Любовь не кончается: Эйлит

Между тем хныканье маленького Бенедикта сменилось плачем, а плач — оглушительным требовательным криком. Младенец показался Эйлит как две капли воды похожим на покойного Гарольда. И в то же время непохожим, ведь он был живым, реальным, а несчастный Гарольд уже стал серой тенью. Эйлит почувствовала, как набухли и мучительно заныли от избытка молока ее груди. Взяв младенца на руки, она опустилась на низкий стул, стоявший возле жаровни. Наблюдая за ее уверенными движениями, Оберт изумленно округлил глаза.

— Да, — тихо, но выразительно сказала она. — Я потеряла сына. Он родился слабым и, возможно, был таким уже в моем чреве… Молчи. Мне не нужно твое утешение. И я отвечу на твою жалость еще большей ненавистью.

Оберт сурово поджал губы и попытался придать своему лицу бесстрастное выражение.

Но Эйлит уже не видела его. Ее внимание всецело поглотил ребенок. Лицо младенца раскраснелось от истошного крика, гулким эхом отзывавшегося под сводами высокого потолка. Эйлит расстегнула платье и обнажила грудь. Голодный младенец так отчаянно крутил головой, что долго не мог найти сосок и овладел тем, что искал, только с помощью Эйлит. В следующую секунду повисшую в комнате гнетущую тишину нарушило громкое ритмичное причмокивание. Почувствовав на груди сильные, жадные губки ребенка, ощутив тепло его тела, Эйлит осознала, каким слабым и больным был на самом деле Гарольд, и опять заплакала. Но теперь к чувству скорби добавилась робкая надежда.

Высосав всю грудь, Бенедикт самодовольно отрыгнул и потребовал вторую. «Рольф прав: мальчик действительно похож на мать, — подумала Эйлит, удовлетворяя его просьбу. — Такие же темные волосы и тонкие брови, как у Фелиции. И глаза, наверное, тоже станут карими».

— Он лучше тебя, — с иронией заметила она. Оберт стоял неподвижно, наблюдая за жадно сосущим грудь сыном со смешанным чувством облегчения и страха.

— Неудивительно, — с робкой улыбкой отозвался он. — Эйлит, я знаю, что ты не хочешь слушать меня. Но я должен сказать, что нахожусь у тебя в неоплатном долгу.

Эйлит покачала головой.

— Не стоит сейчас говорить о долгах. Слишком трудно определить, кто кому должен.

Отворилась дверь, и в комнату, словно заполнив ее всю разом своей могучей фигурой, вошел Рольф де Бриз.

— Она еще не… — заметив Эйлит с ребенком на руках, он запнулся и добавил: — Вижу, что уже пришла.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Рольфа, Эйлит поежилась… До настоящего момента только Голдвин видел ее обнаженные груди. Она не смущалась присутствием Оберта, потому что тот, судя по блаженно-нежному выражению его лица, смотрел только на сына. Во взгляде же Рольфа сквозил нескрываемый интерес. Лишь спустя некоторое время он оторвал глаза от груди Эйлит и посмотрел на ее лицо, но, заметив у нее на губах презрительную усмешку, отвернулся и слегка покраснел..

— Похоже, малышу понравилось… — Эйлит растерянно кивнула в ответ… После разговора в кузнице, после этого взгляда она не могла заставить себя заговорить с красавцем-норманном Тем временем он стал к ней боком, стараясь не смотреть на большие, словно шары, груди, и завел разговор с Обертом.

Наконец ребенок насытился и погрузился в сладкий сон… Эйлит осторожно отняла его от груди и, воспользовавшись моментом, натянула платье на плечо. Но чувство неловкости и стыда от этого не исчезло.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В промозглый январский день Рольф во главе кавалькады своих подданных въехал в Улвертон… Его встретила кучка усталых селян с изможденными хмурыми лицами… Их прежний хозяин пал на поле боя при Гастингсе… Из семидесяти молодых здоровых мужчин, ушедших с ним, треть погибла Остальные вернулись ранеными и калеками Вполне естественно, что особенно теплых чувств к новому господину они не испытывали… Но обстоятельства вынуждали их покориться..

