Любовь, обман и бриллианты

— Нет, просто решила сменить внешность. Я рада, что вы живы.

Я внимательно посмотрел на девушку.

— Там, где я оказался по милости вашей сестренки, конечно, не так комфортно, как в санатории для престарелых членов Политбюро, но это все-таки и не концлагерь. Почему, собственно, я должен быть мертвым?

— Мне Оля сказала, что вы погибли в перестрелке, и я ей поверила…

— Подождите, — перебил я Светлану. — После битком набитой камеры я испытываю острую нужду в горячем душе и полноценном питании. Если вы не против, то давайте поедем ко мне, а по дороге вы мне все расскажете.

— Конечно, не против, я специально приехала встретить вас. Мне сказали, что вас сегодня выпустят, — взяла Светлана меня под руку, не побрезговав моим помятым видом. — Я и сама хотела предложить поехать к вам домой. Оля сказала, что оставила мне у вас какие-то вещи и машину. Если вы не против, я их заберу, чтобы они вам не мешали.

— Она что же, сама не могла их вам отвезти? Как она вообще объяснила вам с бабушкой свои действия? — Посмотрел я на серьезное личико Светланы.

— Никак не объяснила, — пожала она плечами. — Когда она выскочила из того подъезда, я сразу поняла, что что-то случилось. Оля сказала, что в квартире была драка с перестрелкой, вы погибли и надо скорее уезжать. Я так растерялась, что даже сказать ничего не могла. Оля отвезла меня домой, а по дороге она вызвала милицию и «скорую помощь».

— Я понял, почему так быстро приехали мои спасители от дружков Эдика.

— Когда мы вернулись домой, — продолжала ровным голосом Светлана, — Оля сказала, что ей надо еще куда-то съездить и что мы с ней можем не скоро увидеться. Я тогда ничего не поняла. Спрашивала у нее все время, не нужна ли вам помощь. Она отвечала, что не нужна. Потом она заплакала. Я думала, что по вас… Полезла ко мне целоваться… Я тоже отчего-то заплакала… А вечером к нам домой пришли из уголовного розыска. Поинтересовались, знаю ли я вас. Я ответила, что знаю, и спросила, в каком вы морге. Они удивились, причем тут морг. Я сказала, что раз вы убиты, то должны же где-то лежать. Они спросили, когда я видела вас в последний раз. Я сначала не хотела им ничего говорить, но они настаивали, и в конце концов вытянули все из меня.

Я подумал, что из меня они «вытянули все» гораздо быстрее. Хотя, зная упрямство этих сестричек, стражам закона можно только посочувствовать. Впрочем, им еще повезло, что они имели дело со старшей сестрицей, а не младшей.

Дальше Светлана рассказала, что, распрощавшись с Ольгой у дома, больше ее не видела и узнала о том, что та уехала за границу только сегодня утром, когда сестра позвонила ей почему-то из Венеции, а совсем не из Вены.

Пока мы добирались до моего дома, я вслушивался в голос Светланы и, не переставая, корил себя. Наверное, это было предательством с моей стороны, но, когда я был с Ольгой, то почти забывал о Светлане, а, будучи со Светой, мало думал об Ольге. Стыдно сказать, но это так. Хотя боль за Ольгу меня не покидала. И когда я думал о том, что она так далеко, одна, может быть, подвергается опасности или в чем-то нуждается, сердце мое сжималось.

Во дворе, рядом с моим подъездом действительно стояла запертая и малость побитая «восьмерка». Мы поднялись в квартиру.

Первое, что я увидел, была огромная сумка в прихожей — та самая, которую Ольга когда-то в спешке собирала. Я предложил девушке раздеться и прошел на кухню. А там, рядом с телефоном красовался Ольгин автоответчик с запиской на нем. Я узнал листок из изящной записной книжки Ольги с интересом прочитал в меру разборчивые каракули, которые она набросала, по всей видимости, в большой спешке.

«Сашуля! Прости меня еще раз. Я сегодня улетаю. Надеюсь, что у тебя все в порядке. Автоответчик оставляю тебе на память, а мои вещи отдай Свете — тебе они ни к чему. Не бросай ее. Ты ей очень нравишься, только она застенчивая и скрывает это от тебя. А ты бы видел, как она рыдала, узнав о твоей смерти. Не удивляйся, она тебе все расскажет. С ней тебе будет спокойней, чем со мной. Может быть, ты ее даже отучишь врать, только будь с ней построже, но тоже в меру. Вообще, вы подходите друг другу. Я это сразу поняла, как только увидела вас вместе здесь, на кухне. Так что будьте счастливы. Целую вас обоих. Не скучайте и не думайте обо мне очень уж плохо. У тебя в холодильнике бутылка шампанского — выпейте за ваше счастье. И пожелайте мне удачи. Оля.

P.S. Светик! Шубки — тебе. Береги Шурика».

Я протянул записку Светлане и открыл холодильник. Там действительно лежала бутылка шампанского. Но мое внимание привлекла не она, а ярко-красный отпечаток губ на дверце морозилки. Я ее открыл и за древней банкой тушенки увидел кусок окаменевшего сыра. Это обстоятельство меня заинтересовало — зачем Ольге понадобилось класть мой сыр в морозилку? Вытащив его, я увидел еще какой-то пакет. Достав пакет, я заметил немного покрасневшей после чтения записки Светлане:

— Ваша сестра обожает делать сюрпризы.

Девица гордо вскинула головку и посмотрела на меня нехорошим, по определению ее бабушки, взглядом, спросив ледяным голосом:

— Надеюсь, вы не воспринимаете всю эту ахинею всерьез? — бросила она на стол смятую записку своей любимой сестренки.

— Конечно, не воспринимаю, — успокоил я ее, разворачивая загадочный сверток, и уставился на распечатанную пачку отечественных купюр, несколько пар сережек, кольца и еще какие-то брошки. Ольгины права и документы на машину были завернуты еще в одну записку.

«Саша, эти деньги твои, как компенсация за доставленные тебе неприятности. Драгоценности — Свете. Пусть не думает, что я собираюсь ограбить родную сестру. Это только часть того, что было в шкатулке. Остальное пока полежит у меня — сохранней будет. Права — тоже ей. Водить она умеет. Надеюсь, этих денег вам хватит, чтобы начать совместную жизнь. Целую еще раз, ваша О».

Я протянул записку разглядывающей сережки Светлане. Прочитав ее и снова покраснев, она тихонько прошептала:

— Мерзавка.

— Может, она не такая уж мерзавка? — внимательно посмотрел я на девушку.

Немного помолчав, избегая моего взгляда и не поднимая головы, Светлана спросила вполне нормальным голосом:

— Саша, неужели ты простишь ее за то, что оказался из-за нее в тюрьме?

— Благодаря ей я прожил захватывающую неделю и теперь имею возможность слушать самый завораживающий голос в мире. Ночь в тюрьме стоит этого.

А что еще я мог сказать? Я всегда говорю правду.

Ну или почти всегда.

Незадолго до Нового года я получил по почте конверт с экзотическими марками. Присев к столу и разглядев, что письмецо отправлено с Сейшельских островов, я, догадываясь, от кого сие послание, вскрыл его.

Внутри оказалась только фотография, довольно занятная: на фоне моря раскинулась в шезлонге синеглазая платиновая блондинка в крохотном купальнике. Она, улыбаясь, протягивала руку с высоким стаканом какого-то неизвестного питья, словно собиралась чокнуться со мной. На обороте фотографии я прочитал: