Любовь окрыляет
Шрифт:
– Я тебе не верю!!! – с невероятной злостью прошипела Кристина и ударила Сергея по щеке, потом еще и еще раз. – Это неправда!!! Я тебе не верю!!! Ты сволочь, гад! Это все ложь, подлая, ты просто мстишь мне! Ты просто хочешь сделать мне больно, гад!!!
Он не прятался от ее ударов, не пытался уклониться или закрыть лицо руками. А она все молотила и молотила его по щекам, плечам, груди и шипела, шипела. А потом сбилась, закашлявшись. Надсадила горло своим зловещим шепотом и закашлялась. Долго кашляла, до слез, страшно выпучив глаза, высунув язык и судорожно глотая воздух. Он достал из
Кашель стих внезапно. Кристина вырвала у него носовой платок и убрала в сумочку. Тщательно застегнула ее на все замочки, крючки и липучки, хотя никогда раньше так ее не запирала. Хлопотно было в магазине том же доставать кошелек или лезть в нее за телефоном. Повернулась к Сергею, смотревшему на нее со строгим состраданием. Погладила его по горящим от ее пощечин щекам, тронула подбородок.
– Колючий, – зачем-то проговорила, рассеянным движением прошлась по его губам, они были сухими и горячими. Снова коснулась его щетины. – Колючий…
– За день отрастает, – виновато проговорил Сергей, поймал ее руки, сложил их ладошка к ладошке и попросил тихонько: – Тиночка, поплачь, милая. Поплачь, пожалуйста!
Она замотала головой, зажмурившись. Уткнулась лбом ему в шею, задышала часто-часто.
– Я не могу, Сереж, не могу! Не могу плакать, мне орать хочется во все горло! И…
Он не дал ей договорить. Усадил прямо, пристегнул ремнем и поехал куда-то очень быстро, по узким безлюдным улочкам города, безбожно нарушая скоростной режим. Она не знала, куда они едут. Да и все равно было, лишь бы не думать и не говорить.
Потом вдруг стало очень темно. И в ледяном синеватом свете его дорогих фар ничего, кроме грязной дороги, видно не было. Только масляно поблескивающая грязная дорога и непроглядная чернота, плотным сгустком обступавшая их машину.
Ехали они не очень долго. Сергей начал притормаживать, потом свернул куда-то и остановил машину. Выбрался на улицу, обошел вокруг машины, открыл ее дверцу и снова скомандовал:
– Выходи.
– Зачем? – Кристина поежилась, на улице было очень холодно и сыро, а она только начала согреваться.
– Выходи, Тина, я прошу тебя.
Он силой выволок ее с сиденья. Оказывается, они приехали на заброшенную стоянку дальнобойщиков. Кристина вспомнила это место. Они как-то проезжали мимо с Симкой, когда направлялись летом на загородный пляж.
– Зачем ты привез меня сюда? – Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, холод снова начал пробивать ее до костей.
– Посмотри на меня. – Сергей ухватил ее за плечи и встряхнул слегка. – Тина, посмотри на меня!
Она подняла глаза и посмотрела. Свет фар освещал лишь крохотную площадку, до его лица он не доставал.
– Смотрю, и что? – Она глумливо ухмыльнулась. – Только ни черта не вижу. Зачем ты привез меня сюда?
– Ори, Тина! Ори во все горло!!! – вдруг заговорил он громко и торопливо и все время дергал и дергал ее за плечи, да так сильно, что голова ее моталась из стороны в сторону. – Ори, если плакать не можешь!!! Слышишь меня?!
– Отстань, – вяло запротестовала она, пытаясь вырваться, он не отпускал. – Отстань от меня. Мне плохо. Отпусти!
– Я не отпущу тебя, пока ты
не выплачешь свое горе. Ты должна это сделать, иначе оно осядет в тебе и не отпустит очень долго, Тиночка, плачь!– Я не могу плакать. – Губы у нее задрожали, стало еще холоднее, и от этого, наверное, больно сделалось в спине под левой лопаткой. – Я не могу! Пусти меня, я не хочу…
Он послушался и отпустил, но лишь для того, чтобы ударить ее. Не больно, нет. Он щелкнул ее кончиками пальцев сначала по одной щеке, а потом по другой. Она отшатнулась от неожиданности, высокие каблуки ее сапог заскользили по жирной грязи, и, не удержавшись, Кристина упала на спину.
– Ты!!! – взвизгнула она, барахтаясь в грязи. – Ты ударил меня!!! Ненавижу!!! Ты гнусное чудовище, ненавижу-ууу!!! А-ааа, сволочи все-еее!!! А-ааа!!!
Он не подходил и не помогал ей подняться. Смотрел, вжав голову в плечи, как она ползает на коленках по грязи, орет, снова падает на спину и снова орет. И все ждал, когда она утихнет. Когда кончатся ее силы и немного схлынет боль от потрясения, страшным вестником которого он стал.
Кристина выдохлась через пятнадцать минут. Доползла до большущего колеса, оперлась о него спиной, замолчала и дышала с открытым ртом, зажмурившись, какое-то время.
– Сережа, – позвала потом едва слышно.
– Что, милая? – Он присел перед ней на корточках.
– Помоги мне, – прошептала она с глубоким всхлипом.
– Конечно, помогу. – Он протянул к ней руки, намереваясь поднять.
– Нет. Помоги мне пройти через все это! Я должна… Я должна сама ее увидеть, понимаешь?!
– Кристина, это очень страшно, – предупредил он и передернулся, вспомнив труп, который ему сегодня показали в морге.
– Пусть так, я хочу.
– У нее же есть мать, Кристина! – повысил Шипов голос. – Она может выполнить эту необходимую процедуру. Зачем тебе это делать?! Ты просто не представляешь, что там…
– Что?
– Что от нее осталось!
– И что?
– Почти ничего!
Кристина подтянула коленки и попыталась встать. Сергей поддержал, и, уже стоя на ногах, она потребовала сначала воды, потом салфеток. Долго мыла руки, лицо, сапоги, заставив его светить фонариком на каблуки. Стащила с себя пальто, свернула его и зашвырнула в кусты.
– Зачем? Можно было бы отдать в химчистку, – заметил он со вздохом.
– Не хочу, – подвернула испачканные грязью манжеты водолазки. – Куплю новое.
– Хорошо, – кивнул он со смирением и снова заговорил с ней с раздражающей ее мягкостью: – Сейчас мы поедем к тебе домой, ты примешь ванну, я сварю тебе кофе. Или кофе не нужно, лучше коньячку, да? Рюмку коньяку и баиньки.
– Да, мы сейчас едем ко мне домой, – странно спокойным голосом согласилась Кристина и полезла в машину. – Там я принимаю ванну, переодеваюсь, и мы едем в морг опознавать труп Серафимы.
– Но!
– Никаких но, Сережа. Лучше меня ее никто не знал. Мать не в счет. Они давно уже не общаются почти. А я… Я знаю и помню все до единой ее родинки. И маникюр ее знаю, если придется опознавать по нему. И вообще, вопрос решенный, поехали! – так же спокойно, не повышая голоса, опротестовала Кристина, и он понял, спорить бесполезно.