Любовь нечаянно нагрянет

Минут через сорок выхожу из аудитории с вожделенной пятеркой, уставшая, голодная…

– Мишенька, ты сдал?! – на шее у Шнурка тут же виснет очередная пассия.

…а теперь еще и злая. Просто пипец какая я злая.

Пока длинноногое нечто зацеловывает совершенно несопротивляющегося победителя высшей математики, машу ему рукой и, закинув рюкзак на плечо, иду к лестнице на выход.

На первом этаже нашего ВУЗа есть небольшое студенческое кафе. Я понукаемая жадными позывами, оставшегося без завтрака желудка иду на свидание с местными пирожками, уже мысленно сглатывая набежавшую слюну.

Купив целых четыре очень вредных, жареных пирожка, продираюсь сквозь толпу студентов в поисках скромного уголка для перекуса, как дорогу мне преграждает чья-то грудь в модной кожаной куртке.

Поднимаю глаза – ну кто бы сомневался!

– Синичкина, а ты не лопнешь? – ухмыляется обладатель куртки и хищно скалится, – Поделишься?

Гляжу на свои драгоценные пирожки, потом на самоуверенного хлыща, снова на пирожки и скорбно вздыхая, протягиваю ему один:

– Что не сделаешь, для голодающего. Кончились папкины деньжата, что ты у честных оборванок пирожки стреляешь? Ты смотри, Алехин, сигарет у меня нет.

Глаза парня раздраженно сужаются. Он чуть наклоняется ко мне, обдавая запахом тяжелой, тошнотворной мужской туалетной воды.

– А ты смотрю, очень смелая стала, Риточка. Дерзость ты ходячая. Я ж к тебе по-хорошему.

Ага. По-хорошему в каждом темном углу зажать пытается, придурок озабоченный.

– Так и я со всей душой, Алехин, – ехидно улыбаюсь в ответ, – Глянь-ка, пирожком с тобой поделилась. Шел бы ты к своим друзьям, а мне некогда.

И прежде чем парень успевает хоть что-то сказать в ответ, юрко проскальзываю мимо и почти бегу из здания института к остановке.

Поучилась и хватит на сегодня.

Неприятный тип этот Алехин. Все настроение испортил.

Парень учится с нами в одной группе. До сих пор удивляюсь, почему имея деньги обширные связи его отец – местный депутат не отправил его в более престижный ВУЗ, а запихнул в наш не сильно котирующийся клоповник. Видать не все решают деньги, поскольку мозгов у Алехина хватает только на дешевые понты.

Меня он стал доставать в конце прошлого года. Сначала просто словесно издевался со своими дружками. Потом пакостил по мелочи, а теперь решил, что я неплохой объект для заигрываний. Грубых, неприятных, оскорбительных.

Да только я тоже не лыком шита.

После очередного зажимания в темном коридоре Алехин сначала получил по своему драгоценному органу, а потом я пошла и пожаловалась нашему декану и пригрозила, что заявление напишу. Не понимаю тех дур, которые терпят постоянные унижения до последнего. Деканша у нас баба боевая и, конечно же, нашептала на ухо ректору, а тот, скорее всего, позвонил Алехину-старшему. Уж не знаю, проводил ли он беседу с отпрыском, но полгода все было тише воды, ниже травы.

И тут на тебе! Отлегло у паршивца.

Надо себе перцовый баллончик прикупить. Так…на всякий случай…

Несмотря на успешное завершение сессии, настроение отчего-то не улучшилось. В голову лезли какие-то нехорошие мысли, и когда на телефон пришло смс от Шнурка: «завтра в восемь вечера у клуба» мне впервые в жизни захотелось его послать. И не понарошку, как обычно, а по-настоящему.

Вдобавок ко всему в маршрутке пришлось снова ехать стоя и, как следствие, мне отдавили все ноги, пока добрались до моей остановки. В итоге выползла я из этой консервной банки под названием общественный транспорт очень и очень взвинченная.

Забежала в продуктовый магазин и перед тем как идти домой, зашла к соседке, которая жила на первом этаже.

– Баб Рай! – крикнула я с порога, после того, как открыла дверь своим ключом, – Это я!

Соседка две недели назад поскользнулась во дворе и сломала себе ногу. Ухаживать за старушкой некому, хоть и живет она с сыном. Отпрыск пьет по-черному, а в последнее время и вовсе куда-то пропал. Меня его судьба мало волнует. Пропьется и приползет, как бабке пенсию почтальон принесет.

Баб Раю жалко. Хорошая она женщина. Нам с дедом после бабушкиной смерти помогала. И на поминки готовила, и с ритуалкой договаривалась. Я ж тогда еще совсем девчонка была, а дед от горя лег и несколько дней ни с кем не разговаривал.

– Риточка?! – донесся ее каркающий голос из комнаты, – Это ты, моя хорошая?!

Я отнесла одну сумку с продуктами на кухню и пошла к старушке.

– Баб Рай, вы зачем встали?! Вам что доктор сказал: ногу в покое держать, – заругалась я, увидев, что пожилая женщина ковыляет по комнате с костылем.

– Не могу я без дела сидеть. Хоть приберусь немного, – тихо оправдывается она, – Что ж все на тебя свалила. А ты, глянь, какая маленькая, да худенькая.

Вот что ей в ответ сказать? Это ж не мой дед, на которого я и прикрикнуть могу. Да что толку – он все равно чуть я отвернусь, свое делает. Правду говорят, что старики, как дети малые.

– Лекарства пили? – стараюсь быть построже.

– Пила-пила. Все как ты наказала, – кивает она и тут же бурчит по-стариковски, – Деньжищи такие на ветер.

Но я все равно проверила, а то с нее станется…

На кухне быстро приготовила нехитрый ужин. Обычную картошку пюре и сосиски. А баб Рая и тому радуется. Нога болит, вижу, как морщится, но молчит партизанка. Не хочет, чтобы я лишние деньги на обезболивающее тратила.

Быстро расталкиваю оставшиеся продукты в холодильник, мою посуду и говорю:

– Давайте ключи от офиса. Сейчас немного отдохну и побегу.

Баб Рая протягивает мне увесистую связку с бирками и качает головой.

– Что бы я без тебя делала, Риточка, – на этих словах ее всегда пробивает на слезу, – Тебе бы с мальчиками встречаться, гулять, а ты молодость свою на нас стариков тратишь.

Я как всегда оставляю свое мнение при себе, забираю ключи и бегу домой, где меня ждут дед и котята. Последние уже, оказывается кормленные.

– Глянь-ка сколько поели! – с гордостью трясет перед мои носом почти пустую пачку молока дед.

– Вот и молодцы, – похвалила я, раздеваясь и пристраивая рюкзак с курткой на вешалку, – Ты обедал?