Любовь очень зла

— Пожалуйста, не надо, — в отчаянии пролепетала я. — Пожалуйста… Я вас очень прошу, не делайте этого.

— Если бы ты попросила раньше… похоже, я их уже отправил… — Я сидела, раскачиваясь и поскуливая, я сама себе была противна. — Хотя, может, и нет, — засмеялся он. — Ты плачешь? — тише спросил он. — Тебе больно?

— Вы же знаете.

— Отвечай на вопрос.

— Да. Мне больно.

— Это пустяки, детка, тебе только кажется, что это больно. Настоящая боль впереди.

— Господи, почему вы не оставите меня в покое? — простонала я. — Что я вам сделала?

— Ты знаешь.

— Я не убивала мужа, я никого не убивала. Я не знаю, кто это подстроил, но я… — Я покачала головой и усмехнулась.

— Вернемся к фотографиям. Значит, они тебе не понравились? Странно, я знаю людей, которые буквально оторвут их с руками.

— Я вам заплачу, — сказала я торопливо.

— Конечно, заплатишь, куда тебе деваться. Только деньги меня сейчас интересуют мало, я и так их все у тебя заберу, можешь не сомневаться. Вот если бы ты как следует попросила… возможно, тогда… Скажу по секрету, фотографии родителям я еще не отправил. Вот он, конверт, лежит передо мной. Ну так что, детка?

— Не отправляйте его.

— И это все, что ты мне можешь сказать? Давай порадуй меня, попроси как следует…

— Я… я не знаю, что я должна сказать?

— А ты подумай.

У меня было чувство, что он медленно вытягивает из меня душу, не спеша, методично, с наслаждением. Боль, которую я испытывала, была сродни физической, и, повторив все то, что он хотел, я повалилась на пол, истерзанная, как будто только что выскользнула из рук палача.

Боль не отпускала, я каталась по полу, а она становилась все сильнее до тех самых пор, пока я вообще не перестала что-либо чувствовать.

Сергей приехал часа через два, по его лицу было ясно, фотографии он уже получил.

— Что это? — спросил он, швырнув конверт мне на колени. — Кто-то сегодня сунул мне эту… этот конверт под «дворники» машины. Что это за урод, с которым ты так самозабвенно трахаешься. Случайно не с ним вы затеяли всю эту гнусность, из-за которой я теперь…

— Это он, — спокойно сказала я, Сергей говорил громко, с напором, явно рассчитывая на скандал, а я чувствовала себя скверно, здоровье следовало поберечь.

— Кто он? — насмешливо спросил Гаевский.

— Шантажист.

— Ага. И ты с ним занимаешься сексом?

— Как видишь.

— У меня в голове не укладывается… мерзостней порнухи я в жизни не видел. Надеюсь, ты получила удовольствие. А я-то, идиот, только что на тебя не молился…

— Помолчи, пожалуйста. Я просила тебя следить за детективом, которого нанимал мой муж.

— Я уже сказал, он уехал.

— А если нет? Я хочу знать, действительно ли он покинул страну.

— Ты имеешь в виду… ты все еще не знаешь, кто…

— Ты видел фотографии?

— Да, — растерянно кивнул Гаевский.

— А его лицо ты видел?

— Какая-то мерзкая образина…

— Это маска, резиновая маска. Ее запросто можно с него стянуть, только я не рискнула. Ты займешься детективом?

— Зачем? Я думаю, вы нашли с этим типом общий язык, а вот я с ним вряд ли найду.

— Ты уедешь?

— Нет, я буду сидеть и ждать, когда вы разделаетесь со мной. — Он подошел ко мне и, глядя в глаза, заявил:

— Не знаю, зачем я приехал… Мне надо было бы понять… Я хочу, чтоб ты знала, я любил тебя, мерзкая, грязная шлюха, я тебя действительно любил.

— Прежде чем ты меня ударишь…

— Ударишь? — засмеялся он. — Да мне коснуться тебя противно… — Тут взгляд его упал на конверт, в котором лежали присланные мне фотографии. — Что это? — подозрительно косясь на меня, спросил Сергей.

— Я получила их утром. Думаю, точно такие, как и у тебя. Уверена, не мы одни их получим.

— Я ничего не понимаю, — нервно хмурясь, сказал Сергей.

— Что тут понимать? Просто смешать меня с дерьмом ему было мало, он отказался от твоих денег, а сегодня… Вот что, у меня полно дел. Я провожу тебя до двери… — Гаевский стоял столбом, почему-то физиономией напоминая филина.

— Так он что, изнасиловал тебя? — изрек он, а я хихикнула:

— Нет, что ты, он просил моей руки и сердца. По всем правилам, стоя на коленях.

— Так вот почему ты вчера… Лили, девочка моя… — Он направился ко мне, раскрыв объятья, а я покачала головой:

— Не надо. Очень прошу. — На мои слова ему было наплевать, и я заорала, теряя терпение:

— Не трогай меня… убирайся, убирайся, черт тебя подери…

— Я понимаю, — трагическим тоном начал он, — я не мог защитить тебя, и ты… представляю, что творится в твоей душе… прости меня, пожалуйста, прости меня… — Он зарыдал, и я зарыдала, толку от этого не было вовсе, но вышло трогательно.

Через некоторое время он потянул меня в спальню, а я попросила его уехать. Еще минут десять мы бурно обсуждали все это, и он в конце концов уехал, пообещав заняться детективом. А я вытянулась на кушетке, закрыла глаза и попробовала справиться с отвращением к себе. Перед глазами стояла все та же картина: муха, бьющаяся в паутине. Хватит дергаться. Замри. Думай.

Сергей позвонил на следующий день, ближе к вечеру.

— Лили, это я. Тот парень, детектив, он действительно уехал за границу. И назад не возвращался. По крайней мере, под своей фамилией. — Я молчала, и он опять заговорил:

— Прости меня. Я много думал, я… Если бы можно было все вернуть… лучше бы я сел в тюрьму за убийство, которого не совершал. Я должен был… ты простишь меня?

— Ты ни в чем не виноват, — со вздохом ответила я. — Я ведь знала, что придется расплачиваться. Мне следовало держаться от тебя подальше, а вместо этого я влюбилась… И вот к чему мы пришли.

— Я достану паспорт. Как ты думаешь, у нас есть несколько дней?

— Не знаю, — ответила я правду и повесила трубку. Потом оделась и вышла из дома.

Часа три я бродила по улицам без всякой цели и вернулась, только когда стемнело. Долго стояла на крыльце, не решаясь войти. Медленно прошла через холл, с удивлением оглядываясь. Все здесь казалось мне чужим. «Это мой дом, — мысленно твердила я. — Мой».

Дом таил в себе угрозу, я чувствовала это, поднялась наверх, боясь темноты и боясь включить свет. Вошла в спальню, сделала несколько шагов, сбросила жакет, рука потянулась к выключателю. Цепкие пальцы стиснули мою ладонь. Я в ужасе попятилась, заметив, как тень отделилась от стены.