Рольф с любопытством переступил порог своего нового дома… Судя по всему, в главном зале со времен отъезда предыдущего хозяина царило запустение он напоминал необжитую пещеру… Не осталось ни стола, ни котла Английский лорд был бездетным вдовцом, поэтому после его отъезда поместье осталось без присмотра Все вокруг носило печать скорби, в воздухе витал запах смерти Земляной пол отсырел и покрылся плесенью Возле камина, там, где когда-то стояло хозяйское кресло, валялись обугленные кости и фруктовые косточки — следы былых пиршеств… На посеревшей от времени и пыли стене отчетливо выделялось светлое пятно — видимо там, до недавнего прошлого, красовалась гордость лорда, боевая секира Рольф усмехнулся, представив, как бы сейчас смотрелось грозное оружие на фоне окружающего беспорядка..

И все же, несмотря на некоторые неприятные детали, Рольф остался доволен новыми владениями, центром которых являлся Улвертон… Они располагались на южном побережье Англии в пяти днях езды от Лондона и по размерам не уступали Бриз-сюр-Рислу… Несколько рыбацких поселений, живописная, с видом на океан, бухта, покрытый мелкой галькой изогнутый берег. И великолепные пастбища, на которых могли прокормиться большие табуны лошадей и огромные овечьи стада. Рольф хорошо знал цену известковым почвам: именно на них лучше всего было разводить и выращивать здоровых и крепких скакунов.

Восстановление хозяйства в процветавшем при короле Эдуарде Улвертоне казалось Рольфу, разумеется, очень важной, но не слишком тяжелой задачей. Он с головой окунулся в работу. Пока дому придавали жилой вид, Рольф подыскивал место для строительства собственной башни и после долгих раздумий остановился на склоне холма, защищенном высокими скалами, упиравшимися в море. Со склона открывался вид на деревню. Получив приказ копать ямы и делать насыпь для замка, селяне без энтузиазма, но и без бунта взялись за кирки и лопаты Уже наслышанные о звериной жестокости других норманнских господ, они благодарили Бога за относительно покладистого хозяина И на самом деле, Рольф не считал нужным вносить какие-то серьезные изменения в образ жизни подданных, позволив им жить по старым законам и обычаям. Это дало свои результаты.

Насыпь, на которой предстояло возвести замок, продолжала расти, а вместе с ней укреплялись и отношения между людьми и новым господином… Женщины находили его больше похожим на норвежца, нежели на француза. Им нравилось и то, что, в отличие от своих соотечественников, он говорил на пусть ломаном, но английском и старался усовершенствовать его при каждом удобном случае.

Что касается Рольфа, то он вообще не видел ощутимой разницы между крестьянами-саксами и крестьянами из Бриза. Он придерживался мнения, что добром отвечают только на добро, и стремился извлечь выгоду из всего, будь то топор, кусок сбруи, лошадь или человек… С юности ему удавалось добиваться желаемого, умело используя вежливый тон и мягкое слово в общении с близкими и подданными.

В марте король Вильгельм объявил о своем намерении вернуться в Нормандию, чтобы устроить в родовом герцогстве торжественный парад в честь победы в английской кампании. К этому времени Рольф утвердился в Улвертоне настолько прочно, что ничем не рисковал, оставляя владения на попечение помощника, и тоже решил отправиться в дорогу. Но сначала он заехал в Лондон, чтобы проведать Оберта, Фелицию, своего розовощекого крестника Бенедикта и его кормилицу Эйлит.

Подставив лицо ярким солнечным лучам, Эйлит сидела в комнате и перематывала прошлогоднюю пряжу. День выдался таким теплым, что она начала верить в приход весны. Теперь в ее жизни частенько случались черные, безрадостные дни, когда она, охваченная то печалью, то гневом, переставала замечать перемены погоды и окружающих. Но сегодняшнее утро подарило ей доброе расположение духа. Пригревшись на солнышке, Эйлит с благодарностью думала о людях, которые приютили ее и заботились о ней.

Прежде чем перебраться в дом де Реми, она почти месяц провела в монастыре. Пока Фелиция медленно восстанавливала силы, понемногу затягивались и душевные раны Эйлит. Спустя день после первого визита в монастырь Рольф де Бриз отвел ее на кладбище, где в одной могиле похоронили и Голдвина, и Гарольда. Несмотря на то, что церковь не допускала на церемонию погребения женщин, недавно разрешившихся от бремени, священник сделал для Эйлит исключение. Тот день стал одним из самых черных в ее жизни. Она смутно помнила его. Только воспоминания о сильных, уверенных руках де Бриза — не окажись их рядом, Эйлит упала бы в обморок в тот момент, когда работники начали закапывать могилу — до сих пор преследовали ее, не давая покоя.