гравия, как стрела пронизывающей скошенное поле, я чувствую, что Карл положил руку на колено моей здоровой ноги и не собирается ее оттуда убирать. Но только до того момента, пока мы не доберемся до асфальтированной дороги. Там, я знаю, он поменяется со мной местами и сам поведет машину, пока мы не доедем до места, откуда тронулись в путь, до моего дома. Там он меня высадит, а сам поедет дальше, в следующий пункт назначения.

Глава седьмая

«Привет! Я на некоторое время уехала из города, оставив за себя автоответчик. Если вы собираетесь в мое отсутствие меня обокрасть, на столе в холле лежит список моих ценных вещей. Берите, что хотите, но не забудьте вычеркнуть взятое из списка, чтобы я сразу знала, чего не хватает. Спасибо. Приятного вам дня». Биип.

* * *

Эй, Мерфи, только взгляни на меня! Я веду машину! Совершенно самостоятельно, на шоссе, причем свою собственную машину. Если тебе интересно, это «Мазда-323», она всегда мне нравилась. Совершенно новая, заплачено наличными — пожалуй, самый взрослый поступок в моей жизни. И самый дорогостоящий. Особенно если учесть стоимость страховки, которая для водителя-новичка легко превышает проценты с национального долга.

Но кто жалуется? Она стоит каждого пенни, каждого мучительного шага в медленном процессе, который привел меня туда, где я нахожусь сейчас — на открытое шоссе, по которому я еду в той скоростью, какую сама выбрала.

Нет никого, кроме голов без тел, выглядывающих из окон наших машин.

Мы обгоняем друг друга, на секунду встречаясь глазами. И исчезаем, мчимся вперед, неизвестные и непознаваемые. Наши тайны сдерживаются ремнями безопасности, наши личности скрыты каждая в своей индивидуальной капсуле из металла и стекла, а наши души совершают бесконечные орбиты вокруг континента.

Чернила едва успели высохнуть на моем водительском удостоверении, как я отправилась в свой первый путь. По тщательно выбранным заранее второстепенным дорогам, которые соответствуют моему принципу: две полосы — хорошо, четыре полосы — плохо. В уме я держу паутину пересекающихся шоссе, которые должны привести меня от моей собственной входной двери через широкую незащищенную границу — к твоей.

Не обращай внимания на мой маршрут. Достаточно и того, что я уже в пути. Следует учесть необходимые остановки, чтобы пописать, с чем у меня в последнее время проблемы. Никак не могу понять, почему костыли заставляют мою мочевую систему работать в усиленном режиме? Или это привычка, которую я подхватила у тебя — постоянное желание, путешествуя по дороге жизни, остановиться и окропить цветы?

Что ожидает меня в конце именно этой дороги — об этом я стараюсь не задумываться. Вдруг Джерри неожиданно окажется дома, когда я появлюсь со своими костылями? Что я скажу? Не следует ли мне предотвратить такую вероятность и заранее позвонить? И повесить трубку, если он ответит. Он сможет догадаться, кто звонит и зачем?

Что, если эти мои так тщательно продуманные планы станут жертвой твоего закона, того самого, в соответствии с которым все, что может пойти наперекосяк, обязательно пойдет наперекосяк? Об этом даже думать не хочется, и я не буду, по крайней мере, сейчас.

Теперь же, подвешенная между временем и пространством, на этой дороге без швов, начала, середины и конца, легко представить себе, что я могу ехать так бесконечно. Мимо дорожных знаков, которые возвещают: «Впереди придорожный стол для пикника», «До Литтл Баррел 1/2 мили», «Справа красивый вид», «Скользко в плохую погоду». Мимо оборванных кустарных плакатов с любительскими рисунками гамбургеров, которые напоминают мозги на булке, или рекламы лучшего в мире мороженого. Мимо афиш цирков, которые давным-давно уже нет, и объявления о Дне ирландского наследия, который уже давно прошел. Мимо объявления о грядущем Фестивале снежинки и Музее окаменевших животных, открытом круглогодично.

Вы удивитесь, если я признаюсь, что я все еще скучаю по своим велосипедным дням? Вы поразитесь, если я скажу, что несколько запоздало заняла свое место в этом анонимном взрослом царстве? В еще одном пожирателе бензина, свинье на дороге, и в смертельном отравителе верхних слоев земной атмосферы. За рулем этой дымящей, огнедышащей, поднимающей пыль и рискованной машины. Чья единственная положительная черта кроется в каждом обороте ее четырех новеньких колес, которые приближают меня к тебе.

Эй, Мерфи, взгляни на меня: я веду машину! Заключена в свой собственный отдельный пузырь. Потребляю свою собственную пайку нефтепродуктов, съедаю свой собственный отрезок серого шоссе, которое исчезает, миля за милей, под моими колесами. И пропадает в мареве выхлопного газа.

Глава восьмая

Даже во сне я сознаю, что это сон, который я видел уже десяток раз. Во сне Дана въезжает на парковочную стоянку для гостей, что за домом. Потом на костылях идет на стоянку для машин жильцов, дабы убедиться, что машины Джерри там нет.